Монстр 34
Шрифт:
====== Зелёный туман. ======
Мчались монстры, собираясь в стаю,
Орден бился из последних сил.
А в глухом тылу голставру Раю
В это время часто я любил.
Из песни «Три инкуба»
Тихое летнее утро разгоралось на востоке. Места были идиллические, красивые. Взору открывались поля, казавшиеся бесконечными. Плоская местность изредка баловала очень пологими холмами. Мелкие деревушки были видны за многие километры. Порой равнину немного разбавляли редкие леса и сады. Всё это по большей части уже было перемолото в щепы за несколько дней боёв. Местами виднелись огромные пятна гари. Эти раны войны сильно портили общую картину. Группа бойцов, находящихся в разведке, готова была отомстить врагу за это и за многое другое. За три года накопилось немало ярости и злобы. Роса ложилась на ствол грозного орудия, которое, казалось, внимательно следит за линией фронта, грозя врагу скорой расправой. Но на самом деле враг находился правее и довольно далеко, чтобы мастер ближнего боя смог дотянуться до него, калибр не позволял. Гигант дремал, а его экипаж разделился на две половины. Двое отправились в разведку, двое оставались под прикрытием брони. В разведке некогда выкапывать землянку, так что один человек кемарил на боеукладке, второй отчаянно зевал на месте водителя, стараясь не спать, поскольку,
Человек, борющийся изо всех сил со сном, был механиком-водителем или попросту мехводом. Звали его Калачёв Алексей Андреевич, но все обращались к нему просто «Лёха» или «Лёшка». Алексей был самым обычным человеком славянской внешности. Светловолосый и голубоглазый, открытый и честный солдат, привыкший выполнять приказы, но порой проявлявший инициативу, что спасало экипаж не раз. От роду ему было 25 лет, однако семью ему не удалось создать, а вскоре грянула война. Поскольку до войны Алексей работал трактористом в своём селе, он был направлен в танковые войска. Программа была ускоренной: три месяца на подготовку, пятидесятикилометровый марш и три залпа. После этого он отправлен был в резерв. Там-то его талант как ремонтника и отличного водителя танка стал раскрываться в полной мере. Его даже хотели сделать зампотехом, но Калачёв хотел на фронт, бить врага. Дело едва не дошло до открытого конфликта с вышестоящим начальством. Так и оказался строптивый солдат на линии фронта в самом пекле разгорающейся войны. Два танка сгорели в бессмысленных лобовых атаках. Один раз сам мехвод едва не сгорел вместе с танком, но всё-таки выжил, хотя многие его товарищи именно так и погибли или были убиты позже. Что хранило его от пули, осколка или снаряда, одному богу ведомо. Третий танк стал для него родным. Впрочем, можно сказать, что они нашли друг друга. Алексей до этого сражался на КВ. И вот ему как-то вручили Т-34, разбитый настолько, что тот едва ездил и постоянно ломался. Однако пара Алексей – Т-34 оказалась на редкость удачливой и результативной. Механику больше не пришлось менять танк, а танку – экипаж. Снаряды, бомбы, мины словно перестали существовать. Танк уходил от них, хранимый неведомым ангелом-хранителем. Алексей уже не обращал внимания на сапоги командира танка*, он прекрасно чувствовал, когда следует свернуть, когда остановиться. Сплочённость и слаженность работы экипажа были высокой, но в бою на мехвода возложено очень многое. В том числе и сохранение жизней членов экипажа.
На боеукладке, накрытая шинелью, спала радист-стрелок, старший сержант Лукина Ольга Викторовна. Ей уже исполнился 21 год и она не могла отсиживаться в тылу, пока идёт война в её родной стране. Добиться такого высокого поста было непросто. Ведь кого видели в военкомате? Веснушчатую русоволосую девчонку. Некоторые даже не могли предположить, что этой бойкой девушке больше 16 лет. Однако, благодаря боевому задору и упорству, её всё-таки направили в экипаж. И надо сказать, что, несмотря на прохладный приём, отношение к девушке быстро изменилось. Всех удивляла её потрясающая интуиция. То она требует свернуть в сторону, хотя никакой угрозой даже не пахнет, то стоянка танка ей не нравится. И ведь прислушаешься к ней и окажется, что на дороге была засада или в первое место стоянки угодит бронебойный снаряд, а то и бомба. Кроме того, Ольга не терпела, когда к ней относятся как-то по-особому. Она работала наравне со всеми, даже когда требовалось выкопать окоп для танка. И не позволяла себе лишнего часа отдыха, сражаясь с экипажем до конца. Поскольку должность радиста была, мягко говоря, не очень востребованной, то основной заботой девушки стал пулемёт. И если сперва она и стрелять толком не умела, то в дальнейшем могла разобрать и собрать его с завязанными глазами. Причём достаточно быстро и порой даже на спор. Равных в этом ей не было. Как-то ей подсунули лишнюю деталь, чисто для смеха, но девушка не попалась на эту удочку. Она на ощупь определила, что это деталь не от пулемёта, и просто отбросила её в сторону. И всё-таки мужчины не могли относиться к ней как к ещё одному мужику. Как ни крути, а Ольга была девушкой и ей требовались несколько иные условия. Но экипаж с пониманием относился к её проблемам.
Тишину раннего утра прервали далёкие выстрелы, шум быстрых шагов и нервный матерок вполголоса. На вершине холма, за которым укрылся танк, появились две фигуры. Одна принадлежала командиру орудия и заряжающему, старшине Петрову Николаю Васильевичу. Тридцатисемилетний мужчина был по национальности татарином, что полностью отражалось в его внешности. Низенький, чернявый, смуглый и круглолицый. Уроженец Казани, своих родителей не помнил, воспитывался в детдоме, где ему дали и фамилию, и имя с отчеством. Николай был жутким хитрованом и всегда умел с выгодой что-то продать или купить. Экипаж даже подозревал, что в их татарине была хорошая доля еврейской крови. Сбежав из детдома в 13 лет, Николай смог начать самостоятельную жизнь. Он уехал из Казани под Воронеж и там прибился к артели лесозаготовщиков, но вскоре и оттуда ушёл, прихватив немного денег из бригадирского сейфа. Потом осел уже под Смоленском. Но и там надолго не задержался, обесчестив дочь председателя колхоза. К тому моменту, когда его призвали в ряды красной армии, он имел за плечами множество лихих подвигов. Служба в армии спасла его от длинных рук правоохранительных органов. Там же и раскрылся снайперский талант Николая. Но снайперских частей в те времена не формировали. Так что попал молодой человек в артиллерийские части. Баллистические расчёты раскрыли и второй его талант. Он с лёгкостью мог производить в уме математические расчёты, но использовал этот талант совсем не в военных целях. Хитрый ум позволял ему разворовывать часть и торговать награбленным. Там он встретил одного майора, который агитировал за вступление в танковые войска. Мужчина долго не думал, ему понравились танки. С первого взгляда они произвели на молодого человека неизгладимое впечатление. Учёба и подготовка могли дать ему офицерское звание, но дисциплина не позволила ему прижиться в новом роде войск. Кое-как сдав экзамены, Петров получил звание старшины и был отправлен в резерв. Война его застала в увольнении. Отправившись в одну из деревенек к знакомой молодой вдовушке, мужчина узнал о войне только через три дня. Явившись в строй, он получил нагоняй от начальства и был отправлен догонять свою часть. Но не догнал. Эшелон с его полком был уничтожен при налёте вражеской бомбардировочной авиации. С тех пор Николая кидало по фронтам, но в первом же бою он был ранен и провёл некоторое время в госпитале. Вернувшись на фронт, он был направлен в тыловое обеспечение. Однако вскоре снова начались проблемы с законом. Тогда Николай отправился к военкому и заявил, что он, опытный танкист, не может больше отсиживаться в тылу. Избежав в очередной раз поимки и ареста, скользкий проныра оказался в нынешнем экипаже. Тут и нашла коса на камень. Хитрый и вороватый жулик наткнулся на противодействие в лице командира танка, который не давал ему проявлять свои отрицательные качества.
Именно командир танка и был второй фигурой на вершине холма. Ласкин Дмитрий Олегович был самым младшим в экипаже танка, не считая Ольги, но при этом его авторитет был довольно высоким. Командиру редко кто перечил. В свои 22 года молодой человек уже был старшим лейтенантом и доказал, что соображает в тактике. Он прислушивался к мнению экипажа и работал со всеми наравне, не делая скидок на своё звание. Если надо было выкопать окоп для танка, он брался за лопату, если прочистить пушку – шомпол. Рос Дмитрий в полной семье и после школы пошёл учиться в харьковское БТУ, где сначала учился на командира Т-26, а затем и командира Т-34. Начало войны он встретил на предпоследнем курсе. Училище было эвакуировано в город Чирчик и уже в 1942 году Дмитрий окончил его с отличием, получив звание старшего лейтенанта, после чего был отправлен в резерв. Там был сформирован экипаж, но за танком пришлось ехать на завод. В первом же бою танк был сожжён. Экипаж уцелел, успев выскочить из горящей машины. Поскольку танки были, а в экипажах был недокомплект, то всех членов экипажа раскидали по разным машинам. Дмитрий тоже получил новый танк и новый экипаж. Хотя слово «новый» к танку не относилось. Если бы не механик, то пришлось бы ждать поступлений с завода. Даже зампотех махнул на него рукой. Дмитрий быстро завоевал авторитет и уважение. Русоволосый, среднего роста человек, не было у него интуитивного мышления как у Лукиной, не был он столь же хитрым и расчётливым как Петров, он знал танк очень хорошо, но не так, как Калачёв. Но была в нём какая-то сила, если хотите – харизма. На гражданке он всегда привлекал внимание прекрасного пола и на танцах ему не давали скучать. Мужчины же чувствовали в нём волю и готовы были выполнять его приказы. Но в первой же серьёзной стычке с противником Ласкин показал себя понимающим и знающим командиром, так что уважение от экипажа он получил вполне заслуженно.
Подбежав к танку, Николай постучал в люк механику-водителю.
– Эй, паря, просыпайся! Заводи мотор! Похоже засекли.
– Подъём. – Командир танка толкнул в бок спящую Ольгу. – Нужно уходить. Данные я собрал, но не удалось уйти тихо.
Экипаж проснулся тотчас же. В бою и лишняя секунда могла стать фатальной. Калачёв завёл двигатель, танк отозвался басовитым урчанием. Остальные члены экипажа быстро заняли места согласно боевому расписанию. За холмом раздался нарастающий шум. Ласкин прислушался:
– А, зашевелились, фрицы. Чёрт, теперь они позицию сменят! Ну вот и к чему тогда командованию мои сведения?
– Да с кем не бывает. А что случилось-то? – Спросила Ольга, протирая глаза и уверенно занимая место у пулемёта.
– Да наткнулись на патруль. Убрали тихо, что умеем, то умеем, но рядом оказалась ещё одна группа фрицев. Пришлось уходить. – Ответил Дмитрий, привычно устраивая ноги на плечах Алексея. – Скоро будут тут. Давай-ка уйдём поскорее.
– Постараемся. – Вздохнул мехвод и потянул рычаги. Танк взревел и начал движение.
Сам танк тоже имел свою судьбу, хотя был моложе всех. Да, танк тоже был частью экипажа и в этом были уверены все остальные члены боевой единицы. Танк был собран на челябинском танковом заводе. Он был избавлен от многих проблем более ранних моделей. Так башня у него была шестигранной, которую ещё называли «гайкой», склёпанная из броневых листов, а не литая «пирожком». На башне имелось два люка вместо одного, большого и тяжёлого. На танк были установлены дополнительные топливные баки, что значительно увеличило дальность хода. Подвеска Кристи была заменена на торсионную, благодаря чему увеличились и скорость, и манёвренность. Подрессоривание каждого колеса каучуковой прокладкой тоже отменили и теперь лязг гусениц не заглушал собой мотор, обеспечивая более тихий ход. Неудобная четырёхскоростная коробка передач была заменена на пятискоростную. Но танк был довольно своенравным. Ему требовалось угодить, иначе он просто отказывался работать. Возможно его бы уже попилили на металлолом, но в его жизни появился Калачёв Алексей. Неизвестно, что он сделал. Может просто поговорил с танком за жизнь, распив с ним бутылку спирта, а может нашёл и исправил некий заводской дефект, но теперь машина работала как… танк. Вот и теперь танк проявил свою волю, взрыкнув мотором и рванув с места, несмотря на то, что двигатель ещё не прогрелся как следует. Настало время уносить свою броню и заодно экипаж. Танк стремительно уходил на восток, только вот не по прямой, а зигзагами. Это было оправдано. Вскоре все услышали близкий взрыв, а по броне отбарабанил дождь из осколков и кусков земли. Противник открыл огонь из пушек. Алексей резко изменил движения танка, уходя к группе чахлых деревьев, каким-то образом уцелевших посреди поля боя. В это время начал подниматься туман.
– Отлично, Лёха. Двигай так, скроемся в тумане. – Одобрил его действия командир, только водитель его не услышал.
Ласкин показал Петрову пятерню**, тот понятливо кивнул и загнал фугасный снаряд в пушку, а затем развернул башню и дал залп по вершине холма, наверняка там уже стоит наводчик, пускай лежит и желательно по частям. Гильза выпала внутрь и тут же помещение танка окутали пороховые газы. Рыча мотором, танк уходил в туман, скрываясь от врага. Снова ухнула пушка и где-то взорвался снаряд. Раздалась очередь из пулемёта, треск винтовок и пистолетов-пулемётов. Но пули не могли причинить серьёзного вреда, особенно учитывая тот факт, что стреляли в белый свет как в копеечку.
– Вот же разворошили осиный улей! – Хмыкнул старлей.
– Командир, командир! – Ольга дёрнула Ласкина за штанину. – Туман!! Посмотрите на тума-а-ан!!!
– Что? Оленька, я тебя не слышу!!! Туман? Да-да, мы едем в туман.
– Не-е-ет! Посмотрите на туман!!! – Звонкий крик девушки всё-таки пробился через рычание мотора.
Ласкин открыл люк и выглянул наружу. Творилось действительно что-то странное. Туман стал отливать зелёным цветом и закутывал машину в плотный кокон. Стрельба затихала быстро, будто танк шёл со скоростью сто километров в час, а не тридцать. Но встречного ветра не отмечалось. Командир постучал мехвода по голове и показал крест из рук поднявшему взгляд Алексею. Танк встал и затих. Дмитрий снова выглянул наружу. Солнца не было, но было светло, как и положено утром. Вокруг была плотная пелена зелёного, как первая листва, тумана. Не было слышно ни выстрелов, ни пения птиц, вообще ничего. Гусеницы терялись в густом слое низовой части тумана. Корма и часть ствола едва угадывались в нём же. Ласкин нырнул обратно в башню и закрыл крышку люка. Вытерев пот со лба, он сказал механику: