Морок
Шрифт:
«Почему же не выйдет?» — Хотела спросить директриса. Но не спросила. Она знала, почему.
Душа пела и ликовала. В этой схватке она вышла победителем. Пальцы набрали номер кастелянши.
— Зося! Зайдите ко мне, пожалуйста!
Кастелянша Зося Валерьевна знала хозяйку давно, и уже по голосу определила благоприятный исход сегодняшней встречи.
— Зося, знаете что… Что-то мы давно не собирались. Давайте, сегодня вечером соберём стол… Здесь, у меня. Посидим немного, снимем стресс. А?
— Что, прямо… Тут?
— Да. Прямо тут. Оповести всех наших. Пусть Ашот, как мужчина организует. Я всё проплачу. Сегодня я всех угощаю. Хорошо,
— Хорошо, Лариса Михайловна. — Ответно улыбнулась кастелянша. — Что-нибудь ещё?
— Всё, пожалуй… Хотя, стой! Как зовут мальчика? Того, который так шустро отвечал журналистам?
— Ванечка. Ваня Климов. Из подкидышей… Очень активный, живой ребёнок.
— Оно видно… Чудный малыш. От меня… Подарите ему конструктор. Только, хороший, чтоб… Да! И конфеты… Пусть дают ему «Красную шапочку», как он любит.
— Я распоряжусь, Лариса Михайловна.
Так четырёхлетний Ваня Климов, сам того не понимая, оказал добрую услугу администрации дома N2. Это, определённо, принесло ему бонус, как в отношении к нему самой «хозяйки», так и в отношении всего педперсонала. Обласканный вниманием, он мог заслуженно считаться «любимчиком», в хорошем понимании этого слова.
Ваня рос, на редкость, смешливым, озорным мальчуганом. Он схватывал на лету любые стишки, любые песенки, был заводилой и эпицентром всех детских игр. Его зычный голосок перебивал общий гул детской какофонии, а смех… Смех был одинаково заразителен, как для ровесников, так и для самих воспитателей. Его любили и даже не потому, что он однажды был отмечен директрисой. Энергетика обаяния, исходящая от мальчика, безусловно, выделяла его из общей среды малышей. Любая шалость и проказа, сходили ему с рук, когда других, относительно этих же поступков, моли ущипнуть или поставить в угол.
Поговаривали, что однажды в окошко кабинета самой Ларисы Михайловны, влетел мяч. Обыкновенный. Футбольный, так как само поле для этой игры, как ни странно, располагалось вблизи её «покоев». Мяч не разбил стекла. На дворе было лето и окно было открыто настежь. Тем не менее, отскочив от потолка, мяч ударился в середину стола, смахивая напрочь чашку ароматного кофе. Горячий напиток не коснулся, ни директрисы, ни раскрытых документов. Чашку лихо снесло в самый дальний угол кабинета, где и её разнесло на осколки. Секундный испуг сменил праведный гнев. Взяв «орудие преступления», Лариса Михайловна подошла к окну. Уже подходя, она не сомневалась в том, что там никого там не увидит. Голоса, разгорячённых игрой, мальчишек, разом поутихли, с момента залёта мяча. Глянув вниз, со второго этажа, она убедилась, что это так, но не совсем. Один наглец всё же стоял и совершенно спокойно таращился ей прямо в глаза.
— Лариса Михайловна, от имени всей нашей команды, прошу вашего прощения! — Трагически начал он.
— Фамилия, имя, корпус? — С чеканным выражением лица, вопросила директор.
Что-то неуловимо знакомое было в лице этого пацана. На вид ему было не более восьми.
— Климов. Иван. Первый корпус. — Доложил тот и, вздохнув, добавил: — Заслужил. Признаю. Готов предстать перед судом.
Взгляда пацан не отводил, и тени улыбки не было на его лице, когда он это произнёс. Уголки жёстких губ Ларисы Михайловны дрогнули. В памяти, наконец, всплыл белобрысый мальчонка, любитель «Красной Шапочки».
— Ты по мячу ударил?
— Я, вообще-то, на воротах стоял.
— Тогда кто? И зачем ты берёшь чужую вину?
— Кто это был, не разглядел,
Смешок вырвался из уст «железной леди». Недетская рассудительность позабавила её.
— Что ж, ты тренер, а сам — на воротах стоишь?
— А мне оттуда легче наблюдать за игрой. А ещё корпех…кортре… пх…
— Корректировать ошибки! — Договорила за него директриса. — Слова-то какие знаешь, боже мой…
Лёд в ней давно растаял. «Хозяйка» не таясь, улыбалась. Мальчишка этот был давно симпатичен ей, с того самого неспокойного времени, а сейчас она просто наслаждалась общением с ним.
— Ну, вот что, тренер ты наш… Забирай свой мяч и… Буду считать, что ничего не было. Прощаю, в последний раз!
— Спасибо! — Ваня поймал мяч. — Лариса Михайловна, а можно, мы с ребятами доиграем? Совсем немножко. Минут пятнадцать. Под мою овсве-ве-сивисть…
— Ответственность. — Вновь договорила директриса. — Пять минут.
— Десять.
Лариса Михайловна рассмеялась.
— Ну, и наглый ты. Климов Иван.
Эта изюминка, смесь нахальства и озорства, видимо, и ставило его, в общении со сверстниками, в лидирующие позиции. Практически, во всех играх, будь то «войнушка», или «морские пираты», он был, либо командиром одной из сторон, либо капитаном, и никогда не опускался на вторые роли.
Ваньке было одиннадцать лет, когда его утвердили старшим в группе. Кроме этого, в обязанности входило, на правах авторитетности старшака, разбирать драчки или непонятки в младших группах. Ваня судил справедливо, и следил за порядком толково. Случилось так, что незаметно, он и сам не понял, что именно, поменялось в атмосфере детского дома. Только взрослеющий мальчик это быстро почувствовал. С каждым днём становилось хуже, но не лучше. Ванюше, с малолетства не прошедшего лиха, было невдомёк, что всего лишь возвращается старый, годами нажитый, уклад, когда «плохо» — это приемлемо и обычно.
На дворе стоял девяносто второй год. Реформистская кампания под названием перестройка захлебнулась, на поверку оказавшись очередной утопией. Страну обуял величайший кризис, который ударил, в первую очередь, по низшим слоям населения. Прилавки магазинов дружно опустели, плюс ко всему вводилась карточная система, на отдельно взятые продукты и сигареты. Ограничение на алкоголь породило в регионах звериные давки, которые и очередями назвать, язык не поворачивается. Полный экономический упадок благотворно повлиял на рождение теневой экономики, создание новых коррупционных эшелонов. Рядовой преступности было, где развернуться и с чего начать, благо милиция не успевала прятать «глухари».
Потерпевшего фиаско перестроечного лидера мягко попросили уйти. На смену аутсайдеру взошёл крепко сколоченный, амбициозный вожак, взявший «топор демократии» в свои руки. И не только взявший, а рубанувший этим самым топором по Союзу. В результате чего граждане СССР в одночасье проснулись жителями СНГ, а с нового девяносто второго года цены на товары потребления полетели в космическое запределье. Инфляция, преступность, отсутствие законов и беспомощность власти не могли не повлиять на некоторые сферы и отрасли. Утухла медицина, умерло кино, обнищали школы и детские сады, повально позакрывались заводы и предприятия. Тысячи людей были выброшены на обочину жизни. А ещё — бездомные люди стали явлением заурядным и обыкновенным для обновлённой России.