Морской волк
Шрифт:
— Я догружу твой корабль. Продашь этот сахар, возьмешь свое за перевозку, а остальное отдашь мне, — предложил ему. — Успеешь к тому времени, когда я приду в Лиссабон?
— Конечно, успею! Фламандцы и англичане забирают весь сахар, который мы привозим. Покупают, не торгуясь, — заверил Фернана Кабрал. — Тогда на следующий рейс у меня уже хватит своих денег. Вот, что значит, удача улыбнулась — встретил родственника!
Зал бы он, кем я ему прихожусь! Пугать его, сообщая правду, не стал.
— Надеюсь, ты теперь быстро разбогатеешь, — предположил я.
— Постараюсь! —
Колумб еще не добрался до Америки, так что наша экспедиция не состоится, даже если захотим.
Поэтому я попробовал отговорить Фернана Кабрала:
— Сначала разбогатей, обеспечь семью. Из такого плавания можно ведь не вернуться. Плыть придется месяц или больше. И земля там не очень богатая.
Территория будущей Бразилии, которую откроют португальцы, конечно, богата разными полезными ископаемыми, но добывать их пока не имеют. Золота там вроде бы мало. По крайней мере, не так много, как испанцы захватят у майя, инков и ацтеков.
— Да, — почесав затылок, произнес Фернан Кабрал, — отложим это мероприятие до лучших времен.
— Ты на сахаре больше заработаешь, и риска меньше, — предположил я.
— Тоже верно, — согласился он и добавил мечтательно: — Все равно хотелось бы побывать в неведомых землях!
Весь в меня пошел. Внутренне. У меня тоже шило в заднице. Не могу долго сидеть на одном месте. Кстати, по гороскопу ацтеков мой знак «движение». Двигаюсь — значит, существую.
Я заметил, что Педру слушает наш разговор с глазами, затуманенными мечтами. И этот в меня. Что ж, ветер им в паруса и семь футов под килем.
Продав селедку, я взял на борт две сотни переселенцев с барахлом. Фернан Кабрал выполнил обещание, поручился за меня перед знакомыми, те передали другим людям, так что пассажиры набежали быстро. Перевоз взрослого стоил два золотых, ребенка — один. У каждого пассажира был баул или сундук со шмотками и инструментом, которые погрузили в трюм. Пассажиры разместились в твиндеке и на палубе. Питались своим. Мы давали им только воду.
Вечером пятого дня встали на якорь на рейде Фунчала. Пассажиры с радостным гомоном перебирались на баркас, чтобы добраться до берега. Они уверены, что на Мадейре их ждет богатство и счастье. Наверное, кого-то ждет, но не всех.
В любом случае, если дома дела идут плохо, надо менять место. Вдруг повезет?! Помню, когда я студентом подрабатывал охранником на автостоянке, ставил у нас две машины, свою и жены, итальянец пожилой. Жена у него была из Крыма, лет двадцати пяти, ногастая красавица, на голову длиннее его. До этого сеньор Джованни, как он нам представился, пошлялся по всему миру, работая шеф-поваром. Удачу там не встретил. Приехал он в Москву в лихие девяностые. Сначала работал в чужом ресторане, потом открыл свой. Тогда рестораны в Москве, а уж тем более итальянские, можно было по пальцам пересчитать. Как только Джованни оброс купюрами, сразу появилась и та, которая стала их стричь. Она ведь тоже приехала в Москву за удачей.
Ко времени нашего прихода Фернан Кабрал нагрузил свой барк на треть и ждал меня. Я оплатил остальные две трети груза. Привозили сахар на арбах, запряженных волами. Мне показалось, что у животных были счастливые глаза. Наверное, жуют сладкий жом сахарного тростника. Как только мой потомок освободил место у деревянного причала, отправившись в Лиссабон, встал и я под погрузку. Фернан Кабрал свел меня с продавцами, дал хорошие рекомендации, просветил о ценах и уловках — в общем, отбил часть расходов на него.
Грузились мы две недели. Все эти дни было жарко и сухо. По всему острову горели большие костры. Это старые и новые переселенцы расчищали участки от леса. Другие рыли каналы, которые здесь называют левадами. На Мадейре вода располагается неравномерно, поэтому переселенцы перегоняют ее из одного места в другое. Используют для полива полей, огородов, садов. Мой экипаж уже привык к жаре. Кое-кто поглядывал на остров мечтательно. После холодной и дождливой Дании Мадейра должна казаться раем. Как ни странно, никто не сбежал.
Фернана Кабрал ждал меня в Лиссабоне. Он отдал деньги за проданный сахар, все до последнего мараведи.
— Не хочу, чтобы и за мной гонялся Морской Волк! — произнес он шутливо, после того, как я пересчитал и спрятал деньги в сундук. — Это ведь тебя Морским Волком зовут?
— Да вроде бы, — ответил я.
— Слышал много о тебе. Чего только не рассказывают! Вот и представлял тебя совершенно другим, — признался он. — А ты вот какой!
— И какой именно? — поинтересовался я.
— Другой, — ответил просто Фернан Кабрал.
56
Весь сахар я продал в Копенгагене любекским и датским купцам. Забирали его, не торгуясь. Видимо, неплохо наварят на сахаре. Можно было бы и самому отвезти в тот же Любек, но это заняло бы время. Да и налоги пришлось бы заплатить немалые. Овчинка не стоила выделки.
В Ольборге меня ждали две хорошие новости.
Хелле родила второго сына. Ждали меня, чтобы выбрать ему имя Нильс. Так у них повелось в роду: старший сын получает имя деда по отцу, второй — деда по материнской линии и только третьего можно называть, как заблагорассудится. Мне оставалось только кивнуть в знак согласия. Так что окрестили мальчика Нильсом Александерсеном из рода Гюлленстьерне. Его сын и мой внук, если таковой будет, станет Александром Нильсеном.
Второй новостью был выкуп, привезенный Пьером Бурдишоном. Привез наличными. Видимо, не приучен доверять векселям. На корабле Пьер Бурдишон добрался до Гамбурга, а оттуда по суше до Ольборга. Повезло дураку, что никто не догадался, как много денег он везет. Монеты пересчитывали у меня дома в присутствии тестя. Нильс Эриксен, как подозреваю, отродясь не видел такого количества золотых монет. После чего стал глядеть на меня по-другому, более уважительно, хотя и раньше относился с почтением. Он знал, что я очень богат по датским меркам, но, увидев груду золотых монет, понял, насколько.