Моря Африки
Шрифт:
— Sail boat, sail boat. Немедленно остановитесь и направляйтесь сюда.
— Скажи ему что у нас нет карты. — подсказывает Лиззи.
Отвечаю на английском, стараясь чтобы голос звучал как можно более натурально. Говорю, что у нас нет карты, что проблемы с мотором и что они находятся с наветренной стороны от нас и против солнца. Это последнее, к тому же было правдой. Утонув в потоке извинений военный замолкает. Потом находит решение, требует: «Остановитесь. Мы подойдём к вам.»
— Не можем — отвечаю. — Солнце уже садится, через час станет темно и мы не будем знать куда идти.
И это, к сожалению, чистая правда.
На самом деле, направившись сюда, мы попали в нехорошую ситуацию. Мы в тропических водах и море на две три мили от берега усеяно коралловыми банками. Ветвистые кораллы, из которых они состоят, развиваются вверх, накладываются друг на друга и почти достигают поверхности, прикрытые лишь несколькими сантиметрами воды. Временами банки располагаются длинными барьерами недалеко от берега. Иногда возвышаются отдельные изолированные рифы даже там где большая глубина. Коралловые барьеры для ныряльщика это прекрасный мир полный животных и цветов, для моряка это только скалы, твёрдые и опасные. Достаточно одного удара — пробоина, и лодке конец.
Пока светло, с большой осторожностью, с помощью морской карты и по очереди наблюдая с носа и с мачты у нас получается избегать их. Но ночью кораллы невидимы, и продолжать идти по этому каналу, было бы всё равно что играть в русскую рулетку.
С другой стороны парусное судно не может остановится с наступлением темноты как останавливается автомобиль на стоянке автострады. В общем, с наступлением темноты мы должны как можно быстрее уходить или в залив, на якорную стоянку, либо в открытое море, где нет кораллов. Единственное чего мы не можем сделать, это остаться здесь.
Всё это я пытаюсь объяснить голосу из радио.
— Остановитесь и ждите нас. — коротко обрывает военный, и не остаётся ничего другого как покориться.
Опускаем оба стакселя, грот и бизань устанавливаем в диаметральной плоскости и лодка останавливается, слегка покачиваясь дрейфует на юг.
Катеру потребовалось пол часа чтобы добраться до нас. Тридцать метров серого железа покрытого большими пятнами ржавчины. На носу маленькое чёрное орудие и по бокам пулемёты. Приближается выбрасывая спирали чёрного дыма и намеревается стать борт к борту. Очень опасный манёвр. Борта у катера высокие и ребристые и могут повредить нашу лодку, но видно что экипаж об этом не задумывается.
— Stop! Stop! Go away! — это Лиззи отгоняет их криком.
Люди на борту озадачены. Они все мужчины, арабы и кроме того военные и не знают как реагировать когда женщина кричит. Жестами даём им понять, что спустим на воду тендер и сами подойдём к ним.
В конце концов Лиззи остаётся на лодке, потому что лодку нельзя бросить дрейфовать одну в канале, а я на надувашке преодолеваю сто метров, которые отделяют нас от военного катера.
— Ты мне сказал что на твоей лодке нет мотора, тогда как он есть. Ты сказал, что вы направляетесь в порт Судан, но это курс не на Судан. И потом, почему не отвечал на радиовызов? Теперь поедешь со мной на базу.
Военный, который говорит со мной, тот самый, из радио. Молодой, чёрные усы, уверенные черты лица, характерные для людей пустыни. Он единственный носит латаный военный мундир, остальные одеты в тряпьё и на голове традиционный арабский головной убор.
Английский у парня не очень уверенный, но достаточный, чтобы понять его решимость. Он уверен, что я вожу его за нос, и наверное он прав, но я боюсь даже представить, что будет, если меня и вправду потащат на базу и Лиззи останется одна на лодке. Наступает ночь, течение, берег в нескольких милях с одной стороны и кораллы с другой.
— Ну нет же, нет, капитан, я только сказал что мотор работает не очень хорошо, а не что он сломан. И мы действительно идём в порт Судан. Пойдем посмотрим бортовой журнал.
Только вечером мы подходим к берегу, потому, что ночью нам необходимо останавливаться, мы ведь только вдвоём и не можем плыть ночью, вам не кажется?
Офицер очень подозрителен, но аргумент, что нельзя плыть ночью (что на самом деле неправда), кажется пробил брешь. Вскоре кто-то приносит чай (хороший знак), и капитан объясняет мне, что это запретная военная зона, что мы вошли в неё без разрешения, что мы может быть шпионы и т. д. Наконец решает, когда закончим пить чай, лично подняться к нам на борт (ещё один хороший знак), чтобы убедиться, что мы не шпионы.
Чай, инспекция, разговоры. Обстановка разряжается и уже видна счастливая развязка. Тем временем пляж уже почти не виден в спускающихся сумерках, и солнце уже заходит за холм, который должен был служить ориентиром для нахождения якорной стоянки.
— Теперь можете идти. Остановитесь у берега и ждите завтрашнего дня, но будьте осторожны, здесь полно опасных скал. — заключает военный и передаёт мне две буханки тёмного хлеба и большой клубень, похожий на те, что мы ели в Полинезии, здесь в Египте он скорее всего привезён из долины Нила.
— Мы не можем теперь встать на якорь, недостаточно света, чтобы подойти к берегу, нам нужно возвращаться в открытое море. — пытаюсь объяснить как могу.
— Нет, я должен сначала доложить командующему базой. Он должен дать вам разрешение на выход. — тон снова сухой и не оставляет надежды.
— Хорошо, хорошо. Становимся на якорь. — заканчиваю я разговор и наконец мы видим как они удаляются и пропадают в темноте.
— Действительно хочешь встать на якорь?
— Ты что, как мы подойдём к берегу в темноте?
— И что делать?
— Можно вернуться назад. — предлагаю я. — Сегодня утром мне показалось, что канал свободен от рифов. Нужно постараться пройти тем же курсом назад.
— А военные?
— Если у них нет радара, они нас не увидят. А если есть, можно надеяться, что они его не включили, или он не работает, или не направлен в сторону моря…
Решаем попытаться пользуясь темнотой, теперь уже абсолютной, которая должна скрыть нас, и нашим GPS, самым современным навигационным инструментом, который определяет положение лодки по сигналам со спутников и, в определённых пределах, позволяет идти в темноте.