Мошенники времени
Шрифт:
Не утратив еще надежды добежать до белой громады Парфенона высоко на Акрополе, Йанира рванулась в переулок, ведущий к началу подъема на скалу.
— Эй! — услышала она резкий оклик какого-то оборванца, сидевшего прямо на земле. — Не ходи туда!
Она обернулась и увидела, что муж ее нагоняет. Охваченная ужасом, она сделала последнюю попытку добежать до храма Афины. Один неверный шаг — и она буквально врезалась в стену лавки башмачника, прилепившейся к каменному откосу Акрополя; отпрянула…
…и тут-то все и случилось.
Сквозь открытую дверь лавки увидела она, как чернота раздвинулась. Хитон ее затрепетал от дуновения ветра, как
Вместо этого она нашла там Ла-ла-ландию и новую жизнь. Освобожденная от гнета своих былых страхов, она снова научилась доверять и любить, нашла по крайней мере одного человека, который прошел свою школу жизни у еще более жестоких учителей. И что важнее всего, — она вообще не надеялась на то, что подобное возможно, — она нашла настоящее чудо: молодого мужчину с каштановыми волосами, полным любви сердцем и темными бездонными глазами, который сумел помочь ей забыть ужас от прикосновения мужской руки. Он не женился на ней пока. Не потому, что она сбежала от живого мужа, но потому, что — с его точки зрения — он не освободился еще от долга. Йанира ни разу не встречалась с тем человеком, которому задолжал Маркус, но иногда, когда она впадала в глубокий транс прорицательницы, она почти видела его лицо в окружении каких-то незнакомых ей диковин.
Кто бы и где бы он ни был, в ожидании Маркуса с работы Йанира ненавидела этого человека так сильно, как, должно быть, Медея, когда точила нож для убийства собственных сыновей, только бы не дать пришедшей ей на смену царице сделать из них рабов. Во всяком случае, когда он вернется — если он, конечно, вернется, — Йанира сомневалась, что сможет отказать себе в удовольствии обработать его как следует своим кинжалом. И уж это будет не первый раз, когда она совершит человеческое жертвоприношение, заклав мужчину во имя древней Артемиды, которую спартанцы называли Богиней-Мясником. Раньше ей казалось, что подобных кровавых занятий от нее уже не потребуется, но, когда безопасности ее семьи что-то грозило, Йанира Кассондра готова была на все. В жизни ее действительно произошли большие перемены: раньше она и представить себе не могла, что будет спать с бывшим рабом. Однако контраст между годом «почтенного» брака и трогательной заботой Маркуса сотворил с ней, затерянной в этом чужом мире, настоящее чудо. Разделив с Маркусом его радости и тревоги, Йанира подарила ему детей, уняв боль в его сердце, да и в своем собственном.
К своему удивлению, Йанира обнаружила, что ей нравятся не только обычные заботы по дому, которых от нее раньше не требовалось, но и тот статус, который она здесь обрела. Всеобщее поклонение перед ее способностями и личностью приятно льстило ей. Это было даже странно — ее общества искали не только выходцы из Нижнего Времени, но и туристы, студенты из Верхнего Времени, даже профессора истории. В этой странной стране Йанира обнаружила в себе способности к самым разным полезным занятиям: к изготовлению платьев, украшений и орнаментов, целебных травяных смесей. И после того как несколько этих ее изделий было продано, спрос на них оказался столь велик, что ей пришлось обратиться к Конни Логан с просьбой научить ее обращаться с этими ее новыми швейными машинками, чтобы шить платья быстрее.
Впрочем, Конни только ухмыльнулась:
— Ради Бога. Позволь мне ввести в мой компьютер твои вышивки и крой платьев, а я возьму тебя в долю!
Деловой хватке Конни можно было только позавидовать. Впрочем, и Йанира тоже была не промах.
— Вышивки? Ни за что. А вот выкройки — совсем другое дело.
Конни покачала головой и скорбно вздохнула:
— Ты меня без ножа режешь, Йанира, но очень уж ты мне нравишься. И если этот ионический хитон, который сейчас на тебе, ты шила сама… ты в проигрыше не останешься.
Так что Йанира использовала ателье Конни Логан для пошива хитонов, что помогло ей отложить кое-что для открытия собственного дела. Все время, что она носила Геласию, она находила себе занятие — то шила маленькие мешочки для сухих трав, то училась делать нехитрые, но от этого не менее красивые ювелирные украшения, запомнившиеся ей по дому умершего много веков назад мужа. И в конце концов все это окупилось сторицей, когда она получила разрешение Булла Моргана на открытие собственного киоска, а Маркус в свободное от работы время смастерил его. Они раскрасили его в яркие, радостные цвета и открыли-таки собственное дело.
Все это было очень даже хорошо, хоть и не настолько прибыльно, как она надеялась иногда. Но все же хорошо, более чем хорошо для того, чтобы окупить все затраты и оставить еще на семейные расходы (включая неприкосновенный фонд Маркуса на выплату долга). Конечно, со стороны брак их мог показаться странным — Йанира категорически отказывалась считать год насилия и истязаний в Афинах настоящим браком, ибо не давала на него согласия, — но при всей странности их брак с Маркусом был наполнен всем, что она могла только пожелать. Любовью, спокойствием, детьми, счастьем с самым лучшим человеком, которого она знала… Иногда она сама страшилась своего счастья: что, если боги возревнуют и покарают их?
Вечером после открытия Римских Врат Маркус вернулся домой, набравшись вина в заметно большем количестве, чем обычно позволял себе. Он лишь мотнул головой, когда она предложила ему обед. Йанира безропотно убрала еду в эту волшебную машину-холодильник и только тогда заметила слезы на его щеках.
— Маркус! — бросилась она к нему. — Что случилось, любовь моя?
Он покачал головой и повел ее в спальню. Там, забыв даже раздеться или раздеть ее, он прижал ее к себе, уткнувшись носом в пышные волосы, и только дрожал, пока не успокоился настолько, что смог говорить.
— Это… это все Скитер, Йанира. Скитер Джексон. Помнишь, я смеялся еще над ним, когда он отправился через Римские Врата, пообещав мне поделиться выигрышем?
— Да, милый, конечно, помню, но…
Он пошарил в кармане, потом сунул ей в руку набитый чем-то тяжелым кошелек.
— Он сдержал свое обещание, — шепнул Маркус.
Йанира держала в руке тяжелый кошелек и, не отпуская Маркуса от себя, слушала, как тот плачет от благодарности к человеку из Верхнего Времени, давшему ему наконец возможность расплатиться с угнетавшим его долгом и жениться на ней.