Моря Африки
Шрифт:
Очень худые. Африканского типа лица.
Первый подошедший делает недвусмысленный жест, хлопает рукой по втянутому животу: голод. У нас есть хлеб, ещё из Массава. Он засох и пахнет плесенью после нескольких недель в рундуке, но они съедают его с удовольствием. Сыр же, с которым мы расстаёмся скрепя сердце, принимают подозрительно. Передают его друг другу, из лодки в лодку, нюхают, мнут, рассматривают в нерешительности. Наконец один пробует и выплёвывает, показывая единственный жёлтый зуб оставшийся во рту.
Дно каноэ полно устриц, размером в ладонь, плоды их постоянных ныряний. Нам они их не предлагают, а просят ещё хлеба. Когда же даём понять, что больше у нас нет, просят денег.
— Flus, flus, flus, bachscisc, bachscisc… — повторяют все вместе монотонным хором, вызывающим мурашки по коже.
Они не агрессивны, но и не дружелюбны. Стоят в своих каноэ держась за релинги и повторяя: «Flus, flus, flus, bachscisc…». Другие каноэ приближаются прямо от деревни и сидящие в них люди начинают кричать, как только оказываются на расстоянии слышимости.
— Лучше уйти, Карло. Пока их не стало слишком много.
— Согласен. Ты заводи мотор, а я присмотрю за ними.
Лодка медленно трогается (держу мотор на минимуме, чтобы не было похоже на бегство) курсом на восток, вдоль пустынного берега. Они смиряются, отстают и снова принимаются нырять.
Мы пересекаем большой залив, потом, если верить карте, должен быть главный город острова, столица и резиденция султана.
Залив, как и всё кругом, кажется необитаемым, но неожиданно из какой то расщелины появляется большая лодка под мотором и идёт на нас. Она полна людей, я вижу их в бинокль, и окутана чёрным дымом от мотора. Пробую поменять курс, но они тоже меняют.
Истории о пиратах и разграбленных яхтах вдруг становятся более реальными. Лодка, идущая на нас, широкая, плоская и сидит низко в воде, но она идёт быстрее нас. Если бы был ветер…В этом неподвижном воздухе мы движемся, как улитка, несмотря на то, что держим мотор включенным.
— Ладно, не важно, не беспокойся.
— Я не беспокоюсь, если ты не беспокоишься.
— Вот и хорошо. Мы оба спокойны.
У Лиззи странное выражение лица, когда она подаёт мне через люк ружья для подводной охоты. Это мощные ружья с натяжной резиной толщиной в сантиметр. Если использовать их на воздухе с близкого расстояния, могут быть смертельным оружием.
Я кажусь сам себе смешным, но всё равно заряжаю их и складываю в кокпите возле румпеля под рукой. Лодка неотвратимо приближается, а мы кажемся стоящими на месте.
Через десять минут она рядом. Проходит в нескольких метрах от нас и поднятые ей волны стукаются о наш борт. Люди на лодке стоят вдоль борта и смотрят на нас так, словно мы марсиане.
— Может быть они никогда не видели парусной яхты.
— Может быть просто хотели посмотреть на нас вблизи.
Лодка уходит на восток, снова оставив нас одних.
— Давай разрядим ружья, пока не покалечились.
Я спускаюсь в каюту, время сеанса радиосвязи. Со времени выхода из Массава мы поддерживаем контакты с друзьями разбросанными по всем морям. Ренато передаёт из Судана, Джачинто из Египта, Джакомо с Мадагаскара, Пьерлуиджи из Италии.
— Ну? На берегу готов уже котёл? — голос Ренато, такой знакомый, пробивается сквозь шорох и треск разрядов в эфире. Я рассказываю ему о первой встрече с ловцами устриц и о лодке, прошедшей совсем рядом с нами, о подводных ружьях не говорю ничего.
— Сегодня утром у нас здесь было 44 градуса и почти без ветра. — сообщает Ренато.
— Вода в заливе настолько прогрелась, что рыба начинает дохнуть и всплывает вверх брюхом.
Джачинто из Египта, несколько сотен миль севернее, тоже говорит о высоких температурах. Джакомо на Мадагаскаре хочет знать мельчайшие подробности всего, что мы видим. Все они день за днём следили за нашим приближением к Сокотре и теперь связываются с нами каждые несколько часов, чтобы услышать новости.
«Столица — бедный посёлок, состоящий из сотни домов…» — говорит лоция, «и является также резиденцией султана.»
«Султан? Это невозможно. Йемен социалистическая страна.» — замечает Лиззи. Мы осторожно приближаемся к берегу. Первым появляется минарет в центре посёлка, как и говорится в лоции. На самом деле это глинобитный дом, который в отличии от других оштукатурен и побелен. Ещё он выше других. Мы подходим ещё ближе. Сквозь прозрачную воду видны скалы и крупная галька на дне. Сейчас полдень и стоит страшный зной. Мы прижимаемся к гроту, прячась в его тени, которая с каждой минутой становится всё меньше.
Странно, но я не вижу песчаного дна у этого берега, на котором, согласно лоции, мы должны бы бросить якорь. Тем временем на берегу собралась группа людей. В основном дети, они видели наше появление и теперь ждут нашей высадки на берег. Подходим ещё ближе. Не понимаю. Детали не совпадают. Появился мыс, которого нет на карте. А вместо песчаного понижающегося дна, дно под нами плоское каменистое.
— Стоп! Стоп! Осторожно, осторожно! — Лиззи на носу что-то увидела.
Перекладываю румпель до упора влево. «Barca Pulita» плавно меняет направление, разворачивается и останавливается с набитыми парусами, в нерешительности, прямо как мы.
Впереди, в десяти метрах, едва возвышается над водой тёмный силуэт скалы покрытой водорослями, словно спина задремавшего кита.
Здесь не может быть скалы. Я уверен, что на карте она не обозначена. Но если есть одна, то могут быть и другие. Я бросаюсь за картой, чтобы сверить все детали.
— Чёрт возьми! Лиззи, мы ошиблись.
Может это от жары или от напряжения, но мы, как новички, перепутали бухту и это могло дорого нам обойтись. Вместо того чтобы нанести точку положения на карту, проверить курс, проконтролировать дно, мы подошли к берегу без всяких предосторожностей у посёлка из нескольких домов, будучи уверенными, что это и есть город. И теперь мы находимся среди мелей, в то время как столица находится дальше, за следующим мысом.