Шрифт:
Валерий Самойлов
Былинки из Оленьей Губы – Мурманск-62
В 1987 году я получил направление на Северный флот России в экипаж капитана первого ранга Леонида Давидовича Папунашвили…
Командир субмарины Папунашвили Л.Д., 1987 год
– Смотри, не перепутай, Кутузов, – напутствовали меня в столице нашей Родины городе-герое Москве. – Надо говорить Давидович, а не Давыдович. Давид – грузинский герой! А Давыд…, сам понимаешь. «Папуна» грузин и сразу на тебя обидится, если не так скажешь. Промахнешься – пеняй на себя! Тем более, что у вас разница в возрасте… двадцать лет.
Весь
– Даю, даю! – прошептала стюардесса над моим ухом, предложив легкий полетный завтрак.
– Дави…, – вырвалось у меня непроизвольно.
– Кого давить? – уточнила стюардесса.
– Его! – показал я на соседа, храпевшего на весь салон в течение всего двухчасового полета.
Я добрался до гарнизона Мурманск-62 – Оленьей губы – где-то к спуску флага ВМФ. Согласно статье 626 Корабельного устава спуск флага производится с заходом солнца. В моем же случае оно и не думало шхериться. Был летний полярный день. Что делать бедным военным – флаг то надо спускать? Что ж он так и будет колыхаться над волнами? Тут как раз кто-то из педантов военной службы и внес в Устав маленькую такую поправочку. Мол, для полярников, учитывая, что летом солнце все время висит над котелком, то есть над головой, время спуска флага регламентируется… самим командующим флотом. Как будто ему больше делать нечего, кроме как регламентировать заход солнца. Ладно, со спуском флага разобрались. А то ведь гражданский читатель и впрямь усмотрел бы в этом явлении некую проблему, даже операцию. Не понимая, что на флоте самая главная операция – это удаление гландов. Потому что на флоте все делается через одно, не буду уточнять какое, место!
За очередной сопкой горнист все громче и громче играл «Зарю», сопровождая спуск флага. Я понял – где-то за поворотом должен появиться долгожданный КПП – контрольно-пропускной пункт. Он и появился, но на фоне великолепной цветовой гаммы, возникшей от блеска на солнце простых скалистых мхов и низкорослого северного кустарника. Картина впечатлила и я в приподнятом настроении дернул на себя ручку двери КПП.
– Вашу мать! – сходу вспылил я, удивившись, что дверь закрыта изнутри. – Откройте гарнизон! Где начальник КПП?
После небольшой паузы и изучения моей личности с пагонами капитана третьего ранга через смотровое окошко, заскрежетал запор и дверь отварилась. Как всегда, во времена СССР меня встретили братья наши узбеки. А может, они были таджиками или туркменами? Не будешь же испрашивать их происхождение, название аула и прочие причиндалы. Они долго изучали мое командировочное предписание к новому месту службы, переводя друг другу кириллицу на их родной язык. Потом, один из них увидел в верхнем углу московский штамп и запричитал: «Моска! Моска!» Вопрос тут же был решен в мою пользу, и я переступил порог гарнизона Мурманск-62 или, как я узнал позже, «Шилинбурга», названного местными аборигенами в честь начальника гарнизона командира 13-й дивизии стратегических подлодок контр-адмирала Юрия Константиновича Шилина. Кстати, начальником штаба дивизии был в то время капитан первого ранга Владимир Николаевич Дронов, ставший после Стрельцова А.С. командиром спецсоединения и получивший героя России. Впрочем, многим перед назначением в наше спецсоединение обещали героев. В частности, стоявшим у истоков специальной деятельности, Л.Д.Папунашвили и А.С.Стрельцову. Я также рассчитывал на высокую награду и готов был её заслужить. Мне было с кого брать пример. Мой направленец капитан первого ранга Первашов Владимир Федорович имел полный иконостас: ордена Ленина, Боевого Красного знамени, Красной звезды и медаль «За боевые заслуги». Если честно, я все же ехал служить на Северный флот не за орденами и медалями, а просто избегая ТОФ-а – Тихоокеанского Флота. Ни о каких наградах я не думал. Но когда увидел Первашова В.Ф., проникся навязчивой идеей что-нибудь да заслужить. Но, как известно, не всем везет в этой жизни. Нам, в отличие от предыдущих и следующих за нами руководителей, не повезло. Не было так называемого «звездопада». Слава Богу, что уже в девяностых годах прошлого века наградили основных специалистов и героями России стали капитаны первого ранга Владимир Юрьевич Терехов и Олег Иванович Васюта. Я видел, как все начиналось, в каких терзаниях был достигнут успех и очень рад за них. А вот командиру соединения Александру Сергеевичу Стрельцову не повезло, ограничили орденом Красной звезды.
А.С.Стрельцов
В памяти сохранился фрагмент текста из моего представления к ордену: «…при возникновении аварийных ситуаций в период испытаний действовал решительно и хладнокровно…». Представление было подписано как раз Стрельцовым А.С., исполнявшим обязанности командира соединения. Да ладно с ним, не состоявшимся орденом, главное – я познакомился с неординарной личностью, своеобразным Леонидом Давидовичем Папунашвили. Это был мужественный, ответственный, добросовестный и технически исключительно грамотный командир подводного атомохода. Он был обрусевшим грузином с великолепным русским языком и голосом Левитана.
– В нарды умеешь играть? – задал Леонид Давидович первый вопрос, показывая наше хозяйство.
– А как же, Леонид Давидович – ответил я, четко выговаривая его отчество, как и учили в Москве.
– Ну, тогда сработаемся, – улыбнулся он, понимая, что я проинформирован о нюансах. – Ты, говорят, из разведки? Это хорошо!
Главное – изучи матчасть, все, что связано с нашей деятельностью. Не ясно – обращайся ко мне в любое время.
О Папунашвили можно долго говорить. В последующем, уже будучи на военной пенсии и попадая на тусовки, и после не одной «рюмки чая», ко мне присаживались те кому под 80-т и задавали традиционный вопрос: «Ты служил с самим «Папуной»?.. Его авторитет был непререкаемым, а когда мы познакомились, шел 53-й год – он был самым старым командиром подводного атомохода в ВМФ СССР. Я спрашивал, почему он не перевелся в Москву, ведь предлагали и не раз. На что он мне говорил своим уверенным и громким голосом: «Ну, кто я в Москве? Никто. Вот если только в Тбилиси… А кто я в Тбилиси? В Тбилиси я единственный грузин – командир атомной подводной лодки…». Затем он доставал фотку футбольного стадиона. «Вот стадион – фото из моего окна. Квартира у меня в достойном месте в Тбилиси. Меня знает Шеварнадзе…»
Как-то предложили мне купить «Волгу» – положено было по статусу. Я говорю Леониду Давидовичу, мол, еще не накопил. «Не проблема – говорит, – скинемся!» Но я никогда не брал деньги в долг, принципиально и не взял на этот раз. «Куда ж ее девать? – спрашивает Папунашвили и с улыбкой смотрит на меня. Я говорю: «Вы же грузин – одна здесь, другая в Тбилиси!» Так и порешили.
За что я очень благодарен Папунашвили? Конечно же за сына, вернее сказать, что отпустил меня втихаря, как только я показал ему телеграмму о его рождении посланную из Белоруссии. Это был у меня второй сын. «Эх, мне бы сына!» – произнес Леонид Давидович, у которого была дочь. А теперь я впервые раскрываю огромную тайну… Мы испытывали сложную подводную технику, часто ломались и находились в подвешенном состоянии – пойдем в море или не пойдем в море… Был риск, что я улечу, а тут надо в море выходить. «Беру все на себя – лети! Я прикрою!» – произнес Папунашвили и вопрос был решен. Я смотался в Пинск и вернулся обратно, успел как раз под выход в море. Никто о моей поездке так и не узнал. Вот такой был командир. Субмарина была своеобразная и ему долго искали замену. Наконец появился новый командир, но это уже другая история…
Мой последний начальник на военной службе заместитель командующего Балтийским флотом по боевой подготовке вице-адмирал Виктор Иванович Литвинов, во время драматичного последнего дележа квартир, когда в 90-е годы делить было нечего, сказал примерно так: «Вы послужите там, где служил Самойлов, а потом «права качайте»…» Я пролетел с орденом на Северном флоте, но не пролетел с ордером на квартиру на Балтийском флоте, впрочем, речь пойдет не обо мне, а о новом командире подводного атомохода спецназначения Михаиле Зиновьевиче Степанове, прибывшим на замену легендарному Леониду Давидовичу Папунашвили…
В то время соединением командовал капитан первого ранга Омельченко Петр Степанович. Как и многие наши руководители, раньше он проходил службу командиром «стратега» проекта 667 БДР-БДРМ. Он также на что-то рассчитывал, но делал все слишком уж осторожно. В итоге он получил что хотел – квартиру в Киеве. Я не в праве давать ему оценку, но после смены власти, при А.С.Стрельцове все и закипело, появились конкретные результаты боевой подготовки.
При Омельченко П.С., мне запомнился один эпизод, когда командир атомохода на мостике отшвыривает своего начальника, то есть его самого, командира соединения… Это произошло на нашей субмарине во время первого самостоятельного выхода в море и швартовки в базе нового командира капитана первого ранга Михаила Зиновьевича Степанова, сменившего Л.Д.Папунашвили. Командир соединения не понял, что во время швартовки подводный атомоход не погасил инерции хода и стал надвигаться на стоявшие впереди водолазный катер (командир мичман А.Демочка) и РЭС – рейдовую электростанцию (командир капитан второго ранга А.Б. Выборнов). К тому же рубка потеряла связь с центральным постом, и все команды подавались голосом в вертикальный люк, где и сгинула одна из команд командира субмарины.
– Реверс! – громко и резко скомандовал в вертикальный люк М.З.Степанов.
– Это еще зачем? Отставить, реверс! – раздался возмущенный голос П.С.Омельченко, и он двинулся к люку.
Чуть правее люка специально для предыдущего командира субмарины Леонида Давидовича Папунашвили в период заводского ремонта был смонтирован откидной стульчик, на который тот любил залазить и стоять на нем при швартовках – так было лучше наблюдать за действиями швартовой команды. Михаил Зиновьевич еще не распознал назначения этого стульчика, поэтому, и для большей убедительности в правоте своих действий, ударил по нему кулаком, разнеся в щепки. Попутно, он с силой отшвырнул подальше от люка и Петра Степановича, проорав при этом что было сил на весь «Шилинбургский гарнизон»: