Монсегюр. В огне инквизиции

Семенова Татьяна П.

Дело было три года назад. Иван учился в девятом классе и, следуя моде, решил отпраздновать Хэллоуин на широкую ногу — он собирался сам организовать шоу, обставив всё в лучших древних традициях кельтов.

Надо сказать, что корни Хэллоуина уходят в глубокую древность, дохристианскую эпоху, когда земли Ирландии, Северной Франции и Англии населяли племена кельтов. В их календаре было всего два времени года: зима и лето. Традиционный праздник сбора урожая завершал летний период. Это приходилось на 31 октября. А с первого ноября вступала в силу зима. Так вот, по древнему преданию, в ночь на 1 ноября открывалась граница между мирами живых и мёртвых. Язычники с особой торжественностью

справляли это праздник, и назывался он Самайн. Чтобы не стать добычей злых духов и привидений, кельты наряжались в устрашающие костюмы. В ход шли звериные головы, шкуры, рога, всевозможные дикие по своему виду маски, потому что только так можно было отпугнуть пришельцев из мира мёртвых. В эту ночь приносили в жертву животных и гадали. Именно в это время можно было узнать своё будущее.

Позже, когда пришли римляне и запретили язычество на всей территории кельтов, Самайн, как и другие старинные обряды, перестали соблюдать. Однако о древнем празднике не забыли, сохранив его в сказаниях и легендах.

Уже гораздо позже, в IX веке, праздник Самайн начали праздновать вновь. Но назывался он уже по-другому — All Hallows Even (вечер всех святых), что со временем превратилось в Halloween. А всё потому, что папа римский перенёс с 13 мая на 1 ноября празднование Дня всех святых, конечно, никак не предполагая, что древняя кельтская традиция наложит отпечаток на это торжество. С тех пор Хэллоуин отмечался повсеместно, причём именно в кельтских традициях: с ведьмами, шабашем и переодеванием в устрашающие костюмы.

Что же касается тыквы со свечками внутри, неизменного атрибута Хэллоуина, то это так называемый праздничный фонарик Jack-o-lanterns. Рассказывают, что некогда жил хитрый кузнец по имени Джек, которому удалось перехитрить самого дьявола и получить от него обещание никогда не покушаться на его душу. После смерти Джек, согласно обещанию, не попал в ад, но и в рай его не пустили, уж слишком много на нём было грехов. Его отпустили на землю до Судного дня. И теперь он ходит по земле, защищённый от дождя и ветра обыкновенной тыквой, освещая свой путь кусочком угля. А в народе фонарик Jack-o-lanterns символизирует неприкаянные грешные души.

Итак, наступал праздник Хэллоуин. Иван взялся за шоу со всей серьёзностью. Всё должно быть натурально, а главное — страшно! Сначала он хотел нарядиться Дракулой и сделать из своей квартиры замок вампира, но, подумав, отмёл эту мысль. Во-первых, не очень оригинально, во-вторых, трудоёмко, а главное, потребовало бы больших финансовых затрат. Долго размышляя над сценарием праздника, он наконец придумал, как воплотить свои задумки в жизнь. Ведь человеку становится по-настоящему страшно не тогда, когда он видит монстров или чудовищ, которых, как он подсознательно понимает, не существует. Самый страшный страх — это привычная реальность, снабжённая элементами кошмара.

Иван продумал всё до мелочей. В квартире — темнота, только свечи, много свечей. Музыкальное оформление как в настоящих фильмах ужасов. Это он сделает, «нарезав» звуковые ролики из ужастиков. Ещё возьмёт у своей нижней соседки-портнихи манекен, нарядит его в костюм из фильма «Крик» и поставит в проём между дверями. Теперь самое главное — неожиданный и страшный сюрприз. И это будет… его отрубленная голова в центре праздничного стола. Нет, не какое-нибудь самопальное разрисованное папье-маше, а настоящая его голова. Но увидят её не сразу. Она сначала будет прикрыта фонариком Jack-o-lanterns. Он его сделает из плотного картона и разрисует под тыкву. С помощью лески эта тыква поднимется в нужный момент, и все увидят… О! Это будет настоящий Хэллоуин!

Эффект «отрубленной головы» он вычитал в одной книжке фокусов. Это достаточно просто. Иван возьмёт фанеру, в середине вырежет дырку под размер головы, смастерит из фанеры стол и поставит под него четыре стула. Затем задрапирует всё скатертью до самого пола. Стол, разумеется, будет ломиться от яств. Приготовить угощение он попросит маму. Конечно, родители будут не в курсе его приготовлений. Они в этот день вообще уходят в гости и вернутся только утром следующего дня.

Итак, задумка была проста. Залезть под стол, просунуть голову в дырку и остаться в таком виде до прихода гостей.

О своей шутке он рассказал Сашке Ветрову, который сначала долго смеялся, но потом, подумав, обозвал Ваньку идиотом и сказал, чтобы тот даже не вздумал этого делать. Гости, особенно девчонки, увидев такое на столе, могут от страха умереть. Однако Оболенский, которому очень хотелось сделать что-то необычное, расценил слова Ветрова как зависть его остроумию и не обратил на них внимания.

И вот наступило 31 октября. Всё было готово. И свечи, и манекен, и соответствующая музыка. Прежде чем занять нужную позицию под столом, Иван приоткрыл дверь своей квартиры, чтобы гости могли беспрепятственно войти внутрь.

Ровно в шесть раздалось цоканье женских каблучков и заливистый смех. Этот смех Оболенский узнал бы из тысячи. Это была Аня Птицына. Она о чём-то весело болтала со своей подружкой Маринкой Малаховой. Остановившись на лестничной площадке, девчонки закопошились, надевая маскарадные маски, подкрашиваясь и снимая плащи. Аня была в костюме злой колдуньи Морганы, на лице — яркий макияж с тёмно-фиолетовой помадой на губах. Марина превратилась в забавного чёртика, с хвостом и маленькими рожками. Оглядев друг друга, девчонки остались довольны. Подойдя к квартире, они увидели, что дверь приоткрыта. Поколебавшись немного — как-то неудобно вот так вламываться — решили всё же позвонить. Ждали, ждали, но так никто и не появился. Они вошли в прихожую.

И сразу же стало как-то жутковато. Кругом темнота. Только мерцание свечей и музыка… Даже не музыка, а непонятные стоны и скрежет под музыкальное оформление.

— Эй, Вань, ты дома? — дрогнувшим голосом прошептала Аня.

Никакого ответа.

— Куда это он делся? — Марина робко прижалась к подруге.

— Может, за хлебом побежал? — предположила Аня. — Он говорил, что будет праздничный стол. Знаешь, ведь так бывает: вроде, всё приготовил, а хлеб или соль забыл.

— А почему дверь-то открыта?

— Гости придут, а никто их в квартиру не пускает, — проявила сообразительность Аня. — Неудобно. Ты же знаешь, Ванька такой щепетильный в вопросах гостеприимства и дружбы.

— Темнота какая, прямо не по себе, — поёжилась Марина.

— И ещё какие-то звуки странные.

Тем временем Оболенский уже сгорал от нетерпения и злился на нерасторопность девчонок.

— Ну что, пройдём в гостиную и подождём? — предложила Марина.

Аня согласно кивнула.

Они вошли. Посреди гостиной стоял накрытый стол со свечами, а в середине — тыква. Всё очень красиво.

— Вот видишь, точно, за хлебом пошёл, — немного успокоилась Аня.

Она хотела присесть, и тут…

Музыка прекратилась. Раздался жуткий лязг и какой-то ещё ужасный звук. Неожиданно тыква стала подниматься вверх, будто паря в воздухе. А под ней… Марина и Аня застыли в оцепенении. На красиво украшенном салатами и фруктами столе, прямо по центру, лежала Ванькина голова. Светлые кудрявые волосы взъерошены, глаза — закрыты. Вокруг головы на белоснежной скатерти — ярко-красные пятна «крови».