Морозных степей дочь
Шрифт:
— Это азы. Тренируйся дальше и, может быть, станешь готов воспринять еще больше моих познаний.
Сольвейг вдохнула летний флер, что летел через зеленые поля, а потом опять укоризной глянула на героя:
— Ну? — со значением спросила она. Когда Рэй, не уразумев вопроса, обернулся, продолжила: — Пошто беднягу жердяя затравили?
— Ты видела? — сначала удивился он, а затем добавил: — Конечно, скроешься от тебя. Ну, как зачем? — растерялся герой. — Он же…
— Чем он вам навредил?
— Так он прямо по деревне ходил, людей пугал, — внезапно не убедив даже самого себя, ответил изводитель гигантов.
— Ишь. Из-за этого убивать нужно было? Да ладно бы по-честному сразили, по-геройски. А то ведь исподтишка накинулись, вчетвером. Несчастный уж убежать хотел, но куда там! Герои нагнали и зарубили. Свора похлеще дорожных разбойников.
Рэй опустил взгляд, щеки покраснели. До сей секунды победа казалось славной: они, герои, дружны и отважны, схлестнулись с большим, страшным врагом, на силу заполучив победу. «А вот какими мы выглядели на деле».
— Его звали Сябр, — грустно сказала Сольвейг.
— Ты его знала?!
— Только один раз с ним говорила. Необщительный дух. Спросил, не возражаю ли я, что он ходит по этой деревне.
— С чего это он у тебя разрешения спрашивал?
— Я могучий дух, — как само собой сказала Сольвейг. — Луми-кетту — одни из высших духов земли, а я к тому же очень древний. С его точки зрения, мы выглядели, как ребенок и взрослый.
— А что он, вообще, такое?
— Не поздновато ли решил спросить? Жердяй — несчастный, проклятый дух, что обречен скитаться сто лет из ночи в ночь, неспособный найти себе занятие. Побродил бы недельку по вашему захолустью да ушел к следующей деревне свое дело искать.
— Но мы полагали, он опасен, — почесывая спину луком, стыдливо ответил Рэй.
— А то как же! На что разбираться в природе вещей, когда можно их просто уничтожать. Да что ты там ерзаешь?!
— Ничего, — одернув руку, ответил он.
— А ну, дай поглядеть.
— Не на что там глядеть, — возразил герой, да Сольвейг и не слушала.
Она обскочила его сзади, задрала рубаху на спине и, через пару секунд, заливисто рассмеялась.
— Чешется, да? — спросила она подлым голоском.
Тот кивнул.
— Попробуй-ка достать.
Стрелок завел руку за спину, но стоило пальцам приблизиться к розовому пятнышку на исцарапанной лопатке, как оно по волшебству отползло в сторону.
— Не достаю.
— Ха-ха-ха, да нет, — улыбнулась она лучисто, опустила рубаху и похлопала по спине. — Ты ведь герой! Сам смекнешь, как сладить с проблемой. Спроси, вон, у дуболома с копьем али у своей ненаглядной мечницы.
— Да я с… — опустив взгляд, сказал он.
— Что-что? — склонилась она, издевательски подставляя ладонь к уху.
— Не хочу из-за такого к героям обращаться. И какой еще проблемой? — вопросил он, опять сводя плечи из-за одолевшей чесотки.
Ну правда, стыдоба. Ярослав и Настя — настоящие бойцы и опытные путешественники, а он, мало, что бездарный, так еще и какой-то заколдованный лишай умудрился подцепить. Сольвейг, собрав руки за спиной, демонстративно прошлась по полю, наслаждаясь видом быстро бегущих по небу пухлых облаков.
— Ну пожалуйста, — повторил Рэй.
— Говоришь, в деревне есть яблоки?
— Достану, обещаю.
Девушка отошла на шаг, обернулась и торжественно произнесла:
— Внимай же лисьей мудрости, о герой! — важно взмахнула она ладонью, готовясь к сказу. — Жердяй, которого вы порешили, это проклятый дух, бывший когда-то человеком. По видимости, кроме основного, на нём, в угоду чьим-то проказам, лежало еще одно проклятье, которое, после вашего героического нападения, вовсе не развеялось, а перешло к тебе. И можешь не выкручивать себе руки, ибо икотку тебе всё равно не почесать.
— Что еще за икотка?
— Уже сказала. Мелкое проклятье, что лежало на жердяе. Неизвестно, получил ли он его еще при человеческой жизни или в своем искаженном обличии, но кому-то он неслабо насолил. Создать икотку да изловчиться, чтобы тот попал внутрь живого существа, не так-то просто.
— Почему из всех, кто дрался с жердяем, перешло ко мне?
— Обычно икотка незаметно попадает в человека через рот или глаза. Может, ты прикоснулся к жердяю в момент смерти? Или взял что-то с его тела?
Рэй ругнулся. Сам черт его дернул забрать не только белый платочек, повязанный вокруг пальца, но и горсть праха, которым тот рассыпался. И как раз в тот момент какая-то соринка залетела ему в глаз.
— Ясно. Ну, проклятье совершенно не угрожает жизни. Хотя получить такое — та еще неприятность. Ведь что может быть хуже, чем невозможность почесать, где чешется? — упивалась она своей властью, правда?
— Сольвейг!
— Ах, мой несчастный герой. Ладно, сегодня дух северных степей благоволит тебе. Чтобы извести икотку, потребуется серный камень. М-м, дай подумать, — неспешно рассуждала она, приложив пальчик к губам и растягивая время. — Ну… есть вероятность найти такой в теле богинки. Вижу, стрелы и меч при тебе. Прогуляемся?
— У меня работа у Левши. А вечером тренировка с Настей.
— Ха, тогда ступай! Да просто постарайся не думать, как сильно чешется эта малюю-ю-сенькая точечка. Такому герою, как ты, это пара пустяков.
— Коза, — буркнул он под нос.
И герой вместе с подругой отправился сквозь поле ячменя, по которому от края и до края вздымались светло-зеленые волны в этот ветреный и солнечный день. Он привычно шагал рядом, оглядывая просторы, когда вдруг подумал: как давно стало для него нормой вот так доверчиво следовать за этим существом миловидной внешности и невыносимым темпераментом?