Морские досуги №2
Шрифт:
Тем временем к соединению адмирала Рожерхама подошло подкрепление. Это были супер-пупер-дредноут «Ройял Спирит» и криволинейный крейсер «Принс Даун». Для немецкого карманного линкора наступили критические дни. Особенно после того, как два британских тысячефунтовых снаряда сделали ему «армор-пирсинг», то есть «панцер-дуршлаген». Зеемайстеры ответным залпом осушили фляжки с «Егермейстером», надеясь, что их противник умрёт от зависти. Но их надежды были тщетны.
Унтер-адмирал Поппенбах пытался вызвать по телефону ФЛАК-капитана фона Груббе, но телефон только фонил и хрипел. А возможно, фонил и хрипел сам фон Груббе. Грубо выругавшись, командир приказал боцману
В облаках на горизонте промелькнула тень. Храбро вылезшему на палубу с «Лейкой» и блокнотом Дриссеншухеру почудилось, будто это летучий голландец. Но всё оказалось хуже: это были летучие американцы. Как водится, янки начали бросать бомбы налево и направо, в своих и чужих. Им вообще всё было по барабану, саксофону, банджо и чикагскому пианино. И хотя карманный линкор получил три прямых попадания, в то время как криволинейный «Принс Даун» – одиннадцать, немцев такой счёт вряд ли утешил. Контуженный взрывом Дриссеншухер лишился «Лейки», майки, монокля, левого глаза и чувства собственного достоинства вместе с самим достоинством. Были сбиты гафели и трюфели, в трюме тлели трюмсели, ныли бюргеры, искрили кабели… Лишь злые, как крюгеры, дембели поучали люмпенов, швыряя в них бугели и нагели.
Командир «Адмирала Блинденахера» осознал, что дело идёт к концу. У линкора прохудились накладные карманы, через их прорехи фонтаном хлестала вода. Залило кингстоны, параваны и кабестаны. Вышли из строя коллекторы, дефлекторы, пеленгаторы и дегенераторы. Пропульсивная установка больше не пропульсировала. Разбитые дальномеры что-то мерили, но им не верили, а из прицелов не осталось ни одного целого. Унтер-адмирал Поппенбах бегал по палубам и с помпой под мышкой ободрял экипаж. У обречённых моряков оставался последний шнапс. Когда и он кончился, им раздали спасательные жилеты и смирительные рубашки. Тайно засланный в логово врага Штирлиц вылез из угольного бункера, смыл грим и запел «Варяга».
Туша карманного линкора, словно жареный кабан на вертеле, перевернулась вверх распоротым брюхом, из которого извергались проклятья вперемешку со звуками германского гимна. Отчётливо запахло жареной печёнкой. Корабль помахал напоследок ахтерштевнем и скрылся в пучине. Пучина вспучилась, поперхнулась, но всё же поглотила жертву. Не спасся никто – только барахтавшегося на поверхности Штирлица подобрала вынырнувшая из глубины счастливая «Щука»…
Дорого (вери экспенсив!) обошлась англичанам эта виктори. Полгода Королевский флот зализывал раны – корабли проходили докование, килевание, кренгование, латание обшивки и затыкание дыр. Кто «Ривер» чистил весь избитый, кто ствол у «Бофорса» менял…
Превращённый заокеанскими «дурзьями» в дуршлаг, обугленный, но непобеждённый «Принс Даун» с трудом дополз до спасительного залива Фёрт-оф-Кайф, где выбросился на берег. Его командир кэптен Слив Спам был худ, как Худ, и бледен, как леди. На палубу вышел, а палубы нет… Добравшись до берега вплавь, он в ближайшей таверне заказал порцию фиш-энд-чипс и 18 стаканов виски.
Три недели «Владычица морей» оплакивала павших героев и падших дезертиров…
Когда душа Нагле-Брехта фон Дриссеншухера – мокрая, скукоженная, испачканная мазутом, алкоголем, никотином и грязными помыслами – предстала перед апостолом Петром, тот уделил ему не больше тридцати секунд. Мгновенно оценив всевидящим оком коэффициент греховности новопреставившегося, он направил его на службу в 33-е кочегарное отделение Главка термодинамического исполнения наказаний лютеранского
Бывший шаланден-фюрер работает штатным адским кочегаром-сантехником по сей день. И будет работать вечно.
Балакин Сергей Анатольевич
Родился в 1957 г. в Москве, с 1963 г. живёт в Химках. В 1979 г. окончил механический факультет Московского института инженеров железнодорожного транспорта, в 1985-м – факультет художников печати Университета рабкоров им. М.И.Ульяновой. Работал инженером, старшим научным сотрудником, затем редактором в журналах «Моделист-конструктор», «Морская коллекция», «Морская кампания», «Морской сборник», «!Оcean» и других. Автор трёх десятков книг, брошюр, многочисленных статей и иллюстраций по истории флота и кораблестроения, а также романа в жанре саркастической альтернативной истории «Союз Трёх Императоров».
Стихи автора можно прочитать здесь:Рисунки и немного живописи: http://himkiart.ru/picture_m.php?pap=balakin&jj=0
Сергей Акиндинов
Мнемоника
Из цикла «Голландия!!!»
Какие только чудеса не творят наши любимые преподаватели, ради того, чтобы их предмет лучше усваивался в головах учащихся.
Что только ненапридумывают!
Какие только чудеса ненапридумывают учащиеся, ради того, чтобы этот предмет сдать, не затратив и "понюшки" на изучение.
Вот и у нас, кафедра Сопротивления материалов редкостной затейливостью славилась. Профессор Маньковский, читая лекции, не только каждый постулат до простого разжёвывал, но и все формулы в захватывающие словосочетания обличал.
Мнемоникой это называется – приём такой, чтобы облегчить запоминание большего количества информации. И основывается эта мнемоника на ассоциациях. А какие самые сильные ассоциации для сплошь мужской аудитории? Ясное дело, ассоциации обратные нашей мужской психики. А по-другому, всё, что связано с женщиной – оно и есть самое сильное, самое запоминающиеся.
Сопромат – наука коварная и формул в ней больше, чем у собаки блох. И кусать они начинают и прыть показывать, как всегда – ни с того ни с сего, на экзаменах. А экзамен по сопромату, ещё и Рубикон, этакая первобытная инициация. Это когда – вроде как юноши переход совершают – во вроде как мужчин. Сдал сопромат – можно жениться. А кто же из мужиков этого "жениться" раз – другой попробовать не хочет? Все хотят. Вот и корпели над конспектами и учебниками. Сдал сопромат – жениться… А то!
Но Вовка Гринёв, что-то не очень над сопроматом усердствовал. Сопромат – сжатие, кручение, растяжение… А он взял и "болт забил". Ему, видите ли, практиковать хотелось. Девушка у него с кафедры химии была, дочка капитанская – Машенька. В теле стройная. Глаза серьёзные – голубые, строг-га-ая… На кафедре химии – все женщины строгие. Мужчин там не было, одни женщины, вот и строгие. А Вовка там практикует. Химию мы, правда, на втором курсе ещё всю сдали, но у него к химии особая тяга была – органическая. Мы все на лекции по сопромату, а Вовка, в хим. лабораторию – практиковать. Мы, Гука и Лагранжа охватить не можем, а он с Лавуазье, Машей и Менделеевым на короткой ноге. Многие завидовали… А то!