Москаль
Шрифт:
Елагин старательно готовил шефа к восприятию «картинки», которая ожидала его на месте действия. Рассказал об особенностях обустройства таджикско–афганской границы. Показал фальсифицированные распечатки из интернета по поводу тайной отправки украинских подразделений в Афганистан в угоду союзническому долгу. Этим бумажкам легко было верить, потому что телевидение неоднократно крутило репортаж с выступлением Ющенко на европейском сборище, где он определенно обещал участие своей страны в умиротворении Афганистана. Он обещал это в будущем, но на самом деле тайно уже людей отправил. И надо же, чтобы так повезло! Американское командование расположило взвод своих новых военных друзей на дальнем севере страны, на максимальном удалении от мятежного юга, и откуда командованию было знать, что это дорога в самое пекло!
Диру Сергеевичу нравились такие рассуждения, он улыбался с угрюмым блаженством и потирал ладошки.
Постепенно у майора начала крепнуть уверенность, что удастся «проскочить». Во время последних спутниковых переговоров с Патолиным и Кастуевым — уже из Душанбе — Елагин утвердил план операции. Она произойдет на закате, чтобы после всех положенных взрывов, трассирующих трелей в вечереющем небе поляну накрыла немедленная тьма, и у «наследника» не было бы ни возможности, ни желания наведаться на место событий. Майор даже начал думать, что это даже и хорошо, что Дир Сергеевич многое увидит собственными глазами. Находясь в Москве или в Кембридже, он наверняка бы поддался подозрениям — слишком уж быстро и гладко все произошло. А тут — сам свидетель как–никак.
Организовать радиопереговоры с помощниками оказалось совсем не просто. Для этого необходимо было хотя бы на какой–нибудь час естественным образом разлучиться с «наследником». А тот, как назло, ходил за своим главным охранником как привязанный. Понятно, что не из особой любви к Александру Ивановичу, а из подозрительности и недоверия. Когда враг все время у тебя на глазах — на душе спокойнее, завещал еще дон Корлеоне. Но майор не был бы майором, когда бы не решил этой проблемы. Во время общего заседания в чайхане он изобразил отравление, его тут же отправили в местную больницу, где ему промыли желудок для снятия подозрений. Сколько понадобилось изобретательности, чтобы улучить необходимые для своих дел полчаса, и теперь он очень гордился собой: как ловко ему удалось обвести вокруг пальца всех, кто мог бы за ним наблюдать. Дал необходимые указания Патолину и Кастуеву, уточнил детали плана. Майор был бы очень озадачен и расстроен, если бы узнал, что происходило в чайхане после его отъезда в больницу.
«Наследник» встал и вышел в заднюю комнату заведения, где уже была сервирована совсем другая встреча. На кошме, опираясь на ковровые подушки, держа пиалы в растопыренных пальцах, сидели трое: Джовдет, Абдулла и полковник — тот самый, что выпил в Киеве столько невинной крови Валерия Игоревича Бурды.
— Сразу к делу, — потребовал Дир Сергеевич, оглядываясь. Он не мог ведь знать, сколько продлится отсутствие майора.
Рыбаку, оставленному на стреме, было велено условно шуметь при угрозе его появления. При этом ему не полагалось знать, чем занимается хозяин вдали от чужих глаз. Роман Миронович и не стремился, он был в скверном расположении духа, весь в тайных терзаниях, и чувствовал себя неподдельно — не то что майор — отравленным. Украинское письмо жгло ему ребра.
— У меня есть то, что вам нужно, — сообщил полковник Диру Сергеевичу. — Машина в полном порядке. Четыре ракеты. Там колючки живой не останется.
— Деньги вам передали?
— Половину, — встрял Джовдет, — вторая после всего на этом же месте.
Дир Сергеевич кивнул:
— Теперь вот что: мне нужна прямая и очень надежная связь с вами и с пилотом. Прямая и надежная. Чтобы без всяких там сбоев. Я хочу полностью контролировать ситуацию.
Полковник дружелюбно кивнул. Судя по всему, его очень радовало участие в этой истории. А Дир Сергеевич заметно нервничал.
— И действовать вы должны только по моей команде, понятно?!
— Чего тут не понять?
— Только по моей команде, и строго по целям, которые я назову.
— Цель известна — метеостанция на берегу реки.
— Да, — кивнул Дир Сергеевич, — но без моей команды огня не открывать.
— Само собой!
Полковник полез в кофр, стоявший рядом с подушкой, достал оттуда небольшую черную рацию и передал заказчику.
— Ничего не трогайте. Тут всего одна волна, ошибиться или не понять невозможно: нажимаете — я на связи или, наоборот, вы на связи. Понятно?
Дир Сергеевич попробовал.
— Действительно, очень просто. Ну ладно, я пойду. — Перед тем как покинуть ковровую нору, он спросил у Джовдета: — Вы что–то подсыпали в плов Елагину?
— Нет.
— Значит, повезло?
Абдулла усмехнулся:
— Мы в любом случае нашли бы способ с вами переговорить.
Когда изможденный, но довольный собой майор вернулся к столу, Дир Сергеевич уже спокойно попивал чай, ведя медленную, беспредметную беседу с замкнутым, неестественно сильно потеющим Рыбаком. Роман Миронович несколько раз порывался вручить послание собеседнику, но каждый раз что–то его останавливало. Совесть! Откуда у меня совесть? — удивленно думал Роман Миронович. Дир Сергеевич поглядывал по сторонам, на широкой веранде, кроме них, находились еще две компании, все почтенных бородатых людей с загорелыми лицами. Они помалкивали, сомкнув очи, держа у виска чубуки своих кальянов. Журчал невидимый арык, верещала невидимая пичуга. По скудно мощенной улице, переваливаясь с колеса на колесо, пробирался старинный советский грузовик. Можно было бы сказать, что время остановилось, но Дир Сергеевич не согласился бы. Ему казалось, что оно, наоборот, невидимо набирает свой неумолимый ход.
— Скажи, Саша, а тебе не кажется, что за нами следят?
— Нет, Митя. Кому тут за нами следить? И зачем?
— И верно. А что ты такой грустный, тебе все еще нехорошо?
— Немного нехорошо, — сказал майор, и это было правдой.
Дело в том, что, поговорив с Кастуевым и Патолиным, он решил заодно отзвониться в Москву Тамаре. Застал ее в обычном ее состоянии. Сережи дома не было, а супруга не могла толком объяснить, что там у них происходит. Нет, майор не стал пороть горячку, не вообразил, что с Сережей что–то обязательно случилось, он просто расстроился. Для уверенного, спокойного руководства замысловатой операцией ему желательно было бы удостовериться, что все в тылу в порядке. Когда еще будет случай укромно позвонить в Москву! В присутствии Дира делать этого не хотелось. Ибо если майор откуда–то и ждал неприятностей, то со стороны «наследника».
3
Патолин с Кастуевым нервничали, как режиссеры перед премьерой. Кажется, все было предусмотрено, обо всем позаботились, но вместе с тем точила мысль: а вдруг не все? Бог знает, на что может обратить внимание въедливый московский шеф. Его зрение может оказаться настолько же вывернутым, как и его характер. Раз за разом они подходили к «перископу», подолгу наблюдали за немой, неторопливой жизнью «блок–поста». Вроде бы все натурально, но вдруг «он» припадет глазом к отличной немецкой оптике и заорет: «Не верю!»?
Бобер с братьями Савушкиными прочно обосновался в кишлаке Рустема, там они занимались примерно такой же дрессурой группы артистов, какой занимался здесь Патолин. На их совести были и убедительные пограничники, и «банда террористов». Исполнителей поставлял, как уже говорилось, Рустем. И очень веселился, наблюдая за военно–театральной муштрой. Местных парней учили подкрадываться так, чтобы было видно, что они старательно подкрадываются, в тот момент, когда на них падет взгляд Дира Сергеевича. Плохо, если, как обычно, подкрадутся скрытно и московский инспектор их совсем не увидит. Вообще–то общая роль «банды» предполагалась короткой. Пробежать по открытой местности метров двести, засесть за камнями так, чтобы было хорошо видно из штаба, и начать пальбу из подствольных гранатометов. Для соответствующих взрывов в лагере все было готово. Даже если синхронизация будет не идеальной — ничего, детали канут в общей канонаде и пожарах. Для них тоже все готово. Патолин глянул на часы, а Кастуев сказал: