Монстр лазейку найдет!
Шрифт:
Клодин торопливо освежила макияж, еще разок прошлась по ногам бритвой, надушилась парфюмированной дымкой для тела с ароматом черной смородины, встала на крышку унитаза и посмотрелась на себя в зеркало. Из зеркала ей улыбнулась шестнадцатилетняя девушка в элегантном платье под настроение, с пышными каштановыми кудрями, сияющими глазами и с обещанными изумрудными сережками Клео.
– Поехали! – сказала она, спрыгнув на пол.
– Я даже не знаю… – сказала Ляля.
Клодин застыла.
– Что-о?
– По-моему,
– Опасно или неинтересно? – рискнула уточнить Клодин.
Глаза Ляли потемнели.
– Ты на что намекаешь? – осведомилась она, показав свои вампирские зубы.
– На то! Ты готова была ехать, пока думала, что Клод тоже едет! – сказала Клодин, подбирая одежду с пола и запихивая ее в сумку. В основном затем, чтобы чем-нибудь занять свои трясущиеся руки.
– Потому что я думала, что он нас защитит, если что-нибудь случится! – сказала Ляля чуть громче, чем следовало.
– Да ничего не случится! Вот, гляди!
Клодин включила мобильник и протянула его Ляле. Там была куча эсэмэсок от Клео и Мелоди, которые спрашивали, где же они, и звали приезжать поскорее.
– Видишь? Все отлично!
Ляля отвела взгляд от экрана, раздираемая противоречивыми чувствами.
– Если дядя Влад узнает, что я сбежала из отеля, он меня убьет… А если узнает мой папа, он убьет меня еще раз!
– Да откуда они узнают-то? Дядя твой в Портленде, папа – на яхте. А потом, ты все равно уже мертвая!
– Кло, это опасно! Пожалуйста, не надо! Может, все-таки возьмем Клода?..
Клодин не выдержала этого спора вполголоса. Она уже и так опаздывала на собственный День Варенья! А если она не поедет прямо сейчас, она вообще его пропустит…
– Ладно, Ляль, забудь. Я одна поеду.
Она бросила сумки под раковину. И, ни слова не говоря, выскользнула на улицу и помчалась на стоянку за домом. Стоявший там грузовичок, верой и правдой отслуживший много лет, выглядел готовым на все. В том числе и на пятнадцатиминутную поездку с неопытной, но решительной шестнадцатилетней девушкой за рулем.
Клодин отперла водительскую дверцу и внезапно осознала, как непривычно находиться один на один с грузовиком. Ну кого она обманывает, думая, будто справится с этой штукой в одиночку! Может, Ляля права? Может, попросить Клода? Может, он… Нет! Независимость – не то блюдо, которое подают с двумя ложками! Его надо есть в одиночку.
Переведя дух, вдохнув храбрости, кислорода и получив от Клео очередное «Ты где?», Клодин открыла дверцу. По крайней мере, подушки безопасности здесь новые…
– И куда же ты собралась?
Водительское сиденье было занято.
«Мама!»
– Красивое платье, – заметила Гарриет, положив обе руки на руль.
Динь!
Клодин не стала
– Я все объясню! – сказала она. Хотя что тут объяснять? Как объяснить женщине, которая всю жизнь обхаживает шестерых мужчин, что ей хочется независимости?
– Про вечеринку я в курсе, – сказала Гарриет, глядя сквозь лобовое стекло на темную стоянку, как будто вела машину.
Сердце Клодин «Титаником» пошло ко дну.
– Откуда?
Гарриет подергала себя за ухо.
Динь!
Еще эсэмэска…
«Неужели это все происходит на самом деле? Неужели этого платья, которое я шила несколько месяцев, не оценит никто, кроме моей мамы?»
– Прости… – прошептала она холодному ветру.
– Зачем, Дини?
Клодин принялась тщательно обдумывать свой ответ. Вот бы сказать что-нибудь такое, чтобы разжалобить маму! «Я чувствовала себя заброшенной… Я жажду внимания… Я умру, если не поеду на эту вечеринку…»
Гарриет взяла дочь за подбородок и заглянула ей в глаза.
– Если хочешь, чтобы с тобой обращались как со взрослой, веди себя как взрослая! Может, сядешь в машину и расскажешь все, как есть?
Мать была права. А потом, она же все равно все слышала. Что уж теперь скрывать!
Клодин доплелась до пассажирской дверцы и залезла в машину. Рядом с ее выходными ботильонами валялись старые раздавленные стаканчики из-под кофе. На зеркале заднего вида болтался новый освежитель воздуха с сосновым запахом. Воздух между ними был жесткий и ледяной. Но сейчас, пожалуй, было не самое подходящее время просить Гарриет включить отопление.
– Ну?
– Все, как есть? – начала Клодин. – Если честно, то мне хотелось праздника. Чтобы друзья, и платье, и подарки… в общем, все, как надо. Чтобы этот вечер был мой, и только мой. Не тройняшек. Не Клода. Не Войлы. Не Кирпича и не Ниньо. Только мой. И потом, когда все говорили, что это слишком опасно, я…
Губы у нее задрожали. Клодин отвела глаза: в шестнадцать лет реветь неприлично!
– Меня просто так достало, что все кругом знают, как мне будет лучше!
Она вытерла щеки.
– Как будто вы все думаете, что я совсем бестолковая, а это неправда! Я умею обращаться со всеми инструментами в папиной мастерской! Я бегаю быстрее любого из парней в нашем классе! Я учусь на «отлично», я сама себя обшиваю, и я ни разу в жизни не бывала ни в кабинете директора, ни в полицейской машине – а это больше, чем могут сказать о себе мои братья! Я никогда в жизни не устраивала погром в кафе из-за того, что мне не хватило колбасок – это больше, чем может сказать о себе моя сестра. А еще я веду видеоблог, и его смотрят семь человек, и одна из них сказала, что я очень естественно держусь перед камерой и мои находки очень оригинальны.