Море без надежды
Шрифт:
– Нет. Видно, что то с лодкой в этих водах произошло.
Вокруг субмарины зловеще пузырится в ода и вдруг она вздрагивает, еще раз... и начинает медленно кормой погружаться в воду.
– Лодка погружается..., - удивляется Наумов.
– Смотрите они прыгают с нее... Неужели мы ее здорово ковырнули. Это же скандал...
– Быстрее к ним, может кого-нибудь и спасем.
Люди прыгающие с лодки, в воде ведут себя странно, они хватаются за глаза, или начинают бешено молотить по воде руками, дико кричат и тут же вяло расслабляются, им на дно не позволяет
– Рубить "кошку", рулевой, катер дальше от лодки.
Мы спешно отходим от тонущей субмарины. За нами по воде тянутся и затихают тела моряков... Лодку начало переворачивать, корма ушла под воду и нос задрался. Опять, что то ухнуло и, неожиданно качнувшись, она стремительно ушла под воду. Вокруг плавали оранжевые жилеты, поддерживающие мертвых матросов. Они все погибли в этих ядовитых водах и извергающихся газов.
– Двадцать градусов правее, полный ход.
Мы стараемся уйти от этого жуткого коричневого пятна. На палубе по прежнему, орут и корчатся поднятые из этой помойки люди.
Наконец мы вырвались на чистую воду.
– Конец, газовой атаки. Всем провести дезактивацию костюмов. Промыть катер забортной водой и... заодно пленных. Раненых, трогать только в перчатках. Наумов, - уже тише говорю своему помощнику, - не пострадавших пленных, вниз, приставь караул. Этих несчастных, что на палубе, как следует промыть и оказать помощь. Я запрошу базу, чтобы дали добро их доставить в Архангельск.
– Есть.
Через час я уже точно знал, кто из пленных в каком состоянии, их у меня: семь человек здоровых и 26 пострадавших. База дала разрешение на их доставку в Архангельск.
Передо мной чуть потухший седой человек. Лейтенант Самоваров за его спиной.
– Спроси, не он ли капитан Гордон?
Самоваров переводит.
– Он говорит, да.
– Что произошло с лодкой?
– Торпедой поврежден правый вал, а потом... уже здесь, произошло что то непонятное... не выдержали носовые торпедные аппараты. На глазах изумленного экипажа их латунные люки развалились и шипели от забортной воды как от кислоты...
– Сумел ли экипаж заглушить ядерный реактор?
– Он не знает, но предполагает, что не успели.
Значит еще одна ядерная помойка. Белое море уже не спасти и на тысячу лет.
– А как ядерные торпеды?
– Так и лежат на месте... Но он не знает, не разложатся они, как латунные люки...
– Ясно. Тащи его опять к пленным.
Мы идем полным ходом к городу. Под вечер я получил неожиданную шифровку от начальника штаба.
"Иван, Таню взяли в Архангельске. Будешь там, помоги. Она в КПЗ-3. Георгий".
Черт возьми,
– Лейтенант, - обращаюсь к Наумову, - Таню арестовали.
– Не может быть?
– Она в Архангельске, должна была ознакомить комиссию ООН о состоянии Белого и Баренцево моря. Ей наверно этого не дали...
– Мерзавцы, сволочи, вот она родная...
– Тихо, стоп...
– Что будешь делать, капитан?
– Там увидим.
Мы прибыли в город где то около трех часов ночи. Пристань освещена прожекторами и оцеплена военными, рядом стоят несколько санитарных машин. Ко мне на катер сразу забирается адмирал и какой то гражданский. Я рапортую адмиралу об уничтожении подводной лодки и взятых пленных.
– Молодец, - восторженно говорит он.
– Уже знаю, все знаю. Готовь дырочку в кителе. Здесь представители ФСБ, они просят о том, что утопили лодку - помолчать. Никто не должен знать, что произошло в губе.
Стоящий рядом гражданский кивает головой.
– Предупредите об этом матросов и офицеров, - добавляет он.
– Есть. Но там, в губе, много плавает трупов, их разнесет по морю и все могут узнать...
– Мы уже направили туда два тральщика и спасатель. Они очистят губу. До свидания.
Я отдаю честь. Адмирал и гражданский покидают нас. На палубу выводят пленных, их тут же забирает "воронок" и под эскортом черных машин отъезжает. Потом на носилках уносят страдающих от отравы матросов и офицеров подводной лодки. У катера стоит подполковник, он кричит мне.
– Капитан.
– Я.
– Мы снимаем оцепление. У вас есть другие дела в городе?
– Нет. Мы просто сейчас проверим механизмы и уходим.
– До утра вас не должно здесь быть.
– Сделаем.
Военные отъезжают и мы остаемся одни. Я прошу Наумова.
– Лейтенант, сходи на берег, вон к той будке сторожа, узнай у него, где КПЗ-3.
– Хорошо, капитан.
Через двадцать минут он возвращается.
– КПЗ-3 туда дальше, вверх по реке. Слева начинаются жилые кварталы и недалеко от берега стоит одноэтажное здание, окруженное бетонным забором.
– Поплыли туда.
– Капитан, не делай этого.
– Я всю ответственность беру на себя.
Мы отходим от берега и ползем вверх по реке. Сторож не обманул. Окруженное бетонным забором, торчит крыша длинного здания. Большие ворота глядят на шоссе, которое идет вдоль берега реки. Мы еще проходим чуть вверх и я разворачиваю катер на 180 градусов. Напротив тюрьмы, мы сбрасываем якоря.
– Лейтенант, я иду штурмовать КПЗ.
– Иван Дмитриевич, подумайте чем это может кончится? Вас посадят.
– А она? За что ее посадили? За то чтобы ты и твоя семья жили в нормальных условиях, чтобы могли купаться, пить воду нашего моря. Ее взяли за то, что она любит свою родину. Кто хочет, чтобы она, эта родина, была прекрасной, должны за нее бороться. Да, меня накажут, но я Таню не отдам, вот так просто на расправу этим... бандитам из МВД. Сиди здесь и если хочешь помочь, помоги. Не хочешь, не мешай.