Морская дорога
Шрифт:
Как только мы выбрали место для дома, то отвели часть речного потока, чтобы он бежал поблизости. Мы наметили, где будут возведены стены первой постройки, а затем натаскали камней с пастбищ, пока не насыпали хороший фундамент, а вскоре уже высились торфяные стены. Для крыши мы заняли древесину из запасов Эрика, плавник, принесённый морем, так как на нашем открытом берегу его не было. Я навсегда запомнила день, когда мы переехали в свой дом. Тогда я жила среди мужчин, мне всегда казалось, что моя жизнь пройдёт почти без женского общества. Там всё было в моём распоряжении: бочки в кладовой, ткацкий станок, полки для инструментов, корзины на стенах, горшки из мыльного камня для очага, меха и покрывала на кроватях. Через два часа я обставила свой дом, как хотела, и, насколько я знаю, вещи всё ещё находятся на тех же местах, как я их расставила в первый день. Когда
Первые два года нам не хватало сена, всё из-за зарослей деревьев, и мы кормили скот водорослями и ветвями, но через пару лет скот вытоптал деревца, на удобренной навозом земле стала расти трава. В конечном итоге, самую лучшую траву мы заготавливали на покрытых илом равнинах на другом берегу реки, хотя иногда из-за наводнений сено пропадало. Наши овцы паслись на склонах, более крутых, чем в Братталиде, поэтому несколько овец сорвались с обрывов рядом с ледником. Ещё нам докучали лисы, но мы поставили множество каменных ловушек, которые отлично работали. Уже после первой зимы я смогла сшить отцу плащ из лисьих шкурок с капюшоном из белого заячьего меха.
В Стокканесе я обрела счастье. Каждый новый сезон наша земля открывала всё новые и новые богатства. В июле мы обнаружили, что живём на одной из самых богатых лососёвых рек в Зелёной стране. Каждый год мы ставили сети в устье реки, единственными нашими соперниками были морские орлы, которые спускались с Бурфьелла полакомиться рыбой. К концу первого лета я обнаружила небольшой горячий источник по соседству с ледником. А когда пришла осень, наша земля засияла во всей красе, одевшись в красный и золотой цвета. У нас было столько ягод, сколько я в жизни не видала, так что каждый вечер мы ели ягодный суп, и кроме того, запасли две бочки ягод в молочной сыворотке на зиму. Сети и силки никогда не пустовали, казалось даже, что, пока шторма не принесли во фьорд зиму, солнце задерживалось в нашей долине подольше. Наши лодки хранились в миле или двух от дома, и со временем наш берег фьорда стал более обжитым. Вскоре появились новые постройки, вплоть до самого фьорда, и я легко могла дойти до берега пешком. То было время надежд, когда всё было ново, казалось, все раздоры остались в Исландии. Но я рассказываю тебе сугубо о женских делах, а это не совсем то, что тебе интересно. Расскажу-ка я лучше о нашей первой зиме там.
Однажды, накануне Михайлова дня, пришёл наш пастух и сказал, что во фьорд зашёл большой кнорр и пришвартовался возле Братталида. На следующий день, как мы и думали, к нам прибыл посыльный, чтобы пригласить на пир в честь возвращения Лейфа Эриксона.
Не забывай, я никогда не видела Лейфа Эриксона. Тем временем отец мне сказал, что они с Эриком прямо обсуждают брак, так что моё воображение разыгралось. Я подружилась с Торвальдом и Торстейном, но у Лейфа было то, чего не было у них — собственный корабль, а ещё плавание, что он проделал, надолго осталось в памяти людей. С тех пор, как Торстейн вернулся с северной охоты, он часто бывал у нас, Торвальд пореже, но я всегда вела себя с ними неопределённо, заигрывая то с одним, то с другим, а когда они беседовали с отцом, делала вид, что занята на маслобойне. Я ждала Лейфа слишком долго. Теперь я понимаю, что ничего о нём не зная, нарисовала в воображении нереальную мечту, человека, которого не существовало на самом деле. В конце концов, я влюбилась в Лейфа, но уверена, не выдала ему своих фантазий, порождённых его придуманным образом. Всем было бы лучше, если бы я стала воспринимать человека таким, какой он есть, а не мечтать о недостижимом для мужчины из плоти и крови идеале.
Итак, на следующий день мы с Торбьёрном нарядились в самую лучшую одежду, и переправились через фьорд, несмотря на порывы ветра, ведь уже надвигалась зима. Я очень хорошо помню тот пир в Братталиде, но как ни странно, не могу припомнить, как я впервые увидела Лейфа. Конечно же, я помню светловолосого мужчину, который сидел во главе стола, рядом с Эриком, он походил на своих братьев, но выглядел более надменным. Я всё ещё чётко могу представить его, и он не чужой для меня. Миг, когда Лейф был для меня чужим, навсегда канул в прошлое. Насколько я помню, мне с первой минуты стало казаться, что я знала его всегда.
Эрик устроил щедрый пир. Мы не ели говядину или баранину, а одну лишь дичину: оленину, утятину, куропатку и тюленье мясо. Когда мы уселись, наши чаши пустовали. Затем Лейф послал раба по имени Тюркер обойти стол и наполнить все чаши. Казалось, для пожилого раба это непростая задача, и я заметила, как Эрик нахмурился. Но Лейф поднял руку, чтобы сдержать недовольство отца.
— Пусть Тюркер сделает то, что я ему велел.
Озадаченная, я наблюдала через стол, как Тюркер наполнил чашу Эрика. Затем он наполнил чашу, которую делили Торвальд с Торстейном, и я увидела в чаше вместо кислого молока какой-то красный напиток. Тогда Эрик ухмыльнулся и сказал:
— Вот как, несмотря на долгое путешествие, ты не забыл привезти из Норвегии хорошего немецкого вина. Молодец!
— Нет, — сказал Лейф тихо, но я хорошо расслышала его, потому что Лейф мог заставить замолчать шумный зал, и все замолкали, чтобы услышать его. — Нет, это вино не из Европы.
— Правда? — Эрик уставился на него. Конечно же, Эрик знал, чего ещё не знали мы, а именно — где Лейф побывал этим летом, и я, ничего не понимая, заметила, как засияло его лицо. — Ты говоришь... ты хочешь сказать, что привёз вино из новой страны?
— Пробуйте! — сказал Лейф. — Пробуйте все! Разве мы не постарались и привезли это вино из страны, о которой едва ли можно было мечтать? Смелее, пейте же! Я привез вам вино из-за края света!
Вот таким кажется тебе Лейф. Дай ему лишь один миг, и он сделает в десять раз больше. Некоторые считали его обманщиком, и он часто вгонял меня в краску, потому что нравился мне, но стоило ему захотеть, и мы таяли в его руках словно масло. Теперь он уже мёртв. Он умер в постели, в преклонных годах, единственный из братьев, кто прожил достаточно долго, и преуспел во всём, за что брался. Трудно поверить, что он покинул наш мир. Так происходит, когда стареешь — люди, которых ты знал, умирают один за другим, и кажется невозможным быть таким одиноким. Я никогда не была так близка с Лейфом, чтобы полюбить его. Я никогда не знала его, как знала мужчин, за которых выходила замуж, и всё-таки, когда я вспоминаю о тех временах, труднее всего поверить в то, что именно его уже нет в живых. Казалось, он держал в руках будущее, столько новых возможностей. Теперь всё в прошлом. Жаль, что ты не видел его тогда на пиру в Братталиде, молодого, в самом расцвете сил мужчину, только что вернувшегося из путешествия.
Итак, Лейф вернулся, и наша жизнь резко изменилась. А именно, произошло четыре вещи.
Во-первых, он выполнил просьбу матери и привёз с собой христианского священника. Я так никогда не узнаю, сделал ли он это для неё, или нет. Лейф всегда был практичным человеком, и я уверена, что он очень скоро уяснил порядки при дворе короля Олафа. Путь к сердцу короля и его благосклонность лежали через крещение, и я не думаю, что Лейф долго сомневался. Вряд ли Эрик когда-нибудь простил сына за это, но ирония в том, что Лейф унаследовал от отца единственною черту — упрямый в своих заблуждениях дух язычества. Ты выглядишь потрясённым, но это правда, Агнар. Лейф и Эрик уже мертвы, и, если бы мы когда-нибудь узнали, каков был конец каждого, как они пересекли границу нашего мира, мы бы убедились, права я или нет. Но скорее всего, мы не найдём Лейфа Эриксона, поющего псалмы на небесах. Как не будет его и в преисподней, потому что, хотя он и был и коварным и вероломным человеком, но великодушия ему было не занимать. Лейф принадлежал к старому миру, несмотря на то, что частенько бросал вызов Эрику. Лейф не буянил и не кричал как отец. В гневе Лейф бледнел, а не краснел, и что было гораздо страшнее. Жаль, что Эрик всегда оставался недоволен сыном. Он гордился подвигами Лейфа, но всё же не испытывал к нему отцовской любви. Он никогда не замечал в нём свои черты, хотя для всех нас сходство было до смешного очевидным.
Итак, приехал священник, и с тех пор в Зелёной стране начали проводиться церковные службы.
Второе. Тем вечером на пиру Лейф поведал нам свою историю, и мы поняли, почему он так задержался. Он отплыл из Норвегии годом ранее, в начале июля, и намеревался повторить плавание Бьярни, но в отличие от него, вполне сознательно. Лейф подлатал корабль, загрузил в Бергене припасы, потом зашёл на Гебриды, где вляпался в дело, о котором я расскажу тебе чуть позже, а затем отплыл на запад. Судьба, как всегда, благоволила Лейфу. Он шёл под попутными западными ветрами. В течение трёх недель они плыли через открытый океан, не видя земли. Можешь ли ты представить ещё кого-нибудь, кто повёл команду так далеко за пределы обитаемого мира, без какой-либо уверенности, что эти пределы существуют? Но Лейфу повезло. Он взял южнее, чтобы каждую ночь видеть звёзды на небе, почти каждый день они видели солнце, небо было ясным.