Мораль красивых девушек
Шрифт:
Мма Рамотсве налила чай себе и Мотолели. Пусо не привык к чаю и пил теплое молоко, мма Рамотсве положила в его стакан две полные ложки сахара. Он был сладкоежкой, возможно, потому что сестра, когда растила его во дворе во Франсистауне, кормила его сладостями. Мма Рамотсве собиралась приучить мальчика к более здоровой еде, но для таких перемен потребуется терпение. Роза приготовила овсянку, которая стояла в мисках, политая сверху черной патокой, на тарелке лежала разрезанная папайя. Вот здоровый завтрак для ребенка, думала мма Рамотсве. Что бы ели эти дети, если бы остались со своим племенем? У этих людей почти не было пищи. Выкопанные из земли корешки, птичьи яйца. Но они умели охотиться, как никто, и у них бывало мясо страуса и антилопы, что городской житель редко мог себе позволить.
Мма Рамотсве вспомнила, как однажды, поехав
Она нерешительно поднялась, готовая бросить фляжку и искать укрытия в белом фургончике, но он просто указал на свой рот. Мма Рамотсве поняла и протянула ему свою кружку, но он показал, что хочет не пить, а есть. У мма Рамотсве с собой была только пара сандвичей с яйцами, которые она отдала ему, а он жадно схватил и съел. Разделавшись с сандвичами, он облизал пальцы и ушел. Она смотрела, как он скрывается в лесу, сливаясь с ним, словно дикое существо. Ей было интересно, как показались ему на вкус сандвичи с яйцами, лучше или хуже даров Калахари — грызунов и клубней.
Дети принадлежали тому миру, но туда нет возврата. Необходимые навыки исчезли, и то, что было само собой разумеющимся, окажется необыкновенно трудным. Место детей теперь было рядом с Розой и мма Рамотсве, в доме на Зебра-драйв.
— Я собираюсь уехать на четыре-пять дней, — сообщила она детям за завтраком. — Роза позаботится о вас. Все будет в порядке.
— Хорошо, мма, — отозвалась Мотолели. — Я буду помогать ей.
Мма Рамотсве ободряюще улыбнулась девочке. Она вырастила своего младшего братика, это в ее характере, помогать тем, кто моложе. Наверное, она будет хорошей матерью, подумала мма Рамотсве, но тут же опомнилась. Сможет ли быть матерью девочка в инвалидном кресле? Наверное, невозможно выносить ребенка, если не ходишь, подумала мма Рамотсве. А если и возможно, то нет никакой уверенности, что кто-то захочет жениться на женщине в инвалидном кресле. Это очень несправедливо, но нужно смотреть правде в глаза. Выйти замуж ей будет трудно. Конечно, встречаются хорошие мужчины, которые думают, что такие вещи не имеют значения, и которые могли бы захотеть жениться на этой девочке, потому что она добрая и смелая, но такие мужчины встречаются крайне редко. Мма Рамотсве затруднилась бы назвать много имен. Или смогла бы? Конечно, мистер Дж. Л. Б. Матекони, очень хороший человек — даже если временами несколько странный, — еще епископ, еще был сэр Серетсе Кхама, государственный муж и верховный вождь. Доктор Мерриуезер, который руководил больницей в Молепололе, он тоже был хорошим человеком. Думая об этом, она вспомнила и других, менее известных. Мистер Потолани, помогавший бедным людям и раздававший большую часть доходов, которые получал от своих магазинов, и человек, починивший крышу и отремонтировавший велосипед Розы задаром, когда увидел, что они нуждаются в починке. На самом деле, хороших мужчин много, и, возможно, в свое время найдется хороший человек и для Мотолели. Да, это возможно.
Если, конечно, она захочет найти мужа. Можно быть вполне счастливой без мужа, ну, во всяком случае, сколько-то счастливой. Она сама была счастлива в своем безбрачии, но, подумала она, в конце концов, все же предпочтительнее иметь мужа. Она ожидала того дня, когда сможет быть уверена, что мистер Дж. Л. Б. Матекони должным образом накормлен. Она ожидала того дня, когда, если ночью послышится шум — в последнее время это случалось довольно часто, — то именно мистер Дж. Л. Б. Матекони, а не она, пойдет посмотреть, что происходит. Нам необходим кто-то еще в этой жизни, думала мма Рамотсве, нам нужен человек, которого мы можем превратить в божка на этой земле, как гласит старинная поговорка племени кгатла. Это может быть муж, или ребенок, или кто-то из родителей, — должен быть кто-то, кто придает нашей жизни цель. У нее всегда был отец, покойный Обэд Рамотсве, шахтер, скотовод и благородный человек. Ей доставляло удовольствие делать что-то для него, пока он был жив, а сейчас доставляет удовольствие делать что-то во имя его памяти. Но память об отце — это только память.
Разумеется, найдутся люди, которые сочтут, что ради всего этого не стоит заключать брак. В какой-то мере они правы. Не следует вступать в брак только ради того, чтобы кто-то был в твоей жизни, но в противном случае у тебя нет гарантии постоянства. Брак тоже не обещает этого, но, во всяком случае, оба вступающих в брак человека хотят создать союз на всю жизнь. Если даже они убедятся в своей ошибке, по крайней мере, они сделали попытку. Мма Рамотсве не тратила время на споры с теми, кто порицал брак. В прежнее время брак был ловушкой для женщин, поскольку давал мужчинам большую часть прав, а женщинам оставлял обязанности. Брак в рамках племени носил те же черты, хотя женщины с возрастом приобретали более высокий статус и пользовались уважением, в особенности те, у кого родились сыновья. Мма Рамотсве не была сторонницей ни того, ни другого, она считала, что брак в современном понимании, означающий союз равных, создает совсем другие условия для женщин. Женщины совершают очень большую ошибку, думала она, позволяя себе обманываться, не веря в брак. Некоторые женщины считают, что тем самым освобождаются от тирании мужчин; в какой-то мере это так и есть, но это также дает мужчинам возможность вести себя эгоистично. Если ты мужчина, и тебе сказали, что можно быть с одной женщиной, пока она тебе не надоест, а потом ты легко можешь найти себе другую, помоложе, и никто тебя не осудит — поскольку ты не совершил прелюбодеяния и вообще, что в этом плохого? — то тебе это очень подойдет.
— Кто страдает в наше время? — как-то спросила мма Рамотсве у мма Макутси, когда они сидели в офисе в ожидании клиентов. — Разве не женщины, которых часто оставляют мужчины, уходя к молоденьким девушкам? Разве не это происходит? Мужчине исполняется сорок пять, и он решает, что с него достаточно. И он уходит к молоденькой женщине.
— Вы правы, мма, — подхватила мма Макутси. — В Ботсване страдают женщины, а не мужчины. Мужчины очень довольны. Я видела это своими глазами. Видела в Ботсванском колледже делопроизводства.
Мма Рамотсве ожидала дальнейших подробностей.
— В колледже было много хорошеньких девушек, — продолжала мма Макутси. — Они учились очень средне. Они три-четыре раза в неделю встречались с мужчинами старше себя, у которых были деньги и хорошие автомобили. Этим девушкам не было дела до того, что мужчины женаты. Они танцевали в барах с этими мужчинами. Знаете, что получалось потом?
Мма Рамотсве покивала головой.
— Могу себе представить.
Мма Макутси сняла очки и протерла их о свою блузку.
— Они велели этим мужчинам оставить их жен. А мужчины говорили, что это хорошая мысль, и уходили к этим девушкам. И оставалось много несчастных женщин, которые не могли найти себе другого мужчину, потому что мужчины добиваются расположения молоденьких хорошеньких девушек, а постаревших женщин не хотят. Я видела, как это происходит, мма, и даже могла бы написать вам имена. Целый список.
— Не стоит, — сказала мма Рамотсве. — Я тоже могу составить длинный список несчастных женщин. Очень длинный.
— А сколько вы знаете несчастных мужчин? — спросила мма Макутси. — Сколько мужчин вы знаете, которые сидят дома и думают, что делать теперь, когда жена ушла к молодому мужчине? Сколько, мма?
— Ни одного, — ответила мма Рамотсве. — Ни единого.
— Вот именно, — сказала мма Макутси. — Женщин обманывают. Нас обманывают, мма. А мы идем в расставленные ими ловушки, как скот.
Отправив детей в школу, мма Рамотсве собрала свой коричневый чемоданчик и поехала за пределы города, мимо бывших пивоварен и новых фабрик, нового дешевого пригорода с рядами маленьких шлакобетонных домиков, через железную дорогу, которая шла во Франсистаун и Булавайо, на дорогу, которая вела ее к месту назначения — к дому, где не все было в порядке. Прошли первые дожди, и сожженный бурый вельд сделался зеленым, покрылся свежей травой, кормом для коров и бродячих коз. В белом фургончике не было радио — или оно не работало, — но мма Рамотсве знала песни, могла их петь и пела. Окно было открыто, свежий утренний воздух наполнял ее легкие, птицы перелетали с одной стороны дороги на другую, а над ней — просторное над простором — опрокинулось бледно-голубое небо.