Морской лев
Шрифт:
– Я согласен.
– Что «согласен»? – генерал продолжал тереть глаза, – …ничего… э-э… не вижу.
– Я согласен работать на вас.
– Э-э-х, да не на нас, а в нашем управлении; …вроде полегчало. Жене ничего пока не говори. Скажешь, что тебя увезут… э-э… в Мурманск и там будет закрытый суд. И пусть не бегает по всем инстанциям… э-э… в поисках тебя. Скажешь ей, что сам напишешь, а она… э-э… пусть едет к своим родителям. Смотри, только она сейчас все может испортить. Мы здесь все замнем. Не забывай, сегодня другое время… э-э… гласность, демократия… Если она растрезвонит
– Я все понял.
– Если все понял… э-э… тогда по рукам, значит?
– Ага.
– Ну и хорошо. На вот, подпиши заявление о добровольном… э-э… поступлении к нам на службу, – и Шкворин достал из-под папки его личного дела бумагу, отпечатанную на машинке с грифом «Секретно». Захаров прочитал заявление о просьбе перехода его на работу в семнадцатое управление КГБ. На секунду он задумался и в следующий момент подписал.
– Ну вот, дело и сделалось. Завтра… э-э… в шесть утра у подъезда… э-э… тебя будет ждать машина… э-э… я думаю, ночи тебе хватит попрощаться, – сказал, улыбаясь ядовитой улыбкой, Шкворин, как только Захаров оторвал руку от бумаги.
– Хватит, – уныло произнес Захаров.
– Ну, тогда все. Дежурный, – кликнул генерал.
На пороге появился матрос.
– Вызывали, товарищ генерал?
– Да. Вызовите машину для капитана первого ранга.
– Есть.
Дежурный снова скрылся за дверью.
– Ну все, товарищ Захаров… э-э… давай прощаться. Послезавтра вы будете на базе… э-э… и там полковник Канарейкин введет вас в курс дела. Вопросы еще какие-то есть? – сказал Шкворин, складывая и убирая во внутренний карман подписанную Захаровым бумагу.
– Нет.
– Тогда все, прощайте, позже еще свидимся.
Генерал пожал руку Захарову, а за окном сверкнула молния. Кагэбэшник уже инстинктивно отвернулся, произнеся «Ну и светит, собака», и вышел вон.
Через минуту появился дежурный и сообщил Захарову, что за ним пришла машина.
Запись датирована 23 мая 1990 года
Захаров приехал домой, когда часы показывали полседьмого вечера. Надежда занималась на кухне, и встречать его первым выбежал Саша.
– Мама, мама, папа приехал, – прозвенел Сашин голосок радостным колокольчиком. Он подбежал к отцу, и руки Захарова оказались той волшебной силой, которая без труда подняла легкое тельце, приблизив к себе. Саша приник губами к уху Захарова и спросил шепотом, задыхаясь от радости:
– Папа, папа, а правда, что ты свою лодку сломал?
Захаров растерялся на несколько секунд, но тут же собрался и серьезно ответил:
– Правда, сынок.
Саша еще пуще рассмеялся и вновь шепнул отцу на ухо.
– Ну, теперь тебе влетит, наверное.
Тем временем Надежда уже вышла из кухни и задумчиво наблюдала сцену между отцом и сыном. А ее сердце переполнялось радостью преданной собаки.
В двухкомнатной квартире, в народе называемой брежневкой, у порога на половом коврике сидела собака породы доберман-пинчер. Она ждала вот уже несколько дней своего хозяина, который почему-то задерживался из
В миллион сто пятьдесят первый раз хлопнула дверь, и до чувствительного носа ветер донес слабый, но такой знакомый запах. Найда тихонько гавкнула, еще не веря в то, что это вошел хозяин, она смотрела словно сквозь дверь, напрягая слух. И спустя несколько секунд собака уже не сомневалась в этом: осторожный звук легких шагов хозяина она никогда не смогла бы спутать ни с чьим другим на свете. Найда встала с насиженного места и, уже гавкая и завывая во весь голос, приветствовала хозяина. Ворочавшийся ключ в скважине замка уже сокращал томительное ожидание. Открылась дверь, и на пороге стоял мужчина лет тридцати шести-восьми в темно-сером костюме, с чемоданчиком в руках. Найда тут же бросилась на него, встав на задние лапы, устремив клиновидную морду к хозяйскому лицу. Его руки тут же опустились на жесткую, блестящую, коричневого окраса шерсть собаки.
– Найда, милая, здравствуй! Что, соскучилась, маленькая? Как ты здесь без меня?
Собака радостно гавкала, визжа от удовольствия, ее купированный хвостик двигался с бешеной скоростью, из открытой пасти как-то небрежно свисал розовый язык.
Когда хозяин прошел в большую комнату, присев на диван, чтобы снять первичную усталость после дальней дороги, Найда, радостно веселясь и гавкая, бегала по всей квартире, подбегая к своему любимцу, тыкаясь в него своей мордой, дыша ему в лицо.
– И в первую очередь от мамы. Смотри: стоит и даже не подходит.
Еще бы чуть-чуть, и Надежда расплакалась, но устоявшееся в семье правило – никогда не расстраивать и не вводить сына в их взрослые проблемы – удержало ее от неверного шага. За эти дни – с тех пор как туманный слух разнесся по всему городку: о какой-то аварии, случившейся с лодкой Захарова, -она уже все на свете думала-передумала и, предполагая самые худшие последствия для своего мужа, никак не ждала его скорого возвращения. И поэтому, когда Захаров появился на пороге, она была страшно удивлена. Единственное, что она уже могла сделать, – это пригласить сына и мужа на ужин, оставив пока все свои догадки на потом.
После ужина к Саше пришли его друзья Димка и Серега. Они закрылись в его комнате и начали пластилиновое сражение, к которому готовились уже два дня. Как только Надежда осталась с Иваном наедине, она тут же, неожиданно, как-то чересчур строго спросила:
– Почему тебя отпустили?
Ее душу переполняли разнородные чувства, и она, путаясь в них, даже не знала, с чего начать. Ей хотелось задать ему сразу скопом тысячи вопросов. Те самые вопросы, которые она уже задавала людям в штабе базы, и, не получив на них хоть сколько-нибудь вразумительные ответы, она до сих пор пребывала в неизвестности. А Иван, на удивление, продолжал есть и сам ничего не рассказывал.