Морские повести и рассказы
Шрифт:
— Все равно. Пусть это будет Ко-ринг.
Он задумчиво смотрел на карту, словно с высоты птичьего полета измерял расстояния, взвешивал шансы, следил глазами за своей собственной фигурой, бредущей по пустынной земле Кохинхины и исчезающей с этого клочка бумаги в местностях, не помеченных на карте. И, казалось, на корабле два капитана, намечающие его курс. Я так волновался и так измучился, бегая вверх и вниз, что в тот день у меня не хватило терпения переодеться. Я остался в своей пижаме, соломенных туфлях и мягкой широкополой шляпе.
— При этом курсе мы минуем южный мыс, — шептал я ему на ухо. — Один бог знает, когда это будет, но, во всяком случае, после наступления темноты. Я подведу корабль к берегу на расстоянии полумили, поскольку смогу определить в темноте.
— Будьте осторожны, — предостерегающе пробормотал он.
И внезапно я понял, что все мое будущее и то единственное, к чему я пригоден, поставлено на карту, что я могу себя погубить из-за одной неудачи при первом командовании.
Было невозможно дольше оставаться в каюте. Я сделал ему знак скрыться в дальнем углу и вышел на корму. На вахте стоял этот скучный щенок. Я прошелся по корме, обдумывая положение, потом подозвал его к себе.
— Пошлите двух матросов открыть оба бортовых порта на квартердеке, — мягко сказал я.
Услыхав это странное распоряжение, он имел дерзость или, вернее, забылся до такой степени, что повторил:
— Открыть порты квартердека! Зачем, сэр?
— Я приказываю вам это сделать, для вас этого достаточно. Пусть их откроют и закрепят как следует.
Он покраснел и ушел. Думаю, он не удержался от насмешливого замечания плотнику по поводу целесообразности проветрить квартердек. Конечно, он заглянул в каюту старшего помощника, чтобы сообщить ему об этом распоряжении: бакенбарды вышли как будто случайно на палубу и стали украдкой посматривать на меня снизу, — вероятно, они старались открыть признаки безумия или опьянения.
Незадолго до ужина беспокойство мое усилилось, и я заглянул на секунду к моему второму «я». Странно было видеть его таким спокойным; это казалось неестественным, нечеловеческим.
Шепотом я поспешил развить ему свой план.
— Я подведу судно возможно ближе к берегу, а затем поверну его назад. Я найду способ тайком провести вас в парусную каюту; она отделена коридором. Но там есть отверстие, через которое вытаскивают паруса, оно выходит прямо в квартердек и в хорошую погоду всегда открыто, чтобы паруса проветривались. Когда судно замедлит ход, а команда будет занята на корме у гротабрасов, путь перед вами будет открыт. Вы спуститесь за борт через открытый порт квартердека. Я велел их закрепить. Спускайтесь в воду по веревке, чтобы не было плеска… Понимаете? Вас могут услышать, и положение чертовски осложнится.
Секунду он молчал, потом шепнул:
— Я понял.
— Я не увижу, как вы будете уходить, — с усилием проговорил я. — Ну, а о том… надеюсь только, что и я понял.
— Вы поняли. С начала
И первый раз в его шепоте послышалась дрожь, напряжение. Он схватил меня за руку, но звонок к ужину, заставил маня вздрогнуть. Однако он не вздрогнул, он только разжал пальцы.
После ужина я спустился вниз в девятом часу. Слабый, но надежный бриз был пропитан росой, и потемневшие сырые паруса старались поймать всю его двигательную силу. Мерцала ясная, звездная ночь, и тусклые, темные пятна — разбросанные островки — медленно плыли навстречу низким звездам. С левого борта был большой остров, довольно отдаленный и внушительный, затенявший широкий простор неба.
Открыв дверь, я увидел себя самого, разглядывающего карту. Он вышел из своего угла и стоял перед моим столом.
— Достаточно темно, — шепнул я.
Он отошел и прислонился к моей койке, спокойно глядя перед собой. Я сел на кушетку. Нам нечего было сказать друг другу. Над нашими головами шагал взад и вперед помощник, державший вахту. Потом я услышал, как шаги зазвучали быстрее. Я знал, что это значит. Он направлялся в кают-компанию, вскоре за моей дверью раздался его голос:
— Мы подходим к берегу, сэр. Кажется, земля совсем близко.
— Хорошо, — сказал я, — Сейчас выйду на палубу.
Я ждал, пока он вышел из кают-компании, потом встал. Мой двойник тоже тронулся с места. Настало время обменяться последними словами, по-прежнему шепотом, — так мне и не суждено было услышать его голос.
— Слушайте… — Я открыл ящик и вынул три соверена, — Возьмите это. Я получил шесть. Я отдал бы вам все, но мне нужно оставить немного денег, чтобы купить команде фруктов и овощей с туземных лодок, когда мы будем плыть Зондским проливом.
Он покачал головой.
— Возьмите! — настаивал я отчаянным шепотом, — Никто не может сказать, что…
Он улыбнулся и многозначительно похлопал себя по единственному карману пижамы. Действительно, место было ненадежное. Но я извлек свой большой шелковый носовой платок и, завязав три золотых монеты в уголок, протянул ему. Вероятно, он был тронут: он взял его, наконец, и быстро обвязал вокруг талии, прямо на голое тело под пижамой.
Наши глаза встретились. Прошло несколько секунд, потом, все еще не отводя от него взгляда, я протянул руку и потушил лампу. Я вышел в кают-компанию, настежь распахнув дверь своей каюты.
— Стюард!
От избытка усердия он все еще возился в буфетной, в последний раз перед сном перетирая судки из накладного серебра. Стараясь не разбудить помощника, каюта которого находилась напротив, я говорил вполголоса.
Он с беспокойством оглянулся.
— Сэр?
— Не можете ли вы мне принести горячей воды из камбуза?
— Боюсь, сэр, что огонь уже давно потух.
— Ступайте и посмотрите.
Он взбежал по трапу.
— Ну! — шепнул я громко… слишком громко, пожалуй, но я боялся, что не смогу выдавить ни одного звука.