Москаль
Шрифт:
Водитель гостевого джипа припарковался рядом с хозяйским.
— Наверно, у них здесь биржа автомобилей, — пошутил себе под нос Кривоплясов — единственные слова, произнесенные им за все время путешествия.
Но на них вдруг отреагировал водитель. Он повернулся к пассажирам и что–то сказал громко и непонятно. Впрочем, все поняли: выметайтесь!
Выбрались, разминая ноги и оглядываясь. Из проулка между двумя низенькими «саклями» вышли две огромные собаки и остановились, вдумчиво глядя на гостей. Порыв ветерка донес запах какой–то кулинарной гари из–за домов. Из того же проулка появился пятилетний примерно мальчик
— Шли, — сказал водитель джипа, захлопнув дверь и пискнув противоугонной сигнализацией.
«Хозяин» встретил гостей во дворе своего дома. Здесь была приятная тень, создаваемая кронами двух приземистых, разлапистых чинар. В самом уютном углу на низеньком деревянном настиле, покрытом несколькими слоями одеял, полулежал на потертых подушках «Хозяин» в одних лишь шортах и тюбетейке. В руке пустая пиала. Под жестяным навесом в глубине двора дымились мангал и казан, возле них роилась какая–то человеческая жизнь.
Было предложено садиться. Гости устроились кое–как на пятнисто нагретых солнцем, странно пахнущих одеялах, свесив башмаки с настила.
«Хозяин» улыбался спокойно, приветливо, даже можно сказать, обаятельно. Большой загорелый мужчина с правильными чертами свежего, бритого лица, великолепными, сверкающими подлинным, не стоматологическим здоровьем зубами. Но еще лучше зубов были глаза. Очень темные зрачки, очень яркие белки. Уверенность и добродушие излучал человек, велевший называть себя Рустем.
Он собственноручно налил всем чаю в сияющие горной чистотой пиалы.
Кастуев попробовал первым и сразу же начал восторгаться: ах, какой чай, ах, какая вода!
Рустем смотрел на него, широко улыбаясь. То ли ему было смешно, то ли приятно.
Из дома во двор вышел высокий худой мужчина в пятнистой униформе, с мелкокудрявой бородой и жидкой, сладкой улыбкой на бледных губах. Он непонятно поприветствовал гостей, чуть поклонился Рустему и тоже присел на нагретый край одеяла. Естественно было ожидать, что «хозяин» представит его, явно ведь приближенный. Но улыбчивый Рустем произнес пару едва слышимых звуков, и пятнистый тут же начал улыбаться еще сахарнее и сполз с настила. Стало понятно, что чаю ему не дадут, и он исчез в доме.
Рустем крикнул что–то работникам у мангала. Оттуда сразу же выскользнула женщина с большим дымящимся блюдом. Поставила прямо на одеяло между гостями и хозяином. Он жестом указал на еду:
— Плов! — Как бы говоря: а чего вы, собственно, ждали?
Некоторое время все ели. Причем хозяин как положено — руками, гостям же деликатно предложили ложки. Кляев и Кривоплясов воспользовались ими. Кастуев попробовал подражать Рустему, который быстро и ловко скатывал маленькие колобки из жирного, сочного риса. У гостя получалось намного хуже, но в целом он стиль выдержал, хотя рот и обжег. Когда первый голод был утолен, Рустем потребовал себе рулон туалетной бумаги и стал вытирать янтарные до локтей руки. Решив, что момент настал уже вполне удобный, Кастуев начал издалека повесть о смысле их появления здесь. Научная экспедиция. Нестор Икарович большой ученый. Сделал большое открытие, теперь нужно подтвердить на земле то, что открылось в голове.
— Ваш лагерь там, где старая автобаза? — пренебрегая восточным этикетом, прервал его Рустем.
Гости кивнули.
— Это моя земля.
Кастуев кивнул еще раз, обрадованно, разговор входил в нужное русло.
— Поэтому мы и у вас. С поклоном, с просьбой. — Он сделал рукой сигнал Кляеву, и тот, вздохнув, полез за пазуху.
Кастуев перехватил пачку, завернутую в старую газету, и с полупоклоном, насколько позволяло сидячее положение, протянул Рустему. Тот принял. Развернул упаковку. Зеленые бумажки коротким листопадом просыпались на одеяло.
Москва
1
Елагин и Патолин сидели в предбаннике редакторского кабинета «Формозы». Сидели молча, поглядывая на внешне безучастную Нику и большой глянцевый календарь над ее головой с огромной улыбающейся собачьей головой. К длинному розовому языку веселой лайки были приклеены листочки с телефонами. Это зрелище вызывало неудержимое желание втянуть свой собственный язык и, вследствие этого, слюноотделение. Поэтому казалось, что посетители проголодались.
Начальник службы безопасности уже обо всем поговорил со своим помощником. Ему во всех возможных деталях была известна история побега менеджера Бурды из киевской гостиницы. Обработка Марата ничего не дала, он слишком неглубоко был посвящен в планы Рыбака, чего, собственно, и следовало ожидать. Отслеживание Бурды на турецких или египетских берегах было признано бесперспективным в силу отсутствия каких бы то ни было для этого возможностей. Решено было докапываться до тайны этого бухгалтерского деятеля с московской стороны. Все ведомство Кечина оказывалось под подозрением. Впрочем, в этом не было ничего нового. И Кечин, и все другие директора под подозрением уже давно. Только что пользы?
Во время разговора, происходившего на заре в кабинете майора, вдруг поступил звонок от Дира Сергеевича. «Что ты делаешь на работе в такую рань, Саша?» — «Да вот мы тут с Патолиным…» — «А приезжайте ко мне». — «Прямо сейчас?» — «Нет, что ты, я только еще ложусь спать. В двенадцать, в «Формозе»».
Часы, что висели рядом с языкатой собакой, показывали половину первого. Майор не сердился. Скорее наоборот. Он чувствовал, что не готов к встрече, и надеялся на каждую минуту, на которую откладывалось рандеву, — вдруг она блеснет каким–нибудь прозрением. На душе было нехорошо. Что еще придумал «наследник»? О чем, не дай бог, догадался? Он умеет быть скрытным. Ведь за столько дней ни словом, например, не обмолвился — зачем ты таскался к моей матери, Саша? Как будто этого не было.
Раздражал Патолин, хотя в глубине души майор признавал, что он меньше всех виноват в киевской неудаче. Надо было пораньше отправить парня туда, ведь он рвался, значит, что–то чуял. Вид человека, не оправдавшего твоих ожиданий, хотя бы и не по своей вине, тягостен. При этом он ведет себя совершенно независимо, ни за что не хочет становиться тише воды, ниже травы. Современная деловая молодежь, черт бы ее побрал! Нет чтобы хоть чуть–чуть угодить азиатским привычкам шефа. Хотя бы виртуально посыпать голову пеплом, когда начальнику худо. Все время пытается подмигнуть Нике. Майор опытным глазом уже понял, что худому белобрысу нечего тут рассчитывать даже на сиюминутный поверхностный флирт, и согревал себя хотя бы этим.