Морской сундучок
Шрифт:
Подставил я лицо солнцу и думаю: «Ну, здравствуй, Америка! Как-то ты нас встретишь? Дорого, дёшево?»
НЕ ХОТИТЕ ЛИ ВЫ «КАР»?
В полдень я пошёл в кают-компанию обедать, но на моём месте возле Виктора Саныча сидел старик: в зелёной форме, сухонький, словно высох в этой жаре. Он всем учтиво кланялся и мне поклонился. Я сел рядом, а Саныч сказал:
— Мистер Джордж приглашает в город, посмотреть Лос-Анджелес. Говорит:
Ещё бы! За иллюминаторами заманчиво синели горы…
— А что, — спросил я, — он таксист?
— Нет, просто так, — сказал Саныч, — по своей воле.
Старик радостно кивнул:
— О'кей!
Я зарядил фотоаппарат, сбежал по трапу, попробовал землю ногой: как-никак Америка! Качается после плавания!
Мистер Джордж захлопнул за нами дверцу автомобиля, и мы мигом влетели на широкий мост, который я видел ещё с моря. Причалы качнулись внизу слева, справа вдруг сверкнул залив, над пароходом-гигантом вытянулись в небо три розовые трубы.
— «Куин Мэри»! — показал Саныч. — Самый большой «пассажир» в мире!
Я вскинул фотоаппарат. Но мы уже пролетели далеко вперёд, и вдоль дороги закачали верхушками высокие деревья. Не берёзы, не тополя — пальмы, словно негритянки, стриженные под мальчишку.
— Сфотографировать бы их, остановиться! — крикнул я.
Но мистер Джордж крепче припал к рулю. Дорога понеслась ещё быстрей. Вдали запрыгали прекрасные горы, за окном засвистел горячий ветер Калифорнии.
Ничего себе — «всё посмотрим»! Куда он так гонит?
Я щёлкнул раз-другой фотоаппаратом: хоть на плёнке разгляжу что-нибудь. Мимо нас летели десятки цветных автомобилей. Рядом мчалась напудренная старуха, челюсть у неё выпятилась, будто она старалась обогнать машину. Вперёд! Летел чёрный «линкольн», а в нём хохотали десятка полтора негритят.
Вперёд! Летели цветные домики, летели долины, летели пальмы. Всё растягивалось от скорости, как резина.
Но вот засверкал стеклами первый небоскрёб; я вновь приготовил фотоаппарат. И вдруг мистер Джордж обернулся ко мне и каркнул.
Я оторопел.
А он опять повернулся и говорит:
— Карр!
Шутка, что ли? Странная шутка! Я удивлённо посмотрел на Саныча. А Саныч засмеялся:
— Он спрашивает, сколько стоит твой «кар», твоя «кара».
Вот оно что! Я хоть и привык разговаривать на морском «международном» языке — где по-английски, где по-немецки, где глазами и руками, а этого не понял. Сколько стоит мой автомобиль?
— Нисколько, — пожал я плечами.
— Нисколько? А какой у вас «кар»? — обернулся мистер Джордж и, наклонив голову, посмотрел на меня сбоку одним глазом.
Я развёл руками. Да нет у меня «кара»!
А мистер Джордж опять каркнул, уже весело:
— Так вы, конечно, хотите «кар»?
Да что он раскаркался? «Кар да кар»!
Тут с обеих сторон засверкали рекламы. Замелькали закопчённые старинные улочки. Прошествовал по широкой улице в одних трусах невероятный толстяк. Пронесла над головой большой ананас полная глазастая негритянка. Прошёл босиком бородатый хиппи. Юг. Калифорния. Сфотографировать бы! Но мистер Джордж сильней прижимался к рулю и радостно поблёскивал глазами, будто торопился показать нам самое важное.
Мелькнул отель, в котором застрелили кандидата в президенты Америки Роберта Кеннеди. Мелькнул какой-то стадион. Но мы всё летели, и коричневое лицо мистера Джорджа вытягивалось и заострялось.
Вперёд!
Вдруг мы затормозили. Перед нами на пустыре мерцали пыльными крышами сотни автомобилей.
— Пожалуйста! — Мистер Джордж, приветливо кланяясь, отворил дверцу и повёл нас к пустырю. — Кары. Покупайте любую!
За оградой, как стадо в загоне, изнывали от жары подержанные машины.
— Недорого, — убеждал мистер Джордж. — Выбирайте.
А навстречу нам торопились ещё два американца и, открывая ворота, показывали: «Кары! Кары!» Мы с Санычем переглянулись: вон куда торопился мистер Джордж! Продавать старые автомобили! И сказали:
— Нам не надо!
— Не нравится? — насупился мистер Джордж. — Поедем дальше.
Мы проскочили ещё несколько знойных кварталов и снова оказались у загона старых машин.
— Пожалуйста! Покупайте! — распахнул Дверцу Джордж.
Я засмеялся.
— Нет, — говорю. — Не надо.
Мистер Джордж нырнул в машину, нос у него вытянулся, и мимо нас ещё стремительнее полетело голубое калифорнийское небо.
Возле «Новикова» мы вышли. Мистер Джордж сверкнул нам вслед глазом, прижался к рулю, только не каркнул на прощание. И помчал к другим пароходам.
МОЛОДЕЦ, НАТАЛЬЯ!
На судне из конца коридора тоже неслось: «Кар!» «Кар!» Ну, думаю, мистер Джордж всю голову мне прокаркал. Мерещится уже!
Но вот вошёл в каюту, опять слышу: «Кар».
Выглянул за дверь, а это напротив, у Натальи, каюта открыта. На диване сидит её гостья — в пёстром платье, вся накрашенная, и от неё по всему пароходу духами, как из вентилятора, тянет. Держит в руках кусок Натальиного пирога и на ломаном русском языке говорит:
— Как же можно без «кары»?
А Наталья рядом что-то вяжет на спицах и усмехается:
— На автобусе, на троллейбусе. Далась вам эта «кара»!
Потом встала, прошлась в своей тельняшечке и засмеялась: