Моря Африки
Шрифт:
Мы возвращаемся с таблетками и старик собирает всех жителей деревни, раздаёт каждому по дозе хинина и объясняет, как его принимать, потом велит каждому поблагодарить нас.
После раздачи лекарств он снова появляется из хижины с девочкой всего нескольких месяцев на руках, даёт её мне подержать, но вскоре забирает, предупреждая: «Осторожно!
Пииисать!».
Потом были ещё Dhu-i-kurush, Dergamman Kebir, где мы остановились на неделю и не видели ничего кроме рыбьих косяков и стай птиц, прилетающих вечером покормиться на обнажающемся рифе.
И ещё Howeit, по форме напоминающий сердце, Umm En Naym, где нам, чтобы добраться до берега пришлось пол мили шагать по сохнущему на солнце рифу, и Darraka, где на закате черепахи фыркали вокруг лодки. Острова прекрасные и дикие, каменистые, окружённые морем, мутным, но богатым жизнью. Богатым, однако, также акулами, поэтому купаясь надо быть очень осторожными. Плохая видимость не позволяет заметить их, кроме как в последний момент. И так как они тоже видят нас на близком расстоянии, могут случиться опасные недоразумения.
Всего мы провели на Dahlak два месяца и, несомненно, это того стоило. Острова необыкновенные, интересные, совершенно не тронутые. Конечно, они прекрасны, но не для туристов. Высадка на берег трудна и утомительна, приходится крутить слалом между острыми кораллами и липкими водорослями. На берегах только камни, жёлтая земля, сухие кустарники. Но самое обескураживающее — это море. В то время, как вдоль всех побережий Красного Моря на тысячи километров вода одна из самых прозрачных в мире, архипелаг Dahlak, единственное место где она настолько мутная, что временами похожа на грязь.
Между островами море ещё прозрачно на несколько метров, но вблизи суши оно просто коричневое.
Глядя на карту можно даже понять, почему. Dahlak лежат на огромной мелководной банке, которая выдаётся в открытое море как некий подводный отросток эритрейского берега.
Глубина здесь всего сорок метров. Такой тонкий слой воды легко прогревается на солнце и превращается в инкубатор для планктона, водорослей и рыбы и именно богатство планктоном делает воду мутной.
Каждый раз пробираясь в лабиринтах кораллов к якорной стоянке, все в нервном напряжении, стараясь вовремя заметить каменные глыбы в мутной воде, мы жалели, что пришли сюда и говорили себе — хватит, это в последний раз, завтра же уйдём с этого архипелага «Pango» [4] , как мы его прозвали. Но, каждый раз, когда новый остров вырисовывался на горизонте по курсу, неизменно не могли побороть искушение остановиться ещё на несколько дней в надежде увидеть и испытать что то новое, неизвестное.
4
Pango — от итальянских слов palta — грязь, и fango — грязь, ил (Прим. переводчика)
Кто знает, почему нам не дали разрешение зайти на острова? За два месяца пребывания здесь мы не увидели ничего такого, что могло бы объяснить ревность, неуступчивость и таинственность, которыми их окружали эритрейцы.
— И почему все описывали их как необыкновенные, окружённые чудесным морем?
— Может быть прежде они такими и были? Или просто, тот кто это говорил, не видел ничего другого.
— Подумай, как будут разочарованы все те, кто уже мечтает устроить здесь турбазы, центры дайвинга и морские прогулки, когда увидят это коричневое море.
В действительности Dahlak таковы — голые выжженные солнцем острова, окружённые богатейшим морем, которое, однако скрывается под вечным слоем грязи.
— Знаешь что я тебе скажу? Я ничуть не жалею. Думаю этим островам не грозит нашествие туристов. Что то в них есть такое, что заставляет вспомнить министра туризма.
6. Охотники на акул
Мы совсем не ожидали встретить кого либо в этих суровых пустынных землях, где невозможно найти ни капли воды ни полоски тени, но встав на якорь в проливе между двумя островами, неожиданно заметили самбуку.
Спускаясь от Эритреи в сторону пролива Баб Аль Мандаб, ворота Индийского Океана, примерно на пол пути находятся острова Ханиш, единственное место где можно остановиться. Состоящие из чёрных вулканических скал они тянутся вдоль оси моря. Здесь нет якорных стоянок защищённых от всех ветров. В зависимости от сезона или времени ветер может дуть с севера или с юга, в зависимости от этого нужно выбирать место где бросать якорь, но быть готовым убраться в любой момент, если ветер вдруг вздумает перемениться. Кажущаяся спокойной бухта с изменением ветра может неожиданно превратиться в адский котёл, наполненный волнами.
Мы укрылись в узком коридоре между двумя горами, на чёрных скалах видны потёки лавы извергавшеёся из древних вулканов. На крохотном пляже, вклинившемся между горой и скалами, стоит хижина, построенная из обрезков дерева и сухих веток. За пляжем лагуна, окружённая зелёными кустами и небольшими дюнами светлого песка. В лагуне ослепительно белые фламинго. Они стоят на длинных ногах, периодически погружая головы в воду в поисках пищи. Потом вдруг, словно по какому то неслышимому сигналу, расправив огненно красные крылья, все поднимаются в воздух, и в несколько взмахов перелетают на другой край лагуны, где мы их уже не можем видеть. В тот же момент из за острова на севере появляется самбука раскрашенная в зелёный и голубой цвета. Лодка проходит мимо нас в сторону пляжа с хижиной и бросает якорь.
— Должно быть рыбаки возвращаются в свой лагерь. Пойдём на берег, поприветствуем их.
— Может пойдёшь один? Я ужасно устала.
От островов Dachlak до этого места были три дня встречного ветра, постоянная смена парусов, лавировка, непрерывные вахты, из за оживлённого судового движения. И потом, этой ночью мне досталась последняя вахта, с трёх до шести, которую я больше всего ненавижу. Тебя будят в самый разгар сна и не утешает даже мысль о том, что через три часа, после вахты, можно будет снова вернуться в постель. На рассвете мы взяли курс на остров, потом искали место для стоянки и мне не удалось отдохнуть даже пол часа. Сейчас день уже клонится к вечеру и у меня нет ни малейшего желания спускать тендер на воду, снаряжать его, грести к берегу, начинать утомительный разговор, силясь вспомнить то немногое, что знаю по-арабски, жестикулировать и пытаться понять что хотят сказать собеседники.
— Да ладно. Не будь лентяйкой.
Карло неутомим, всегда готов отправиться в новое место или на рыбалку.
— Вот увидишь, если пойдём поприветствовать их разживёмся рыбкой на ужин.
В самом деле, из за постоянной усталости наша рыболовная снасть уже три дня остаётся намотанной на свою катушку.
Когда мы высадились на берег, рыбаки уже выгрузили плоды своего трудового дня: акулы, только акулы. Штук двадцать рыбин, от двух до трёх метров, неподвижные и уже неопасные, некоторые с разбитой головой, лежали на песке.