Морской путь в Индию
Шрифт:
Алвариш прямо заявляет, что лично сам Ковильян говорил ему:
здесь [в Каире] он сразу написал через сапожника из Ламегу, как он открыл, что корица и перец есть в городе Каликут, что гвоздика идет из [страны] за ним, но что все это можно найти там [в Каликуте] и, кроме того, в упомянутых городах Каннануре, Каликуте и Гоа, на всем побережье, и что сюда можно плыть берегом и морями Гвинеи, останавливаясь у Софалы, куда он также плавал и где есть великий остров, называемый маврами «остров Луны» [163] . Говорят, что он находится в трехстах лигах от берега; и из любой из упомянутых стран можно взять курс на Каликут.
163
Мадагаскар, по-арабски Джезир-эль-Комр.
Итальянская версия Алвариша так характеризует содержание письма:
он заключил, что его [короля] каравеллы, которые ведут торговлю в Гвинее, плавая от одной
Может быть, вместе с письмом королю Жуану Ковильян выслал и карту, хотя это сомнительно. В редчайшем первом издании книги Каштаньеды «История открытия и завоевания Индии португальцами» (1551) есть утверждение, что Ковильян послал и «карту, на которой были изображены и названы места, в которых он побывал». Во втором издании книги в 1554 году сам Каштаньеда эту фразу изъял. Очевидно, автор усомнился в достоверности своих сведений на этот счет и почел за благо опустить такое утверждение. Как бы то ни было, но фраза была вычеркнута, хотя в итальянском переводе книги, изданном в 1578 году в Венеции, она имеется [164] . Если Ковильян и посылал карту, то она, как и письмо, тоже исчезла.
164
См Fernando Lopes diCastagned a, Histona dell' Indie Oriental), перевод Affonso de Ulloa, который, вероятно, следовал тексту первого португальского издания.
Вопрос о том, получил ли король Жуан письмо, врученное Ковильяном Иосифу из Ламегу для передачи королю, являлся предметом споров историков, ибо содержание этого письма было чрезвычайно важно для португальцев. Тот факт, что его не упоминает Ризенди в своей «Хронике Жуана II», еще не свидетельствует, что письмо не было получено, ничего не значит и отсутствие упоминаний о письме в сочинениях других авторов-современников. Письмо было доверено Иосифу из Ламегу, путешественнику опытному и искусному. Путь из Каира в Лиссабон не представлял особых затруднений и был сравнительно безопасен. Нет никаких оснований, ссылаясь лишь на отсутствие свидетельств, полагать, что письмо не было доставлено [165] . К тому же сам король Жуан был хитрым и осторожным человеком. Португальский двор кишмя кишел шпионами, торговое соперничество и враждебные дипломатические интриги не прекращались ни на минуту. Вполне понятно, что драгоценный секретный доклад можно было показать лишь очень узкому кругу самых близких них герцогу Бежа, который впоследствии, после смерти Жуана, стал королем Мануэлом. При таких обстоятельствах нетрудно догадаться, что разглашать факт получения письма или его содержание за пределами королевского совета было запрещено [166] . Из всего этого мы можем сделать, по крайней мере, следующий вывод: не исключена возможность, что доклад Ковильяна послужил одним из серьезных факторов, побудивших короля Жуана готовить экспедицию в Индию, а короля Мануэла — осуществить планы своего предшественника на троне [167] .
165
Каштаньеда лишь уклончиво замечает «и получил ли король дон Жуаи письма, которые Перу ди Ковильян переслал с евреями [sic], мне узнать не удалось».
166
Замалчивание письма, возможно, являлось мерой защиты и самого Ковильяна
167
Как мы увидим, Васко да Гама отправился прямо на Каликут. Нам известно, что он вез письмо от своего короля к саморину (правителю) Кали- кута: «Во время плавания он расспрашивал о Каликуте, а не о встречающихся на пути портах Может быть, это лишь совпадение, но при таких обстоятельствах мне кажется вполне логичным прийти к заключению, что письмо послужило основанием или, по крайней мере, одним из оснований для инструкций, данных позднее [Гаме]» (см Ficalho, Viagens, p 122).
Проводив Иосифа в Лиссабон, Ковильян и рабби Авраам отправились в Ормуз. Уже в третий раз утомленный эмиссар португальского короля преодолевал и пустыню и Красное море. В Адене два спутника взошли на борт маленького арабского каботажного судна, плававшего близ берегов Хадрамаута, Омана и Маската, и, наконец, прибыли к цели своего путешествия.
Ормуз великолепно описан одним англичанином, Ралфом Фитчем, который был там столетие спустя, прежде чем город успел сильно измениться, хотя в то время он уже попал под контроль португальцев [168] . Отчет Ралфа Фитча стоит процитировать.
168
Ралф Фитч во время своего длительного путешествия по Азии (1583–1591) посетил многие субтропические и тропические страны — от Сирии до полуострова Малакки включительно Его описания южных азиатских городов еще более усилили интерес английских купцов к развитию торговли с Индией. В Ормузе Фитч побывал дважды перед невольным посещением Гоа (арестованный португальцами вместе с группой англичан в Ормузе, он был переведен в Гоа) и после скитаний по Индии и Индокитаю — на обратном пути
Ормуз — это остров окружностью в двадцать пять — тридцать миль, самый засушливый остров в мире, из растительности на нем ничего нет, есть только соль, поэтому и воду, и пищу, и все необходимые предметы привозят из Персии, которая находится отсюда приблизительно на расстоянии двенадцати миль. Острова поблизости очень плодородны, и с них доставляются в Ормуз все виды продовольствия. В этом городе находятся купцы всех наций и много мавров и язычников. Здесь идет большой торг всеми сортами пряностей, медикаментами, шелком, шелковой материей, хорошими персидскими коврами, здесь много жемчуга, который идет с острова Еахарим [169] , и является лучшим в мире, и много персидских лошадей, на которых ездят во всей Индии.
Женщины здесь одеваются необычно: в носу, в ушах, на шее, на руках и ногах у них множество колец с драгоценными камнями, в ушах серебряные и золотые подвески и длинный слиток золота в ноздре. Отверстия в ушах у них от тяжести украшений так расширяются, что в них можно засунуть три пальца.
169
Остров Бахарим — Бахрейн, крупнейший остров одноименного архипелага в Персидском заливе. И до настоящего времени он является важнейшим в мире центром ловли жемчуга — Прим. ред.
Ковильян ни слова не сказал Алваришу о том, что было с ним в Ормузе. Настал день, когда Ковильян и рабби Авраам расстались, и последний поехал в Португалию. Каштаньеда утверждает, что, уезжая, Авраам взял с собой «второе такое же письмо к королю дону Жуану, какое увез Иосиф». То обстоятельство, что одни и те же сведения были в разное время дважды посланы Жуану с двумя верными и сообразительными агентами, дает основание предполагать, что по крайней мере один из докладов попал в руки короля и что, следовательно, эти сведения имели важное значение в подготовке путешествия Гамы.
Авраам определенно был таким человеком, который хотел побольше узнать и повидать новые страны, поэтому он, надо думать, продвигаясь на родину, ехал караванной дорогой через Басру, Дамаск и Алеппо, а отсюда по одному из уже веками испытанных торговых путей на Запад, а потом и в Португалию. Он тоже располагал ценными для короля сведениями, ибо трудно вообразить, чтобы король, посылая двух своих подданных в Каир, не наказал им собирать информацию, которая оправдала бы такое длительное путешествие.
Ковильян же из Ормуза отправился в Джидду, порт Мекки, а затем и в этот священный город, а также в Медину. Королевские инструкции, кажется, не содержали приказа посетить эти города. Возможно, что Ковильян оказался от них очень близко — может быть, плыл по Красному морю на каботажном судне — и у него возникло желание повидать священные места мусульман. Сделать это ему было просто. После долгих скитаний в магометанских землях он, вероятно, в совершенстве владел арабским языком и достаточно знал все религиозные обряды и церемонии в мечетях. В целях удобства и маскировки он давно уже носил арабскую одежду. Бороды тогда носили повсюду, а его лицо, годами палимое солнцем Востока, не требовало никакого маскарада. Мы не будем в данном случае описывать его пребывание в Аравии и то, что он наблюдал в священных местах, заметим только, что он был, возможно, первым христианином — и уж, конечно, первым португальцем, — которому довелось повидать запретные святыни последователей пророка.
Из Аравии путь Ковильяна лежал на Синай, где он насладился христианским богослужением в монастыре святой Екатерины Затем он поехал снова в Тор и через Красное море и пролив Баб-эль-Мандеб в Зейлу, где высадился, чтобы по суше двинуться в царство священника Иоанна.
Жители Эфиопии, которых он встретил на побережье, были странными людьми. Корреа так описывает группу туземцев (вероятно, сомалийцев), встречавшую в 1520 году португальское посольство:
Это были бедные мирные люди в жалких лохмотьях (а в воду они входят нагие), черные, рослые, с густыми спутанными волосами, которых они с рождения никогда не стригли и не расчесывали, так что волосы их превратились в шерстяной ком; в руках у них были заостренные намасленные палочки, этими палочками они скребли головы, в которых кишели паразиты, ибо им было невозможно добраться до кожи пальцами, а единственное их занятие — это скрести голову.
Алвариш добавляет:
Жители страны… возделывают поля индийского хлеба и… пришли сюда издалека, чтобы засеять эти поля и скалистые склоны, которые встречаются в этих горах, здесь есть также прекрасные стада, например, коров и коз. Люди, которых мы встретили здесь, ходят почти что голыми, ничего не скрывая, и они очень черны. Они — христиане, и хотя женщины у них прикрывают свое тело немного больше, но все-таки — очень мало [170] .
Был 1492 или 1493 год, когда Перу ди Ковильян ступил на землю Эфиопии, страны священника Иоанна, где царствовал Александр — «Лев племени Иуды, царь царей» [171] , и куда приказал ему ехать дон Жуан.
170
Недавние личные наблюдения автора данной книги показывают, что многие обычаи этого народа почти не изменились
171
«Негус негасти» — таков титул императора Эфиопии и поныне.