Моря Африки
Шрифт:
Здесь, у Фетини, совсем иначе. Всё убрано и упорядочено, пляж чист от отбросов, которые сложены в дальнем углу на радость олушам и хищным птицам. В море тоже ничего не должно оставаться, могут прийти акулы. Акулье мясо не выбрасывается а сушится. Конечно, оно не принесёт того дохода что плавники и хвосты, но на рынке в Мока его купят эритрейские коммерсанты или сауды на корм скоту.
Через некоторое время монотонное бормотание молитвы закончилось. Готовое кануть в море солнце уже окрасило небо в красный цвет и воспламенило скалы из чёрной лавы.
Рыбаки зашли в хижину и усаживаются рядом с нами, расстилают на песке циновки и одеяла, чтобы нам было удобнее.
Фетини самый старый из группы и остальные, почти ещё мальчики, почитают его как старосту.
— Carlo! Fethini…akhul.. — восклицает наш друг.
— Лиззи. Поняла? Он приглашает нас на ужин. Постарайся выразить им признательность.
— Нет! Прошу тебя! Эту чёрную мерзость я не хочу…И кроме того, мы отнимем пищу у них, которые вкалывали весь день. Придумай что-нибудь, давай. — вот вся признательность, которую я могла выразить.
Но это совсем не просто. На слабые протесты Карло, Фетини отвечает смехом и жестами, словно отправляя пищу в рот щепотью. Он уже решил за нас. Кажется все рады, такое событие — двое гостей иностранцев, пусть даже порции будут меньше.
Довольны все кроме меня. При одной только мысли о бочке с печенью меня одолевает ужас. Я уже знаю, придётся попробовать по крайней мере пару кусочков, отказаться будет невозможно.
Парень, по виду самый младший, остался снаружи хижины готовить ужин. Выхожу составить ему компанию. Парнишка копается в песке, разгребает его немного и поднимет полузасыпанную доску. «Tandoor» — говорит он показывая на картон и куски мешковины покрывающие закопанную в песок бочку. Внизу, на дне, краснеют угли а сверху пекутся две хороших рыбины. Парень сует руку по локоть в бочку, переворачивает рыбу. Запах очень аппетитный. Прежде чем закрыть бочку, Али делает две лепёшки из теста, которое он держит в жестяном тазике, расплющивает их ладонями и прилепляет к вертикальным стенкам бочки, чтобы они пеклись подальше от углей. Потом накрывает всё и присыпает песком.
Я приятно удивлена. В нескольких метрах на другом костерке, разведённом прямо на песке и укрытом от ветра картонной загородкой, стоят кастрюли, одна с рисом, другая с красноватым бульоном в котором варятся куски рыбы.
— Akul? — Еда? Я спрашиваю с деланным безразличием, показывая на кастрюли.
— Aiua, akul — отвечает он блестя глазами и белозубой улыбкой.
— Точно? А печень? — я показываю на бочку стоящую на огне.
Наверное я его озадачила, потому что он, с озабоченным выражением лица бежит посмотреть внутрь.
— Сейчас его стошнит. — подумалось мне.
Но видимо тошнота его не берёт. «Lah akul…feluka» — Алим показывает на лодку и её киль.
— Что?…Ты хочешь сказать что… — и тут я вспоминаю сколько раз видела рыбаков, которые мазали лодки снаружи и изнутри какой то липкой, вонючей бурдой. Мы никак не могли понять, что это было. Много раз, садясь в пирогу или лодку побольше, я обнаруживала, что брюки безнадёжно испачканы чем то тёмным и липким. Вероятно это служит для защиты дерева. И каждый раз, когда мы спрашивали, что это такое, владельцы лодок изображали рыбу и показывали на живот. Мне это казалось очень странным и в подробности я предпочитала не вдаваться. А в следующий раз опять пачкала одежду и прилипала к очередной лодке.
Наконец я поняла, это что-то вроде защитной краски которую делают из печени акул (и, возможно, других рыб), кипятят её и оставляют тухнуть. Однако более приятным открытием было меню нашего ужина.
В хижину возвращаюсь бегом, обрадовать Карло. Там, в прохладной тени Фетини рассказывает о своей работе. Он и его ребята пришли из Мока, это на Йеменском берегу, отсюда пятьдесят пять миль на восток. Они приходят сюда на самбуке загрузив в неё бочки с водой и бензином, несколько мешков риса, муки, немного сахара, немного чая и табака.
Каждый день выходят в море, проверяют сети поставленные накануне, вытаскивают акул, чинят сети и сова их ставят. Потом возвращаются в свой лагерь, разделывают рыбу, молятся, кушают и ложатся спать. На рассвете следующего дня всё начинается сначала, и так на протяжении полутора — двух месяцев, пока не закончится вода и бензин. Тогда они загружают в самбуку пустые бочки, мешки с плавниками и сушёным акульим мясом и возвращаются в Мока. Там продают товар китайским и арабским торговцам, снова закупают провизию и горючее и побыв немного с семьёй, опять возвращаются на этот островок.
Рыбаки говорят только на арабском, но наш маленький словарь, сформировавшийся за месяцы проведённые в Красном море, и главное, универсальный язык жестов, позволяет нам понимать основной смысл рассказа Фетини и рассказать ему о нашем путешествии на лодке, о нашей стране, о странах где мы побывали и куда собираемся.
Снаружи свистит Алим, мой друг повар, это значит что еда готова. Кто-то вышел помочь ему и кастрюли с рисом и красным супом, печёную на углях рыбу и лепешки заносят и ставят в центре на циновке.
Все едят руками. Из хлеба делают шарики и макают их в красный суп, отламывают кусочки рыбы и набивают рот рисом. Хлеб горячий и хрустящий, хотя сторона которая была прилеплена к бочке — чёрная.
Руками у них получается очень ловко, вернее только одной, правой рукой, пачкая только кончики пальцев. Левая рука расслабленно опирается на ногу. Мы же то и дело по очереди попадаем в неловкое положение, пытая воспользоваться левой рукой (серьёзное оскорбление: левая предназначена для других целей) и продолжаем обжигать пальцы супом.
Он очень вкусно пахнет, но в нём столько красного перца, что у меня начинает течь нос и я уже не знаю, какой рукой его вытирать.
Рыбаки не очень обижаются на наше поведение, наоборот, кажется это их забавляет. Все болтают и шутят. Фетини отправляет в рот большие жмени пищи, но роняет половину на циновки, когда пытается одновременно разговаривать.
Ужин действительно хорош. После трёх дней утомительного плавания лучшего мы и пожелать не могли.
Когда рыба, рис и суп закончились, Алим покрошил оставшийся хлеб в чашку, добавил масла из подозрительной банки и горсть сахара и все дружно начали мешать руками смесь хлеба, масла и сахара, пока она не превратилась желтоватую массу. Потом облизали руки испачканные сахаром и все принялись за десерт, делая из него шарики.