Москау
Шрифт:
В этот момент мне становится жалко, что я уронил вальтер. Нет, японца-то я пристрелю по-любому, за издевательскую вежливость. Но вторая пуля точно бы досталась Ольге. Ведь говорил же ей! Называется, работала в подполье, руководила боевой группой… и столь небрежна. Взяла да и подставилась с карточкой, в наш-то электронный век, словно школьница. Немудрено, что вся её группа погибла… С таким-то талантливым командиром.
— Может быть, выйдете из комнаты, Онода-сан? Девушке нужно одеться.
— О, вне всяких сомнений, — кланяется японец. — Но я умоляю вас прогуляться вместе с нами. Мы
Ольга молчит. Она смотрит на японца, и я восхищаюсь её красотой… Хочется простить ей всё, даже раздолбайство. Хоть бы извинилась за свою оплошность… Но я не жду этого от шварцкопфа. «Лесные братья» всегда отказывались понимать, что могут ошибаться. У меня есть слабая надежда — пока мы ждём, она сбежит. Но, увы: бежать здесь некуда.
…Ольга накидывает кимоно. Мы выходим на улицу — мимо стойки хозяина «Кюсю», рассматривающего на просвет бумажку в тысячу иен. У трамвайной остановки стоит «лексус», явно для нас, и грузовичок-«ниссан» — там поедут солдаты. Темно, на лицах японцев красные блики: над нами качаются дутые, похожие на шары фонари с иероглифами. На загнутую крышу риокана, нахохлившись, садится чёрный голубь. В воздухе витает запах устричного соуса с гостиничной кухни, ветер колышет букетики цветов. Со стороны бухты, где группа самураев пьёт сакэ, слышится японская народная песня:
У Курского вокзалааааааа Стааааю я мааааааладоооой… Падаааааааайте Христааа радииии Чирвониц зааааааалатооооой.Я глотаю тёплый воздух. Ночь так прекрасна, но в голове крепко засел вопрос…
— Может быть, сначала поведаете, для чего мы вам нужны?
— Это для вашей же безопасности. — Онода-сан больше не улыбается. — Поверьте, у вас большие проблемы. Я расскажу в деталях, что вам может грозить… я ваш друг. Давайте, садитесь в машину. Вы же понимаете — я могу просить, а могу и заставить.
Я красноречиво смотрю на Ольгу: увы, она не испаряется. Ну, что ж. В «Лебенсборне» у нас были отличные физические занятия, кандидатов в жрецы обучали ближнему бою. Японцев одиннадцать человек, и шансов даже вдвоём у нас немного. Но зато здесь улица, а не замкнутое пространство. Имеются укрытия. Я внимательно осматриваюсь, и…
Пронзительный свист.
Солдат, стоящий у «лексуса», с удивлением оборачивается. Он делает усилие, чтобы вытащить из шеи короткий метательный нож, — напрасно. Кровь льётся ручьём. Японец валится на камни мостовой, рядом, дребезжа, падает «Арисака». Снова свист — у второго солдата в груди сразу два ножа. Онода-сан с поразительной резвостью скрывается за «лексусом». «Крокодильчики» вскидывают винтовки, панически озираясь в темноте, но это бесполезно, ночь полнится жужжаньем стальных пчёл. Меньше чем за минуту охрана Оноды перестаёт существовать, тротуар устилают мёртвые тела. Последний японец, хлюпнув кровью в горле, затихает. Я спокоен. Я много видел за последние три дня.
— Онода-сан, — слышится из темноты. — Где вы? Я хочу с вами поздороваться.
А вот сейчас у меня начнётся истерика. Они и тут проявляют вежливость!
Из-за «лексуса» — ни звука. Не факт, что майор Онода не заработал свой стальной нож и посему несколько не в состоянии ответить. Я не сразу понимаю, что тьма начинает двигаться. Она колеблется, от неё кусками отрываются отдельные фрагменты и плывут к нам. Оцепенев, оцениваю это шизофреническое зрелище. Как такое…
Так-так, ясно. Я не разглядел.
Это люди. Боевики в чёрной форме, лица закрыты масками. Они спускаются со стен окрестных домов, словно пауки. Не знаю, кто такие, но явно азиаты — маленькие, щуплые, низкорослые. Их немного — всего-то четверо. Лихо же эти лилипуты разделались с десятком японцев, даже не приближаясь. Кажется, мне будет сложновато.
— Ну что ж, — огорчается голос из тьмы. — Если вы не идёте ко мне, то я иду к вам.
Я уже догадываюсь, кого увижу. Вне сомнений, тот самый тип из «Лебенсборна».
Обладатель голоса выходит под цвет красного фонаря с иероглифом. Фигура в сером плаще, такой же шляпе. Моё спокойствие разлетается вдребезги. Я подношу ладони к лицу, протираю глаза. Этого не может быть. ПРОСТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ. Оглядываюсь на девушку. Ольга переводит взгляд — с незнакомца на меня. У неё мелко дрожат губы.
— Что это такое?
О… КАК БЫ Я САМ СЕЙЧАС ХОТЕЛ ЭТО УЗНАТЬ!
Он приближается ко мне. Я цепенею, как кролик перед удавом.
…Боги великие, Тор, Один и Локки. У этого человека — МОЁ лицо…
Глава 9
Смена лица
Он спокойно смотрит на меня. Мы близнецы. Думается, незнакомец в глубине души наслаждается моей реакцией. Но… как он сумел? Пластическая операция? Так быстро? Я клянусь всеми потрохами Одина, это тот самый человек на видеозаписи.
— Я думал, что Онода-сан выйдет ко мне, — говорит он, глядя на меня моими глазами. — Специально повертелся перед видеокамерами в центре Урадзиосутоку, у другого риокана. Но видимо, определив ваш адрес, электронная система полиции отключилась. Посему пришлось срочно вернуться в переулок Весеннего Благоденствия. Простите, я опоздал.
— А ты… вы… а…
Я замолкаю. Кто знает, как разговаривать с самим собой? С одной стороны, абсолютно незнакомый человек. А с другой — обращаться к себе на «вы» — это, по-моему, уже верх снобизма. Кто это такой? Мой личный клон из секретной лаборатории гестапо?
— Нет, я не клон, — прыскает смехом человек. — И не читаю мыслей. Просто это первое, что люди думают при моём появлении. За Ольгу не беспокойтесь, мне нужны вы.
И тут до меня наконец-то доходит… Нет, он действительно ничуть не клон. Это существо аккуратно надело моё лицо, так друид примеряет череп волка на карнавале демона Самхайна. У клона был бы мой голос. А этот беседует эдаким треснувшим, чуточку уставшим баритоном. Значит, имитировать звуки он не может.