Москаль
Шрифт:
— Почему именно пятьсот часов?
— Потому что не пятьсот дней, я тебе…
— Понял.
— То–то. И никаких корректировок плана. Ни географических, ни хронологических. Извини, что выражаюсь умно.
— Ничего.
— Я имел в виду, что не надо надеяться, что Ирак удастся заменить на Эстонию, а хохляцких воинов — на эстонских почитателей диверсионной группы «Ф». Никаких переносов на лето. Пятьсот часов на все. Количество минут можешь подсчитать сам.
Майор вместо этого кивнул.
— Встречаться мы с тобой больше не будем — чтобы ты не начал задумываться о том, что убрать одного московского невротика легче, чем тридцать украинских химзащитников. Все, Саша, иди. До встречи на голубых экранах!
2
Майор вытащил телефон, едва выйдя из помещения «Формозы», но не успел никуда дозвониться, дозвонились до него.
— Александр Иванович, я только что получила страшную бумагу.
— Кто? Вас не слышно! — попытался изобразить неполноценную связь майор.
— Все вы прекрасно слышите, Александр Иванович.
— Да–да, теперь вроде бы лучше…
— Это извещение, я должна явиться в суд.
— Что вы такого натворили, господи?
С той стороны донесся гневный взвизг:
— Оставьте ваши шуточки!
— Я и не думал шутить.
— Он тоже, кажется, не думает шутить.
Майор наконец сумел переключиться с ситуации на ситуацию:
— Дир Сергеевич собрался с вами разводиться?
— А вы этого не знали! Что вы молчите?
— Думаю, что можно сделать.
— Надо это прекратить!
— Светлана Владимировна, я не специалист по прекращению таких дел!
— Прекратите немедленно! Вы заварили всю эту кашу, вы и думайте, как все это сломать. Жду ваших советов! Но не до бесконечности! Если вы мне не поможете, я стану помогать себе сама, и это никому не понравится! Уж вы мне поверьте, — пообещала Светлана Владимировна в завершение беседы.
— Черт! — сказал Патолин, открывая перед шефом дверь машины. Ему была отлично слышна большая часть разговора.
— Она что–то знает о моих хитростях с официанткой?
— Или догадывается.
— Что одно и то же. И на то и на другое мне наплевать.
Отъехали. Майор назвал адрес, который ему сообщила Наташа. По дороге пересказал содержание разговора с ней.
— Чепуха! — отмахнулся Патолин.
— Думаешь — случайность?
— Какой–то нож, ночью, у киоска… Этот Василь — парень противный, из тех, что вечно нарываются. Уверен — он сам виноват. Мне кажется, Александр Иванович, мы зря туда едем. Зачем ввязываться в такие дела! Материал отработан и безвреден. Если бы даже они захотели нам гадить, то никто им не поверит, ни единому слову. Диру Сергеевичу они тоже звонить не посмеют, побоятся.
— Ты лучше подумай, как у нас обстоят дела с доктором.
— С каким?
— С неболтливым.
— Все–таки решили ехать?
— Да, решил, и тема, стало быть, закрыта.
И они синхронно стали набирать телефонные номера.
— Кто это… сынок? Очень хорошо. Почему хорошо? Ну хотя бы не пропал, дома сидишь. Где мама? Не может, значит, болеет, значит. Давно болеет? Спит? Ну, понятно. Ты знаешь, Сереж, я хотел у тебя спросить… тебе обратно в Америку не хочется?
Майор поймал краем глаза необычное выражение лица помощника.
— Ну вспомни, тебе так нравилось, Сереж. Там у тебя и друзья, ты сам рассказывал. Нет, ненадолго. А потом я сам к вам приеду. На машине покатаемся или какие у них там еще развлечения. Хочешь в «Диснейленд»? Дыра? Ну, не знаю. С мамой, конечно, сынок, с мамой. Одного тебя и не выпустят, а мне некогда по Америкам. В связи с этим я тебя и попрошу. Вырви листок бумаги из тетрадки и напиши крупными буквами: «Мы — то есть вы — едем в Америку». Покажи это маме, подержи у нее перед носом, и пусть она мне позвонит! Нет, она перестанет болеть, я сделаю так, что перестанет. Вырвал? Пиши! Только не из дневника, ладно?
— С доктором все в порядке, Александр Иваныч, доктор наготове.
— Вот и хорошо, скоро подъедем.
Патолин выждал паузу, раздумывая, очевидно — может, и совсем ничего не спрашивать, но все же не удержался:
— Он что, угрожал?
— Кто, Дир наш Сергеевич? Ты знаешь, Игорь, можно это назвать и так. Говорил о моих слабых местах. То ли это была фраза вообще, то ли на что–то конкретно направленная фраза. Лучше подстраховаться. Понадобится еще один доктор, нарколог.
— Понимаю.
Майор попробовал позвонить Джоан. Нарвался на автоответчик. Вежливо попросил его сообщить хозяйке, что ее разыскивают по одному важному делу, хорошо бы ей дать о себе знать.
Снег мельтешил перед окнами, лип на все окна, превращение осени в зиму представляло собой неприятное зрелище. Сразу и не скажешь, почему именно. Майор без особой связи с наблюдаемыми картинами подумал о том — а хотел бы он присутствовать при родах своего ребенка. Ответа у него не было. К тому же он не знал, как ему относиться к тому, что отдельные православные священники начинают окормлять гомосексуалистов. И в совсем уж неясном свете выставлялась перед ним проблема эвтаназии. Может быть, нормальнее всего не иметь мнения по всем этим поводам. Нет, вот с «голубыми» там все более–менее определенно.
Машину тряхнуло на невидимом ухабе. И сильно.
— Эквивалентно пятидесяти граммам тротила, — пошутил Патолин.
Водитель Вася осуждающе поглядел на него в зеркало.
— Знаешь, что? — сказал ему майор. — Поезжай ты к нашим хохлам сам. Разберешься. Дашь денег. Но немного. Только чтобы… Парню лучше вообще на глаза не показывайся. Пошел он к черту со своим прыщавым гонором.
— Они белорусы.
— Да, забыл.
— А вы как без машины?
— А я пройдусь.
Гондвана