Монтенегро
Шрифт:
Еще десять метров... тридцать... пятьдесят...
Внезапно хромой ахнул:
— Боже ты мой! Их капитан!
— И что с ним?
— Это же де Луна, черт побери! Разворачиваемся!
Они принялись грести, как проклятые, прекрасно зная, что от этого зависит их жизнь. Вскоре грянул пушечный залп, потом еще и еще. Тяжелые ядра падали в воду в нескольких шагах от шлюпки, взметая высокие фонтаны брызг.
— Налегай, земляк, пока они с нами не покончили! — рычал Сьенфуэгос, не утратив обычного чувства юмора. — Не хватало еще, чтобы двое канарцев так глупо сгинули вдали от родины!
Этого не случилось, поскольку каменным ядрам, выпущенным из несовершенных орудий того времени, не так-то легко было достать юркую маленькую лодку, так что ее гребцы, обливаясь потом от жары и усилий, благополучно достигли «Чуда», где им помогли подняться на борт.
— Это ваш муж, сеньора, — первым делом крикнул хромой, еще не успев подняться. — И он не намерен шутить.
— Вот черт!
Странно было слышать подобные ругательства из уст придворной дамы баварского двора, но это вполне простительно, учитывая окружающую обстановку и растерянность женщины, попавшей в ловушку.
Озеро, хоть и огромное, не имело другого выхода в море, кроме этого пролива, где сейчас стоял чужой корабль, ощетинившийся дюжиной пушек. И если, как уверял хромой, «Драконом» действительно командовал ее заклятый враг, то крайне мало надежды, что удастся уладить дело миром.
Перспектива покинуть прекрасный корабль и искать маловероятное спасение на земле не вселяла уверенности. Всех охватили мрачные предчувствия.
— Что будем делать? — спросил чуть позже растерянный старший помощник.
— Сражаться.
— Это с нашими-то двумя несчастными кулевринами?
— Мы погибнем!
— Да неужто?
Но не стоило принимать эти слова в шутку. Когда начало темнеть, донья Мариана Монтенегро приказала капитану встать на якорь милях в шести и погасить огни.
Темнота и духота ночи, привычная для этих широт, не принесла успокоения, и боцман решил выдать дополнительную порцию рома.
Предстояло хладнокровно оценить положение, но никому не нравилась мысль застрять посреди огромного континента, и даже первая радость от появления Сьенфуэгоса теперь поутихла.
Подробный рассказ канарца о тех опасностях и лишениях, что он пережил за эти годы, вселял еще больший страх в людей, не боящихся моря, но неспособных противостоять свирепым дикарям, непроходимой сельве и похожим на зеленые тени индейцам с отравленными стрелами.
— И куда мы пойдем? — послышался ропот. — Кто придет нам на помощь, даже если мы сможем добраться до берега? Мы проторчим тут многие годы, а ни один корабль так и не появится.
— Давайте попробуем застать их врасплох, — предложил свой безрассудный план Бонифасио Кабрера. — Думаю, если напасть ночью...
— Считаешь их полными идиотами? — перебил Луис де Торрес. — Да они только этого и ждут! И кто будет воевать? Мы же не солдаты, в отличие от них.
— Тогда попробуем проплыть под прикрытием темноты... — хромой бросил вопросительный взгляд на капитана Соленого. — Какие у нас шансы пройти незамеченными?
— Никаких, — честно ответил тот.
— Как вы можете быть так уверены?
— Если попытаемся плыть по проливу ночью, то скорее всего разобьемся.
— У вас есть идея получше?
— Нет.
Ни у него, ни у кого-либо другого не было других идей кроме как сражаться или сбежать, и оба варианта никуда не годились, никто не верил, что «Чудо» оправдает свое имя и вдруг обретет крылья.
Дотащить корабль до моря по берегу тоже было невозможно — не говоря уже о том, что у них не было средств, чтобы пятьдесят миль тянуть такой тяжелый корабль, подобный маневр тут же заметили бы враги.
Рассвет застал Сьенфуэгоса и донью Мариану у кормового окна, они наблюдали, как тени сопротивляются беспощадному солнцу, и не прекращали размышлять над проблемой, у которой, казалось, нет решения.
— Как же это несправедливо! — вздыхала немка, поглаживая рыжую гриву канарца, лежащую у нее на коленях. — Как же это несправедливо: пережить столько несчастий, преодолеть столько преград, и вот теперь, когда мы наконец-то снова вместе, надо же было такому случиться!
Канарец, давно уже привыкший к тому, что судьба не прекращает над ним глумиться и оставляет в покое лишь ненадолго, воспринимал всё спокойнее, ведь для него возвращение на континент было бы не более чем очередным этапом бесконечных скитаний.
Однако он понимал, что в этом случае он взваливает на свои плечи непосильное бремя, ведь если он прекрасно знал, как здесь выжить, то теперь пришлось бы заботиться о других людях, и это его беспокоило — с той незабываемой ночи в бухте прошло всего три недели, и он еще не привык к новой роли и к тому, что теперь его жизнь кардинально изменится.
Канарца смущал его новый облик «цивилизованного» человека, он часто просыпался в тревоге и долго не мог осознать, что спит на широкой кровати рядом с прекрасной женщиной и вопреки своей воле превратился в непререкаемого главу большой семьи.
Сьенфуэгос привык решать конкретные проблемы: как найти еду и ночлег и уберечься от свирепых дикарей, и часто скучал по тем временам, совсем еще недавним, когда чувствовал себя самым свободным человеком на земле, полностью отрешенным от всего, поскольку даже чувства и воспоминания со временем поблекли.
Но сейчас он обнаружил, что вдруг обзавелся обязанностями, и это спутало все привычные схемы поведения, за восемь лет ставшие почти инстинктами, не нуждающимися в долгих размышлениях.