Московская метель
Шрифт:
Он хрюкнул и проводил мальчишек неприязненным взглядом.
И это все в Москве?
Впереди показались колоссальные деревья, раскинувшие руки-ветви далеко в стороны. Приглядевшись, Мишка сообразил, что это дубы, необычайно старые, судя по толщине стволов.
— Ух ты! — проговорил он, задирая голову. — А Соловей-разбойник тут не прячется?
— Тихо! — не оборачиваясь, через плечо, бросил Олег.
Ветра не было, но дубы закачались, зашелестели и заскрипели ветвями, и в этих звуках Мишке послышались слова.
А затем они одновременно сдвинулись с места.
Мишка покатил следом.
Проехал меж двух дубов, ветка толщиной с него самого проплыла над самой головой. Открылась поляна, круглая, будто тарелка, и в центре ее — несколько торчащих из снега громадных пней.
Хотя нет, не пней, искусно вытесанных из дерева идолов!
Мишка видел глубокие темные впадины глаз, искривленные рты, брови и рога, руки-сучья. Но и деревянные существа будто изучали его, он ощущал тяжелые взгляды, не враждебные, но оценивающие.
Женщина, огромная, массивная, ладони сведены на выпуклом, как у беременной, животе. Мужчина с дубиной в корявой лапе, половина лица чистая, половина иссечена мелкими зарубками, изображающими волосы, еще один мужчина, с бородой и шестиконечным колесом во лбу, оскаленная звериная голова на человеческих плечах, изогнутые птичьи крылья и когтистые лапы…
Накатил страх, захотелось развернуться и дать стрекача.
Но Мишка сдержался, даже ничего не сказал, когда спутники его одновременно глубоко поклонились.
— Достаточно, — сказал Олег. — Мы увидели. Нас увидели.
Уходить с поляны пришлось, пятясь, а на лыжах делать это не очень удобно.
Мишка вспотел снова, едва не шлепнулся в сугроб, а одна из палок зацепилась за ветки, так что пришлось повозиться, ее выпутывая. Когда справился с этим делом, обнаружил, что москвичи собрались вокруг него в кружок, и смотрят почти так же, как давешние идолы.
— Ты нам помог, — проговорил Олег, ухмыляясь. — Теперь мы поможем. Не вопрос.
— Святое дело, — согласился Мишка, хотя не очень понял, честно говоря, о чем речь. — Только…
— Смотри, — прервал его Игорь.
Развернувшись, он легко толкнулся палками, и вдруг словно исчез, а появился через добрых десять метров.
— Это называется рывок, — Олег улыбнулся, блеснули его белые острые зубы. — Попробуй.
Мишка растерялся:
— Но я не смогу, я не знаю…
— Сможешь. Ты же делал это, когда мы только знакомились. Помнишь, что чувствовал тогда?
— Хотел тебя догнать.
— Нет, — Олег покачал головой. — Желания мало. Ты должен и его оставить позади. Пробуй.
Мишка не очень понимал, что от него хотят, но решил попытаться.
Посмотрел туда, где
— Стой, — сказал Олег. — Отбрось желание. Оно должно остаться позади. Иначе никак. Только опередив свое желание, ты сможешь обогнать и чужое. Вообще все сможешь. Ясно?
Мишка хлопал глазами, соображая, что от него хотят, и понемногу начинал злиться — может быть, над ним просто издеваются, завезли в дикий уголок парка, куда люди не заглядывают, и веселятся себе?
С москвичей станется.
— Дай сюда рюкзак, — но Олег оставался серьезным, и голос, и глаза, а его приятели и вовсе молчали.
Нет, не похоже, что тут глумятся над чужаком…
Мишка снял поклажу и, не успел оглянуться, как она полетела в заросли.
— Эй! — сердито крикнул он.
Злость ударила обжигающей волной, и отхлынула, обида вскипела и тут же исчезла, ее сменило желание — успеть, оказаться таким быстрым, как только возможно. Непонятным образом растворилось и оно, осталось лишь собственное движение в оцепеневшем и плоском, лишившемся объема мире.
Хрустнул под лыжами снег, хлестнула по боку ветка, попала в глаз шальная снежинка.
И Мишка замер, схватив за лямку не успевший упасть в снег рюкзак.
— Как это… — протянул он. — Как?
— Теперь ты знаешь, — донесся из-за спины спокойный голос Олега. — А значит, сможешь.
— Но я не понимаю, как!
— Чтобы делать это, не нужно понимать. Когда надо, сумеешь. Двинули.
И Мишка, повесив рюкзак обратно на спину, встал вслед за Всеславом и заработал палками. Через полсотни метров дикая тайга, наводящая на мысли о Сибири, закончилась, вновь появилась лыжня.
Проехали мимо пруда, в центре его изо льда торчал напоминавший бородавку островок.
А затем деревья разбежались в стороны, и открылся вид на холм, на вершине которого стоял похожий на свечку белоснежный храм. Слева за ним угадывалась излучина реки, вдоль берега ее были разбросаны деревянные здания старинного вида — еще одна церковь, несколько бревенчатых башен.
Справа от холма тянулся парк, а за ним располагался настоящий дворец, словно перенесенный сюда из сказки — зеленые крыши, крохотные оконца, металлические флюгеры на башенках.
— Ух ты! — воскликнул Мишка.
Подул ветер, из серых, низко бегущих облаков вновь посыпался снег.
Но метель не мешала, наоборот, она стала чем-то вроде увеличительного стекла — через снежные вихри можно было рассмотреть малейшие детали, от надписи на боку серого валуна, гласившей «Сулиборъ хрест», до завитушек, украшавших большие нелепые ворота из черного металла.
По дорожкам между зданиями ходили люди, на большом катке царила настоящая давка. Неспешно катили забитые детишками сани, тащили их две увешанные лентами и колокольчиками лошаденки.