Морок параноика
Шрифт:
– Ядрёный. – И, видя откровенное непонимание на лице начальника, пояснила. – Гриб от ядерного взрыва. Над Калиновым. А глаза тебе вспышкой выжгло…
И Вера еще раз посмотрела в окно.
Там, где невидимый отсюда за холмами и перелесками, стоял Калинов, из-за покореженных деревьев поднималось в небо мерзко переливающееся багровым облако той самой характерной формы, которую Вера в студенческие времена успела вдоль и поперек разглядеть в учебнике по гражданской обороне.
Из оцепенения ее вывел Щербатов, аккуратно потянувший ее за рукав:
– Верунчик,
В этот момент Михалыч показался на пороге смежной комнаты:
– У меня все в порядке. Верочка, пойдем, усажу тебя на твое место, посижу с тобой…
Вера по очереди оглядела лица своих коллег. Все как один смотрели на нее глазами побитой собаки. Они все были из Солнечнова. Она одна – из Калинова.
– Верунчик, ну ты… это… – начал опять Щербатов. И тут полыхнуло. На этот раз со стороны Солнечнова.
– Всем туда! – резко крикнула Вера, указывая на дверь второй комнаты. Люди молча подхватились и дружно, чуть ли не строем, перешли в эту комнату и так же дружно подперли спинами внутреннюю стену. Комната, в которой они находились, не имела окон, выходящих на Солнечнов.
Через несколько секунд здание снова попыталось сложиться, теперь уже в другую сторону. Люди стояли и безучастно смотрели, как за окном летят обратно ветки, кусты, бумажки, еще что-то непонятное…
Когда ударная волна сошла на нет, они отлипли от стены.
– А что теперь делать? – спросила Олеся.
– Не знаю, что дальше, но отсюда надо уходить. Причем срочно, – ответила Вера.
– Почему? – удивился Поляков, – посмотрите – окно целое, тут вполне можно обосноваться.
Вера уже открыла рот, чтобы ответить, но ее опередил Щербатов. Серега и раньше не отличался щепетильностью, когда его что-то выводило из себя, а тут и вовсе не стал выбирать выражения.
– Да потому, – брызгая слюной, напустился он на Полякова, – что сейчас прочухаются цеховые, все эти… – его лицо скривилось, он чуть не сплюнул. – Это тебе не привыкать выслуживаться, может, и при них выживешь. А Вера еще зимой отказалась ходить в дальний цех без сопровождения кого-то из нас. Забыл? И это при нормальной власти! А сейчас, когда начнется безвластие, и каждый будет сам себе хозяин, Верке с Олеськой надо в первую очередь отсюда ноги уносить. И, как Верка правильно сказала, чем скорее, тем лучше. Нас просто рабами сделают, а они уже через полчаса пожалеют, что под взрывную волну не попали!
Поляков пытался что-то возразить, но Щербатов только отмахнулся.
– Собираемся и уходим, – с нажимом сказала Вера. – Не забывайте, магазинов теперь не будет, поэтому забирайте все, что может пригодиться, вплоть до одноразовых вилок.
Люди разошлись к своим столам. Поляков недовольно бормотал что-то под нос, но ящики опустошал не менее шустро, чем сослуживцы.
Вера вынула из сумочки два пакета и начала перекладывать в них содержимое ящиков своего стола. Пресловутые одноразовые вилки, блюдце и чашку, пакетики с сухой кашей и супом – немалое богатство в сложившейся ситуации, чайные пакетики, кофе, сахар… Не поленилась,
– А бумага-то тебе зачем? – спросил подошедший Щербатов. Сам он размахивал тощим пакетиком, в котором, складывалось впечатление, не было вовсе ничего.
– Бумага… – Вера несколько секунд задумчиво смотрела на пачку. – Пригодится бумага.
Она вынула из пачки несколько листов, разложила их на столе, взяла ручку и стала писать.
– Ты Игорю собраться помог? – спросила Вера, не отрываясь от своего занятия.
– Там Олеся возится. Она уже своё покидала, теперь Игоря собирает. Я не стал мешать.
– Что остальные?
– В процессе. А что ты пишешь? – Серега наклонился и стал читать. – «Вадик! Я жива. Иду в Калинов. Если нашего дома нет, ищи меня в районной больнице или там, где будет госпиталь». Вера… – Он положил ей руку на плечо и заглянул в глаза. – Где сегодня твой муж?
– На работе. В Москве. – Вера судорожно сжала ручку.
– Ты понимаешь, что…
– У них там подвал, – перебила Вера, боясь услышать от него то, о чем уже догадалась сама, – стены метровые. И мощные холодильные установки. Хорошо укрепленные. Он мог быть в подвале. У них могло сработать оповещение. Он мог спастись. А если он спасся, он пойдет домой.
Тут в комнату заглянула Олеся и сказала, что они готовы. Щербатов еще раз посмотрел Вере в глаза и убрал руку с ее плеча:
– Дописывай.
– Да-да, я быстро! – засуетилась Вера, торопливо заканчивая последний экземпляр письма мужу. Достала прозрачные пакеты-файлики, распихала в них листы. Заранее взяла в руку моток скотча.
Выходить решили через парадный вход. Можно было, конечно, спуститься по пожарной лестнице, это было быстрее и ближе, но ее состояние внушало опасения.
Территория завода будто вымерла. Никто не встретился им в коридоре. Никого не было на улице. Только возле проходной лежал труп охранника. Олеся дернулась, было, посмотреть, нельзя ли ему помочь, но Михалыч, шедший рядом с ней, остановил ее, а Паша, прищурившись, оглядел тело и покачал головой:
– Не надо, Олеся, ему уже ничем не поможешь.
Стоящие у забора в рядочек автомобили пострадали частично. Вера с грустью поглядела на своего “коня”, потом не выдержала, подошла к нему и погладила по боковому зеркалу. Она могла бы открыть его, разбив стекло в дверце, но все равно не завела бы. В нем было слишком много электроники, и вся она вышла из строя в результате взрывов.
Борисыч рискнул попробовать, не заведется ли его «Ока», и вдруг она всем на удивление завелась.
– Во, блин, табуретка! – вслух изумилась Вера, – тупая, как пробка, зато ядерный взрыв пережила!
– М-да… – Борисыч почесал затылок. – И как же мы в нее ввосьмером втиснемся?
– Всемером, – поправила Вера. – Я в Калинов пойду.
– Зачем, Верочка? – стали наперебой уговаривать ее коллеги, – иди с нами. Калинов ведь разбомбили. А мы где-нибудь приткнемся.
Вера подняла правую ладонь, призывая всех к молчанию.