Море согласия
Шрифт:
— Много тюменов? — спросил он тихо.
— Два сундука... под землей. А ключ от них у Ширин-ханум.
— А мне они ни к чему! — ответил Кеймир и заснул.
В то самое утро к северным воротам Астрабада подъехали три всадника. Это были гургенцы. Они потребовали, чтобы стража пропустила их к шах-заде. Рядом с ними никого не было. Стражник ввел их в город и проводил к Бедиуз-Заману, в желтый величественный дворец.
Шах-заде давно знал о готовящемся нападении. Он предпринял все меры для защиты города. Первый налет со стороны залива
— Говорите, я слушаю вас,— снисходительно согласился шах-заде, садясь в тронное кресло. Приближенные Бедиуз-Замана тоже сели, заняв кресла по бокам,
— Не прогневайся, хезрет-вали,— заискивающе сказал старший из грех посланников.— Мы пришли от Джадукяра. Вот фирман от него,
— От Султан-хана?! — обрадовано воскликнул шах-заде.— О, аллах... Ну-ка, дайте поскорей.
Бедиуз-Заман поспешно развернул свиток и прочитал:
«Бесподобный и несравненный, вобравший в себя разум Сулеймана и храбрость Искандера! Послан я к тебе светлейшим Аббас-Мирзою, дабы поднять гургенские племена иомудов и совместно с твоими воинами разбить проклятых кочевников, продавшихся свиноедам. Ныне войско мое, собранное из племен, стоит у болот Аксин и ждет с нетерпением, когда ты откроешь ворота и примешь нас под свою милость. Преданный тебе, Султан-хан-Джадукяр — посланник принца...»
Бедуиз-Заман вопрошающим взглядом окинул приближенных. Все знали о величественной славе и заслугах Джадукяра. Единодушно решили — впустить его в город. Шах-заде выразил тревогу: почему послы не принесли фирман Аббаса-Мирзы. Гургенцы спокойно ответили: такой фирман у самого Джадукяра. Он сам покажет его шах-заде. Все опасения Бедиуз-Замана рассеялись.
Спустя час Бедиуз-Заман со всей свитой выехал к северным воротам. От болота Аксин приблизилась к стенам Астрабада тысяча конников. Подъехав, воины проявили самый неподдельный восторг: выкрикивали боевые кличи, грозили, что расправятся с продавшимся Кият-ханом. И толпы воинов-персиян отвечали им тем же.
Тяжелые железные ворота Астрабада распахнулись. Джадукяр со свитой, а за ним и вся тысяча ринулась на улицы города. Крики приветствия разнеслись во славу героя. Шах-заде с сияющей улыбкой первым подъехал к Джадукяру. За ним — все остальные. И прежде, чем кто-либо догадался, вся главенствующая верхушка персиян была схвачена и обезоружена. Грозно прозвучал голос Джадукяра:
— Открыть все ворота! Смерть проклятым каджарам! Отряды гургенцев понеслись по улицам и закоулкам,
топча я сметая на своем пути все живое. Крики, слезы, стоны, ржание — все смешалось в хаотический рев. Стреляли ружья, лязгали сабли, палили пушки, Не прошло я часа, как, пробив дорогу, гургенцы открыли южные я западные ворота, и новые сотни заполнили улицы.
С тремя отрядами Джадукяр ворвался во дворец хакима. Все, кто сопротивлялся, погибли от сабель и пуль. Те, кто, бросив оружие, положили руки на голову, были согнаны в зиндан и закрыты на замок. Войдя в тронную валу, Джадукяр устало повалился в кресло хакима и расхохотался.
К вечеру после погрома вся тронная зала была заполнена победителями. Воины уселись на богатых, красочных возвышениях. Дворцовые слуги принесли угощения. Джадукяр велел привести весь гарем и танцовщиц шах-заде. Женщины
— Ну, Фазиль-хан, я не забыл, как разбогател ты на моем поражении. Интересно, что споешь ты в честь моей победы? — спросил с усмешкой Джадукяр.
— О, повелитель, я сложу в честь тебя дестан, только дай время!
— Нет, шахир,— усмехнулся Джадукяр.— Я вернул победу, значит, я вернул право на те строки, которые ты прочитал тогда Мехти-хану. Прочти их — пусть все услышат.
Фазиль, в оранжевом плаще, как когда-то, взмахнул полой, приподнял руку и, выйдя на середину залы, продекламировал:
Султан-хан — ты несравненный, Победивший войско шаха. Ты, не знавший поражений, Ты, не ведающий страха...Последние слова замерли на устах поэта. Он умолк, потому что притихшая зала вдруг восторженно зашумела и задвигалась. Поэт повернулся лицом к дверям и увидел высокого крючконосого туркмена. Махнув рукой, тот как бы сказал: «Продолжай, шахир» — и прошествовал к трону. При его приближении Джадукяр проворно встал с места и пригласил сесть. Кият-хан, обведя всех строгим взглядом, сел.
— Ну, читай, шахир,— сказал он презрительно и приготовился слушать.
Поэт с трудом извлек из себя строки. Голос его зазвучал фальшиво. Кият-хан поморщился и показал рукой, чтобы шахир удалился.
— Не только воевать, но и дестаны слагать не могут,— с насмешкой проговорил Кият и повернулся к стоявшему Джадукяру: — Но ты, Султан-хан, достоин, чтобы тебя воспели. Ты взял Астрабад.
Джадукяр польщенно улыбнулся, но громко, чтобы все слышали, возразил:
— Это твоя победа, Кият-ага! Я только выполнил твой хитроумный замысел.
Пирующее войско разразилось хвалебными восклицаниями в честь Кията, Хан почтительно улыбнулся, спросил:
— Но разве у нас нет бахши, который мог бы по достоинству оценить победу?
Вновь все пришли в движение. Как нет? Есть бахши! Какое это войско, если в нем нет музыканта? Тотчас откуда-то появился яшули с дутаром, подошел к Кияту и спросил, что желает услышать победитель.
— Спроси у народа,— сказал Кият-хан громко.— Что скажут люди, то и пой.
И со всех сторон понеслось, чтобы спел бахши из Кер-оглы.
Пока усаживался музыкант на коврике около Кията, пока еще не утих шум людских голосов, Джадукяр вышел вперед и громко прокричал:
— Туркмены, хотите ли вы увидеть своего врага, а потом уж предаться веселью?!
И опять буря восторга прокатилась по тронной вале.
Джадукяр взмахнул рукой, и все притихли. Где-то под полом раздался скрежет железа, и плиты под троном раздвинулись. Кият первым увидел в подземелье беглер-бега Бедиуз-Замана. Джадукяр, наклонившись, спросил:
— Хезрет-вали, что бы хотел пожелать своему победителю?