Морская сила(Гангутское сражение)

Фирсов Иван Иванович

Радость победы не туманила разум. На горизонте продолжала маячить эскадра вице-адмирала Нумер-са — видимо, чего-то выжидала… Отвоеванное, ис­конное следовало удержать…

Придя в себя, Нумере собрал капитанов:

— Русские и на этот раз оказались проворнее нас. Такого позора шведский флот еще не испытывал на Балтике.

Нумере обвел взглядом хмурые лица капитанов. Каждый из них должен знать меру своей ответствен­ности.

— Море есть море, оно не прощает-промахов. — Голос адмирала стал жестким. — Капитаны шнявы и галиота распустили слюни, наверняка все перепи­лись и никакой вахты на верхней палубе не выстави­ли. Полагаю, они ответят по закону, если еще оста­лись живыми. Мы продолжаем блокаду выхода в море из реки, нам не известны замыслы русских. — Нумерс сделал паузу. — Еще не все потеряно. Я послал курьера к генералу Кронгиорту, думаю, он сумеет прогнать русских из устья…

Целую неделю ходил Петр на яхте по руслу Невы от озера до взморья, высматривал место для новой крепости.

На военном совете доложил:

— Прежний Канец нам ни к чему, ни то ни се. Крепость надо основательную, ближе к взморью ла­дить. Там приступ для неприятеля сделать невозмож­ным. А вкруг крепости места раздольные, селения по­ставим.

Шереметев засомневался:

— Какое раздолье, государь? Лесом берега сплошь заросли.

— А нам тот лес по нужде — для корабельного строения. Все под рукой, возить не надобно. Готовь, Данилыч, закладку крепости. Пошли на остров, к Василью, призови его, он горазд по инженерному делу.

В тот же день Василий Корчмин начал изыскания, набросал чертеж крепости.

— Подсыпать землю не миновать, в большую воду остров притопляет Нева, — сразу предупредил царя Корчмин.

Пока готовили закладку крепости, Петр опять от­правился на яхте проверить верфи. На Олонце осмот­рел заложенный фрегат «Штандарт», предупредил Салтыкова и Татищева:

— В этом году по осени должен быть готов. На взморье выходить пора нашим кораблям. Не поза­будьте заготовить мой штандарт для фрегата, как ска­зывал, о четырех морях нынче.

До этого на желтом царском штандарте — личном корабельном флаге Петра — двуглавый орел в когтях держал карты трех морей — Белого, Азовского, Кас­пийского. Теперь добавилась Балтика — четвертое море.

Настал день закладки крепости. В поденной за-писке Петра появилась новая знаменательная строка: «По взятии Конец отправлен воинский совет,тот ли танец крепить или новое место удобное ис­кать (понеже оный мал, далеко от моря и место негораздо крепкое от натуры), в котором положеноискать новое место, и по нескольких днях найденок тому удобное место, остров, который называет­ся Люст Елант, где в 16 день мая (в неделю пятиде­сятницы) крепость заложена…».

С того дня и взяла свое начало северная столица России.

Для ускорения строительства Петр установил каждому из шести бастионов приписать немедля людей из новгородской земли, согнав окрестных жителей.

Выбор Петра оказался удачным. С трех сторон ок­ружала остров невская вода, а с четвертой — неболь­шая протока. Так что неприятелю не подступиться.

На плане крепости Петр пометил все шесть басти­онов именами — Александра Меншикова, стольника Юрия Трубецкого, князя Никиты Зотова, кравчего Кириллы Нарышкина, стольника Гаврилы Головки­на. Шестой бастион оставил себе.

— Пускай каждый из вас, — объявил он сподвиж­никам, — денно и нощно смотрителем будет за своим бастионом. Спрашивать с вас стану каждый божий день.

И земляные стены росли не по дням, а по часам, строили-то мужики новгородские, солдаты царские, их женки. Тысячами носили землю в мешках, рого­жах, подолах. Лопат не хватало, землю руками копа­ли. А жили-то как: «Бедным людям очень трудно про­питаться, так как они употребляли в пищу больше ко­ренья и капусту, хлеба же почти в глаза не видят». Но как бы то ни было, дело спорилось. Шести недель не прошло, поднялись земляные стены-валы, выдви­нулись углами раскаты с пушками. Какая же крепость без церкви! В Петров день, именины царя, за­кладывал церковь сам Петр, с песнопением и пушеч­ной пальбой. По дню основания она получила назва­ние во имя «Святых Апостолов Петра и Павла», само собой и крепость назвали Петропавловской. А городу дали имя Святого Петра — Санкт-Питербурх… Вско­ре и вся Россия узнала об этом из первых русских «Ве­домостей»: «И тое крепость царь на свое государское наименование прозвали Петербургом обновити ука­зал». А земляные стены крепости увенчал скоро по периметру бревенчатый частокол, внутри появились магазины для пороха, начали рубить избы для офице­ров и солдат — зима не за горами.

Приглянулась царю лужайка напротив крепости, на большом острове к северу.

— Вели, Данилыч, сюда лес везти, будем избу ру­бить. Обживаться станем. Теперь мы здесь навсегда.

Бревна тесали вместе с Меншиковым аккуратны­ми четырехгранниками, тщательно подгоняли друг к другу. Меншиков глянул на эскиз, набросанный Пе­тром, сразу подметил:

— На голландский манер думаешь рубить избу?

— Што худого? Надобно все доброе перенимать у иноземцев. Не всю жизнь в курных избах чахнуть людишкам.

Суета первых радостей обустройства у самого взморья прерывалась тревожными вестями.

— Чухонцы ведают, государь, на Сестре войско шведское изготавливается, — сообщил Шереметев ца­рю. — Беспременно Кронгиорт силу собирает, не ина­че Канцы да Нотебург замыслили отбить у нас. У него тыщ осьм, не менее, поди.

Направляясь с армией в Польшу, Карл хоть и упи­вался победой под Нарвой, но значительную часть сво­их войск все же оставил для прикрытия берегов Бал­тики. В Эстляндии приморские берега охранял отряд генерала Шлиппенбаха, а в Ингерманландии — отряд под командой престарелого генерала Кронгиорта.

Если Шлиппенбах обладал талантом полководца, то его сосед на севере был никчемным воякой, сделав­шим карьеру на паркете королевских покоев. Среди коллег авторитет его был невысок, но король питал к нему симпатии за его безмерную жестокость и к сво­им подчиненным, и к гражданскому населению, как у себя на родине и особенно в заморских землях. За всю службу, в свои почти семьдесят лет, Кронгиорт не переставал утолять свою, пожалуй, единственную страсть, которую питала природная жадность, обога­щение за счет казны. Не утруждая себя, обычно он от­сиживался в Выборге, посылая для отражения насту­павших русских отдельные отряды.

Перед осадой Нотебурга один из таких отрядов на­голову разгромил на рубеже Ижоры генерал Петр Ап­раксин, а Кронгиорт и пальцем не шевельнул, чтобы помочь осажденным.

Весной генерал рассчитывал на помощь эскадры Нумерса, но в начале мая у него появился посланец Нумерса с настоятельной просьбой изгнать русских из устья Невы, отбросить от моря.

«Без твоих воззваний это мне известно», — озлоб­ленно размышлял Кронгиорт. Только что он выслу­шал жалостливый рапорт коменданта Ниеншанца о сдаче крепости.