Мошенники времени
Шрифт:
Поэтому он продолжал молча разносить питье, собирать плату и время от времени похлопывал себя по карману джинсов, не переставая тревожиться о судьбе своего единственного доброго друга в этом мире — или в этом времени.
Глава 4
Люпус Мортиферус вряд ли пережил бы сотню боев на арене римского цирка, если бы сдавался так просто. С самых календ он терпеливо ждал до тех пор, пока до ид не остался всего один день, и все это время или он, или его раб не отставали от пришельцев, появившихся из винной лавки на Аппиевой дороге. Люпус следил за тем, как мужчины, женщины, драчливые дети и озорные подростки глазеют на мраморные храмы, заходят в бордели, обозначенные торчащими над входом каменными фаллосами, или возбужденно наблюдают за поединком гладиаторов в цирке.
И все это время, почти целый месяц, Люпус терпеливо ждал своего часа, затачивая клинок стилета. Он стоически выносил шутки и насмешки приятелей; впрочем, кое-кто из шутников уже дошутился до могилы, окропив своей кровью песок на арене под торжествующий рев толпы.
А потом ожидание окончилось. Они уходили, как и в прошлый раз, ночью. Рабы в ошейниках освещали дорогу фонарями. Идти за ними оказалось до смешного просто. Люпус отправил своего раба домой, а сам бесшумно ступал по булыжным тротуарам, по возможности оставаясь в тени. Несколько мужчин помоложе явно перебрали вина: они шатались, держась за рабов или друг за друга, но старались не отставать. Когда группа подошла к винной лавке на Аппиевой дороге, Люпус нагнал их, держась сразу за последним.
Шедший одним из первых раб выкликнул что-то на своем варварском наречии. Пришельцы входили по двое, по трое. Люпус с беспокойством заметил, что охранявшие группу рабы тщательно пересчитывали всех, кто входил в лавку. Когда он уже начал остерегаться того, что его обнаружат, один из идущих рядом с ним молодых людей согнулся почти вдвое, извергая содержимое своего желудка. Люпус с трудом удержался от улыбки. Отлично! Вокруг парня захлопотали рабы, поддерживая его и пытаясь подтолкнуть его вперед. Однако вид блюющего пьяницы вызвал среди его столь же пьяных спутников ответную реакцию. Другой юноша тоже согнулся у самой двери в кладовую. Люпус подхватил его под руку, заслужив благодарную улыбку женщины в рабском ошейнике.
Весьма обрадованный таким поворотом событий, Люпус оттащил несчастного в угол и там дал возможность избавиться от вина и сладостей, которые тот, похоже, поглощал весь день, начиная с утра. Однако тут стошнило третьего парня. Женщины в модных платьях поспешно расступились, зажимая носы. На их накрашенных лицах обозначилось неприкрытое отвращение.
— Фи! — довольно внятно произнесла маленькая девочка. Люпус не знал, что точно означает это слово, но выражение ее лица говорило само за себя. Даже мужчины постарше и те старались держаться подальше от пьяных юнцов. Люпус вжался в угол рядом со стенающим парнем — никто, кроме этого несчастного, не обращал на него внимания.
Потом воздух начал гудеть.
Это был не звук, воспринимаемый ухом, но болезненное гудение в черепе, точно такое же, как в прошлый раз, когда он был в этой лавке. Люпус сглотнул неприятный ком в горле и попытался найти источник этого звука, который не был настоящим звуком. По толпе пронесся ропот, перебиваемый звуками, что издавали пьяные парни, и ободряющими возгласами рабов. Люпус поднял взгляд на голую стену, не понимая, почему же все набились в эту обыкновенную кладовую…
Стена начала мерцать. По ней забегали пятна всех цветов радуги. Люпус громко поперхнулся, но тут же совладал с собой. Быстро оглядевшись по сторонам, он убедился в том, что никто не заметил пота, выступившего у него на лбу. Конечно, это принесло некоторое облегчение, но все равно вся его смелость уходила на то, чтобы смотреть на это пульсирующее пятно на стене. Словно зачарованный, он не мог отвести от него взгляда, даже когда в круге разбегающихся радуг появилось темное отверстие и все его инстинкты кричали ему: «Беги!» Отверстие быстро расширялось, пока не поглотило половину стены кладовой. Люпус подавил еще один импульс к бегству, сглотнул слюну и прошептал:
— О великий бог войны Марс, прошу тебя, дай мне хоть толику твоей смелости!
Люди один за другим шагали в эту дыру.
Они исчезали так быстро, словно их швыряла туда какая-то огромная катапульта. Кто-то подхватил парня, которому «помогал» Люпус, и потащил его к зияющему в стене отверстию. Люпусу хотелось остаться там, где он стоял, вжавшись в стену от страха перед этой глотающей людей дырой. Потом, вспомнив про месть и любовно заточенный меч-гладий, он сделал глубокий вдох и шагнул вперед, в самую середину компании юнцов, мужественно пытавшихся справиться с тошнотой. Мгновение он колебался на краю…
Потом крепко зажмурился и шагнул вперед.
Он падал…
«Митра! Марс! Спасите меня…»
Он упал на какую-то жесткую металлическую поверхность. Люпус открыл глаза и обнаружил, что стоит на коленях на металлической решетке. Парня, что шел вместе с ним, снова рвало. Мужчины с тяжелыми сумками торопливо обходили их стороной. Люпус рывком поставил парня на ноги и поволок его в ту же сторону, куда шли остальные, вниз по широкому решетчатому пандусу. Внизу царил настоящий хаос — несколько таких же пьяных парней, старавшихся не выходить из общей очереди, безуспешно боролись с приступами рвоты. Все по очереди совали какие-то плоские, жесткие кусочки пергамента в похожую на ящик штуковину, но эти парни внесли в процедуру полную сумятицу. Молодая женщина в странных одеждах произнесла что-то с видом явного отвращения и отвернулась…
Люпус, у которого не было этого плоского, жесткого кусочка пергамента, чтобы сунуть его в эту штуку, тихо прошмыгнул мимо нее и устремился к ближайшему укрытию — занавеси из виноградной лозы и цветущих кустов, увивавших какой-то портик. Слегка задыхаясь и проклиная врожденный страх перед неведомым, с удвоенной скоростью гнавший кровь по его жилам, словно ему предстоял тяжелый поединок, Люпус Мортиферус в первый раз осмотрел то место, где нашел убежище вор, укравший его деньги.
«Где я? На Олимпе?»
Подумав, он усомнился в такой возможности, несмотря на то устрашающее волшебство, с которым то появлялась, то исчезала дыра в стене. Может, это Атлантида? Да нет, она погибла, еще когда боги были молодыми. Если и существовала вообще. Тогда где же он все-таки — если единственным цивилизованным местом в этом мире остается пока Рим? Правда, купцы рассказывают всякие небылицы про страны далеко на востоке, откуда привозят дорогие шелка…
Люпус не знал, как называются те восточные города, где ткут шелка, но он сомневался, что попал в один из них. Да и вообще это нельзя было назвать настоящим городом. Здесь не было ни открытого неба, ни земли, ни далекого горизонта, ни ветра, шелестящего листвой и охлаждающего его покрытую потом кожу. Все это напоминало скорее огромное… помещение, что ли. Такое большое, что в нем без труда поместился бы египетский обелиск с Большого Цирка и при этом между его золоченой верхушкой и далеким потолком осталось бы еще полно места. Здесь хватило бы места даже на то, чтобы устраивать состязания колесниц — по меньшей мере на половинной дистанции, — не будь все усеяно магазинами, богато украшенными прудами и фонтанами, декоративными скамейками и странными колоннами со светящимися шарами на верхушке, разбросанными по всей площади вперемешку с разноцветной мишурой от пола до потолка. Восторженные вопли вернувшейся домой детворы напомнили ему, как одинок он здесь: любой пятилетний ребенок явно знал об этом месте гораздо больше, чем он.
Повсюду карабкались в никуда или на платформы, которые не могли служить ни одной разумной цели, металлические лестницы. На стенах ярко горели разноцветные буквы, складывающиеся в надписи, которые он не мог прочесть. Некоторые участки огорожены, хотя ничего опасного в них вроде бы не было — так, безобидные на вид куски гладкой стены. Однако образ отверстия, открывающегося в стене винной лавки, еще не успел изгладиться из памяти Люпуса, и он вздрогнул, боясь даже представить себе, куда открываются эти невинные куски стены. Люди в римских одеждах смешивались с другими, в одеждах столь варварских, что у Люпуса не находилось слов для их описания.