Мошенники времени
Шрифт:
— Что это ты здесь делаешь? — спросил знакомый голос.
Скитер охнул и подпрыгнул от неожиданности. Только потом он понял, что перед ним Маркус.
— Ох, это ты… — выдохнул он, снова привалившись к двери, ибо ноги его почти не держали. — А я уж испугался, что Голди снова натравила на меня службу безопасности.
Маркус отчаянно хмурился.
— Ты пытался украсть что-то в номере?
Скитер вызывающе посмотрел на друга.
— Мне ведь надо выиграть это пари, — тихо произнес он. — Или ты забыл? Если я проиграю, меня вышвырнут с вокзала.
— Да, все ты и твое идиотское пари! Почему тебе обязательно нужно мошенничать и красть у всех и каждого, а, Скитер Джексон?
Злость
— Почему у всех? Я никогда не краду у местных. Это семья. А у семьи я не краду.
Щеки Маркуса горели — это было заметно даже в полутемном коридоре. Дыхание его участилось.
— Семья? Когда ты поймешь наконец, Скитер? Ты не монгол. Ты американец из Верхнего Времени, а не какой-то немытый, вонючий варвар!
Он даже пошатнулся от удивления. Откуда Маркусу это известно?
— Монгол не крадет у своих, — объявил Маркус, явно цитируя разговор, которого Скитер совершенно не помнил. — Милая мораль для милого вора, да? Вот ты кто — вор. Мне тошно слышать от тебя, насколько туристы это заслужили. Они не твои враги! Они просто люди, которые хотят радоваться жизни, и тут появляешься ты, и крадешь, и лжешь… — Глаза его вдруг расширились, потом сощурились. — Те деньги, что ты дал мне… Твой римский выигрыш. Ты выиграл его нечестно.
Скитер облизнул пересохшие губы, пытаясь найти подходящие слова.
— Он пришел ко мне за помощью, будь ты проклят, потому что ты украл деньги, которые он отложил, чтобы начать новую жизнь! Чтоб тебе гореть в твоем монгольском аду, Скитер Джексон!
И не сказав больше ни слова, Маркус повернулся и зашагал к лифту, миновал его и исчез на лестнице Громко хлопнула дверь. Скитер стоял, задыхаясь, на белоснежном ковре. Почему ему так хочется плакать, как в тот день, когда ему исполнилось восемь лет? К черту, Маркус всего лишь выходец из Нижнего…
«Да, — прошептал ему внутренний голос. — Выходец из Нижнего Времени, которого ты назвал другом и которому ты спьяну — или по глупости — выложил всю правду». Скитер мог лгать туристам сколько угодно, но этому голосу соврать не мог. Только что на его глазах разлетелась в пыль его единственная дружба. Когда рядом с ним отворилась дверь номера 3027 и из нее высунул голову в коридор Фарли, он почти не заметил этого.
— Эй, вы. Вы не видели здесь парня по имени Маркус — ростом примерно с вас, каштановые волосы?
Скитер посмотрел Фарли в глаза и не удержался еще от одной лжи.
— Нет Никогда не слыхал о таком.
Потом он пошел к лифту и в ближайшее место, где отпускали спиртное. Он хотел напиться до бесчувствия И ему было совершенно наплевать, сколько денег это ему будет стоить. Он зажмурился и стоял так, пока лифт бесшумно спускался в вестибюль «Замка Эдо».
Как сможет он возродить дружбу, которую сам ухитрился разбить к чертовой матери? Но он должен попытаться. Кой смысл оставаться на ВВ-86, если это будет ему не в радость? И вспоминая холодный, злой взгляд Маркуса и его ледяной голос, от которого холод пробирал до костей, он понимал, что никогда не будет жить счастливо в Ла-ла-ландии, если не сможет как-то восстановить добрых отношений с Маркусом.
Он вывалился из лифта, ощущая себя совершенно одиноким в вестибюле, полном туристов, и понял, что гнев Маркуса гораздо страшнее тех давнишних матчей в бейсбол, на которые его папочка так и не удосужился явиться ни разу под предлогом работы: вытягивать деньги из клиентов, навязывая им то, что им и даром не нужно.
Это сравнение причиняло ему боль.
Скитер добрел до ближайшего бара и, не обращая внимания ни на татуированных якудза, ни на удивленных японских бизнесменов, напился до чертиков. Уж не изменило
Он не нашел ответа на этот вопрос ни в японском виски, ни в горячем сакэ, которое поглощал в таких количествах, что произвел впечатление даже на японских бизнесменов, постепенно собравшихся вокруг него выказать ему свое восхищение и приободрить. Девушка, одетая как гейша, — черт, она даже могла быть настоящей гейшей, ибо Вокзалы Времени могли позволить себе платить даже такие бешеные бабки, которых требует эта профессия, — все наполняла и наполняла его чашку, безуспешно пытаясь флиртовать с ним или хотя бы расшевелить его на разговор или дурацкие игры, в которые остальные играли с большим энтузиазмом. Скитер не обращал на все это ни малейшего внимания. Совершенно никакого. Все, чего он хотел, — это напиться до бесчувствия.
Поэтому он не мешал им говорить, но слова их обтекали его, как ветры бескрайней пустыни Гоби. Может, в виски и не найти ответов, но справляться с одиночеством с ним все же легче.
Набравшись как матрос (это выражение он помнил еще с тех пор, как отец брал его раз в короткое плавание, чтобы все, кому нужно, увидели его новую яхту), Скитер как раз собирался провалиться в блаженное забытье, когда зазвонил телефон. Чуть не упав с кресла, он потянулся и схватил трубку.
— Слушаю?
— Мистер Джексон? Это Чак Фарли.
От удивления он прирос к ковру.
— Да? — осторожно спросил он.
— Я тут подумал над вашим вчерашним предложением. Насчет услуг гида. Вы убедили меня. Если вы не заняты сейчас, я был бы рад нанять вас.
Скитер вовремя вышел из оцепенения.
— Разумеется. Какие Врата вы имеете в виду?
— Денвер.
— Денвер… Денвер… М-м… — притворившись, будто сверяется с несуществующим графиком, он выиграл немного времени, чтобы прийти в себя. — Идеальное время для Денвера — это заезд через две недели, после полного цикла Римских Врат. Да, на время того заезда в Денвер я свободен.
— Замечательно! Тогда встречаемся через полчаса в Приграничном городе. Обсудим детали. Там есть такой маленький бар, «У счастливого Джека»…
— Да, я его знаю. Через полчаса? Нет проблем. Я приду.
— Отлично.
В трубке раздались гудки. «Счастливый Джек» — место довольно дикое, где всякое может случиться. Особенно с одним конкретным поясом с деньгами. Выходя из квартиры, Скитер улыбался.
«Денежки, где вы? Я иду!»
«Счастливый Джек» выделялся огромной деревянной вывеской, изображавшей двух пляшущих ковбоев, палящих друг другу по ногам из револьверов. Большая стеклянная витрина была раскрашена кричащими красками Приграничного города — красными, синими, золотом. Скитер толкнул зеркальные двери — ни дать ни взять из голливудского вестерна — и вошел в шумное помещение. Пианист наполнял зал разухабистыми мелодиями, популярными в свое время в Денвере, — Национальную ассоциацию содействия прогрессу национальных меньшинств, доведись ей услышать их слова, хватил бы групповой апоплексический удар. Многие из этих милых старых песенок, подслушанных в танцевальных залах и салонах от Нью-Йорка до Сан-Франциско восьмидесятых годов девятнадцатого века, явно не предназначались для ушей темнокожих американцев.