Моролинги
Шрифт:
Сзади заохали. Я отстегнул ремни и обернулся.
— Профессор?
— Жив, — прошептал Цанс. Он сидел недвижно, с закрытыми глазами, крепко вцепившись в подголовник моего кресла.
— Вейлинг?
Трехэтажный мат в мой адрес был признан на тот момент лучшим ответом.
— Вылезаем, — скомандовал я. — И не забываем вещи.
Поочередно мы выбрались на обрубок правого крыла. Судя по осадке здесь было не глубоко — не больше полуметра. Левое крыло застряло где-то наверху в ветвях.
— Мы не горим? — спросил Брубер, принюхиваясь.
Над
— Горим, — кивнул я.
Все как по команде попрыгали в воду и побежали. Первым бежал Вейлинг. Не размышляя, куда он бежит, мы следовали за ним. Таким образом пробежали метров пятьдесят, пока флаер не скрылся за болотным кустарником.
Вейлинг, задыхаясь, рухнул на какой-то куст. Если бы он рухнул от бессилия, то не выбрал бы куст, а упал бы, где стоял — в воду. Брубер подковылял, держась за сердце. Последними подошли мы с Цансом. Одной рукою я поддерживал престарелого профессора, в другой тащил рюкзак с походным барахлом. Почему-то я заранее решил, что вернусь на турбазу не скоро.
Этого следовало ожидать: как только мои бывшие пассажиры пришли к выводу, что кроме синяков и ссадин, других повреждений у них нет, они устроили мне разбор полетов.
— Ильинский, вы, кажется, сказали, что вы опытный пилот, — заметил Цанс.
— Так оно и есть. Я опытный пилот, но не летчик-истребитель. Я только вел машину, за приборами следил Брубер. Определить расстояние на глаз на Ауре невозможно.
— Вы намекаете на высотомер? Что он по-вашему мог показывать в двадцати метрах над деревьями?
— Вот-вот… двадцать, говорите, а оказалось — ноль, — встрял Вейлинг.
Брубер возмутился:
— Посадили бы за приборы Цанса, он — физик.
— Сказали бы раньше, что не разбираетесь в цифрах — сел бы, — отшил его физик.
Я приказал всем замолчать. Нам пора было сориентироваться. Я посмотрел по сторонам. Вокруг возвышались деревья, уходя кронами в небо. Голые стволы опутывала склизкие, мохнатые лианы. Из зеленой воды, покрывавшей вязкую почву, там и сям выпячивались хищные кусты с желтыми цветами. На одном из таких кустов примостился Вейлинг.
— Вы бы слезли с него, — посоветовал я.
Он попробовал оторвать задницу.
— Прилип!
Перед полетом мы все облачились в защитные комбинезоны с вентиляцией и охлаждением. Если надеть шлем, то комбинезон превращался в скафандр средней биологической защиты. Шлемы мы не надевали, и они болтались за затылком. Не сговариваясь, мы схватили Вейлинга кто за что успел и вырвали его из лап хищного растения. К счастью, зеленые когти не прорвали комбинезон, но поцарапали Вейлингу щеку, когда он вертел головой, пытаясь рассмотреть, кто его держит.
Антибиотики из аптечки, которую я не забыл прихватить с турбазы, я ввел Вейлингу прямо в шею, поскольку другие мягкие места скрывал комбинезон. Иммунно-модуляторы и прививки от всех ауранских зараз путешественники получают на Терминале Ауры, но чем черт не шутит…
— Вас мама в детстве не учила… — я приступил к воспитательной беседе, но Цанс
— Оставьте, он еще не пришел в себя.
Над головою загоготала какая-то местная тварь, я вскинул голову и остолбенел. Кроны деревьев совершали плавное, равномерное покачивание по кругу, друг за другом, как бы в хороводе. Безоблачный пятачок неба смотрел на нас с каким-то скрытым коварством.
Меня прошиб холодный пот. Следуя поднебесному хороводу, закружилась голова.
— Что с вами? — обеспокоено спросил Цанс. — Вам плохо?
— Нет, просто показалось…
— Микроциклоны, — сказал Брубер, вскинув голову. — Ничего страшного.
Знал ли он то, о чем писал?
Я спросил:
— Вейлинг, ты читал роман «Моролинги»?
— Нет… извините, — это он писателю. — А что вы хотите этим сказать?
— Пойдете первым, налегке. Берите нож и расчищайте дорогу.
Брубер тайком усмехнулся.
— Погодите, надо сперва решить, куда идти, — взмолился Вейлинг.
— Вон туда, — не глядя показал пальцем Брубер. Он смотрел на дисплей топометра.
Вейлинга охватила истерика.
— Вы все с ума по сходили. Надо звать на помощь. Немедленно!
— Объясните ему, я устал, — сказал я Бруберу.
— Не известно, кто нас первым запеленгует — Рунд или Виттенгер. Господин Ильинский именно это имел в виду. Я тоже считаю, что пока не стоит звать на помощь, но по другой причине.
— Не соблаговолите изложить?
— Охотно. По моим данным моролинги в полукилометре отсюда, у подножия одного из «домов». Нельзя их спугнуть.
— Так-так, — вмешался Цанс. — Вы что-то от нас скрываете. Во-первых, откуда вам известно, где находятся моролинги. Что значит «по моим данным»? Они другие, нежели у нас? Во-вторых, неужели у моролингов есть пеленгаторы. Иначе, что значит «спугнуть»? В-третьих…
— Профессор, не спешите так, — прервал я Цанса. — Господин Брубер объяснит нам все по дороге. Какой там азимут?
— Двести десять, — ответил Брубер.
— Вейлинг, ты слышал?
— Слышал.
— Тогда, вперед. Вы, господин Брубер, идите следом. Потом вы, профессор. Последним пойду я, буду следить, чтобы никто не отстал.
Мы распределились и пошли. Скромные пожитки и тем более один единственный бластер, я никому не доверил. Вейлинг не проявлял должного энтузиазма, шел вяло, заросли чистил только для себя. Отстать от него мы не боялись. Вообще, по-моему, только Вейлинг боялся встречи с моролингами больше меня. А может — и меньше — раз он не читал «Моролингов». Профессор и писатель то и дело останавливались, чтобы получше рассмотреть какое-нибудь растение или животное. Оба не были биологами, поэтому задачу перед собой поставили минимальную: научиться отличать ауранских животных от растений. Брубер обозвал кого-то «тварью». Между ними возник спор, следует ли называть тварями только животных, или растение — это тоже тварь. Строгому смысловому анализу была подвергнута фраза «каждой твари по паре». Выходило, что твари должны быть обязательно разнополыми.