Морской лорд

Кантра Вирджиния

— Ни один человек в мире не способен на то, что может сделать она, — оспорил его суждение Грифф.

— Я не буду подвергать ее …

«Конн».

Его имя. Ее голос. Ветер принес шепот, удерживающийся в его голове словно зубец рыболовного крючка.

Он дернулся, как рыба на леске.

Люси?

Его сердце колотилось. Охватывая взглядом внутренний двор, Конн почувствовал, как тревога клещом впивалась в тыльную сторону его шеи, страх проникал под кожу.

— Мой принц? В чем дело? — спросил Грифф.

Конн ощущал вибрацию

в голове. И хотя в тени башен никого не было, звук ее голоса запечатлелся в его сознании: зубец серебряного крючка, соединяющийся с нитью, такой же реальной, как если бы она была из волокна.

Язык едва слушался Конна.

— Где она? — спросил он хрипло.

— Эния?

— Моя леди.

Беспокойство глубокой складкой легло на лице Гриффа.

— В Ваших покоях, я думаю.

Нет.

Люси.

Что-то было не так.

Легкие Конна сдавило. Он ступил под косые солнечные лучи, навстречу потоку теплого воздуха, следуя зову своего имени. Связующая нить простиралась вдаль, за стены замка, колышась на ветру, словно прядь волос Люси. Хрупкая. Золотая.

Где же ты?

Его мысленный вопрос вращался вдоль яркой нити, натянутой из глубины души, кровью вытекая из его сердца.

Где-то там была Люси. Вне стен замка. Он чувствовал ее дрожь вибрацией на кончиках пальцев и в сознании, словно это был бумажный змей во власти ветра.

— Мой лорд, — вмешался Гриф.

Его вмешательство практически выдернуло Конна назад, но он цеплялся за эту искру связи, выворачиваясь наизнанку, используя всю свою силу, пытаясь достигнуть ее, отчаянно желая коснуться ее…

Нить оборвалась.

Воздух покинул его легкие. Нет.

Связь прервалась.

Люси.

Она пропала.

Кровь пульсировала в висках Конна.

— Мой принц? — спросил обеспокоенный Грифф. — Мой лорд, с Вами все хорошо?

— С Вами все хорошо?

Сквозь звон в ушах, сквозь туман в голове Люси услышала напряженный голос Йестина.

Последнее нападение чуть не прикончило их. Чуть не прикончило ее. Ее потряхивало от шока, тело ломило от усталости.

«Не бегите», — приказал Йестин.

Никаких проблем. Она не могла пошевелить ногами. Едва могла поднять руки. Плечи горели, зрение было затуманено от изнеможения.

— Прекрасно, — прохрипела Люси.

Жива, по крайней мере. Дышу. Во всяком случае, сказала она себе, судорожные вздохи, вырывающиеся из ее горла, можно квалифицировать как дыхание.

Лежащий у нее в ногах Мэдэдх издавал похожие звуки. Она сжала руки, вонзившись ногтями в ладони. Каким-то образом, собака подползла к ней, оставляя за собой зловещий темный след, тянувшийся по земле. Она уничтожила волка, который распорол собаке живот, но она не могла встать на колени, чтобы позаботиться о ней или успокоить, не могла отвести взгляд от рычащей, лязгающей зубами своры, крадущейся вдоль границы из трупов своих сородичей.

Она шевельнулась. Дрогнула. Волки нападали

на слабых. Она должна быть сильной.

Но зло, с которым они столкнулись, подорвало ее силы и лишило воли. Его злоба ощущалась как тяжесть в груди, напряжение в голове, давление, постоянное давление на защитные барьеры ее разума, прощупывание уязвимых мест жуткими пальцами, поиск бреши, слабого места.

Она заблокировала это. Отгородилась от всего, от горя, страха и смрада пролитой крови, паленой плоти. Она больше не ощущала запахи сада или моря.

Скоро напряжение в ее голове уже не будет иметь никакого значения. С каждой новой атакой круг затягивался все туже, словно петля на шее. Скоро не будет комнаты, покинутой из чувства протеста, и они с Йестином будут погребены под грудой изуродованных тел, разодранные белыми клыками.

Глаза защипало от пота. От слез. Плечи болели. Что еще могли сделать мальчик, истекающий кровью, и опустошенная девушка против стаи волков? Ее ноги задрожали. Сколько еще они смогут так стоять?

Она моргнула. Слишком много клыков. Слишком много глаз. Волки окружали их, со всей свирепостью и без всякой надежды на отсрочку.

Она никогда не была воином. Калеб был, стойкий и сильный. Как предводитель солдат в сказке, которую он обычно ей читал. Она была бы рада еще раз увидеть Калеба. Калеба с его револьвером. От этой мысли она улыбнулась. Она бы хотела сказать «прощай».

Ее улыбка поблекла. Узнает ли ее семья о том, что с ней произошло?

И Конн. Она бы хотела…

Нет.

Решимость была комом в ее животе, безвкусным и холодным, почти таким же подвигом, как проглотить овсянку. Она еще не была готова сказать Конну свое «прощай».

Она облизала потрескавшиеся губы. В ее жизни, в ее мире, кавалерия не приедет, чтобы спасти Люси. Ее принц никогда не появлялся. Но это не помешало ей попытаться.

Попытаться выжить.

Она раскрыла окровавленные ладони. Прижала друг к другу дрожащие колени. И когда демоны снова напали, она была готова их встретить.

Конн почувствовал запах дыма.

Паленая плоть. Выгоревшая земля. Шипение воздуха. Ветер принес эти запахи, походившие на зловоние выжженного клейма или шлейф погребального костра.

Грифф закашлялся.

Брихан выругался.

Они уже тяжело дышали, задыхаясь от бега. В море они были воплощенной силой и грацией. На земле они бежали, ноги сбивались и уставали, торопливо пристегнутое оружие болталось на бедрах и спинах. Пот лился ручьями по лицам и груди.

Конн пожертвовал скрытностью ради скорости, количеством ради готовности немедленно выступать. Чтобы как следует собраться и вооружиться, нужно было больше времени. Времени, которого у него не было.

Только дюжина хранителей последовала за ним, когда он в спешке распахнул ворота, когда он топтал садовые цветы и взбираясь вверх по склону, следуя оборванной нити, шепоту своего имени.