Московские слова, словечки и крылатые выражения
Шрифт:
Этот вариант подкрепляется наиболее вескими, чем все остальные, аргументами, потому что в нем лингвистические предположения подтверждают археологические данные.
Во-первых, в основу объяснения названия Москва положены данные языка той этнической группы, которая, по заключению археологов, предшествовала славянскому населению и, судя по всему, влилась в него.
Во-вторых, в подобном названии нет ничего необычного. Москвичам хорошо известны старые московские названия: Коровино, Коровинские улицы, Коровинское шоссе, Коровий брод.
И в-третьих, на что до сих пор ни один исследователь
Археологические раскопки показывают, что основным занятием дьяковцев было скотоводство, и вполне естественно, что в названиях мест их обитания должны были отразиться хозяйственные реалии.
Для названия Москвы-реки Коровьей рекой существовало еще одно немаловажное условие: в животноводстве древних москвичей первое место занимали коровы. Кости крупного рогатого скота, то есть коров, преобладают как в городищах дьяковской культуры — в дьяковском Мамоновском городище обнаружены кости крупного рогатого скота — 40 особей, лошадей — 27, мелкого рогатого скота — 18, так и среди раскопок в Зарядье; в слоях XI–XIII веков крупного рогатого скота — 376 особей, лошадей — 76, мелкого рогатого скота — 164.
Исходя из этого, весьма логично сделать вывод, что древние жители, обитавшие по берегам Москвы-реки и державшие большие стада коров, которые паслись на приречных лугах, и саму реку назвали Коровья река.
Предлагались также гипотезы, в которых название нашего города происходило из угро-финских и уральских языков, в которых название «Москва» значит «Сосновая», «Щавелевая», «Смородинная», «Узловая, Связующая, Главная», «Черемуховая».
Одновременно предпринимались попытки объяснения слова «Москва» из русского и других славянских языков.
В середине XVIII века выдающийся русский поэт и драматург А. П. Сумароков, занимавшийся историей Москвы и опубликовавший по этому вопросу несколько статей, в одной из них выдвигает свою версию происхождения ее названия, отвергая легенду о библейском Мосохе, имевшую в то время достаточно широкое распространение.
«Имя Москва, — пишет Сумароков, — производят некоторые от Мосоха; однако того никаким доводом утвердить невозможно, и кажется то вероятнее, что Москва имеет имя от худых мостков, которые на сем месте по болотам положены были…» Рассуждая далее, он говорит, что из-за «худых мостков» часто ломались оси, колеса телег, поэтому при одном из мостков через реку Неглинную для починки поломок поселились кузнецы, «отчего и поныне мост через ту реку называется Кузнецким мостом».
Исследователь славянских древностей начала XIX века Зориан Доленга-Ходаковский, много занимавшийся урочищами и городищами Подмосковья, догадку Сумарокова подкрепил рядом фактов. Ходаковский приводит для сравнения ряд топонимов: Мосток — речка в Тарусском уезде; Мостянка — во Владимирской губернии; Моства — приток Припяти и другие — и на этом основании делает вывод: «Имя Москва есть сокращение Мостковы, Мостквы, производного от слова „мост“».
Мнение Сумарокова и Ходаковского разделял также И. Е. Забелин. В «Истории города Москвы» он пишет: «Имя Москвы, вероятнее всего, как утверждал еще Ходаковский, происходит от слова мост, мосток». Но несмотря на глубокое уважение к почтенному историку Москвы, учеными его гипотеза никогда всерьез не принималась, поскольку, полагали они, название реки существовало прежде того, как люди обжили местность и понастроили через ее болота, реки и ручьи эти самые мостки.
В 1920-е годы язковед Г. А. Ильинский опубликовал в «Известиях Академии наук» ряд статей, в которых, сближая корень «моск» с современным словом «мозглая» (погода), то есть мокрая, влажная, дождливая, делал вывод, что он в древнерусском языке имел значение «болото, сырость, влага, жидкость».
П. Я. Черных (в 1950-е годы, также в «Известиях Академии наук»), развивая идею Г. А. Ильинского, пишет, что слово «москва» принадлежит одному из древних русских диалектов — диалекту племени вятичей — и по своему значению аналогично слову другого славянского диалекта — племени кривичей — «вълга» («волга»), то есть «влага», «река».
В старинных местах обитания славян — на территории Польши, Германии — есть реки Мозгава (Москава), Московица (приток Березины), ручей Московец.
В последние десятилетия, в основном в связи с исследованиями В. Н. Топорова, все больше внимания привлекает теория, объясняющая происхождение названия «Москва» из языка балто-славянского языкового единства и относящая его возникновение к I тысячелетию до н. э. Правда, значение этого названия весьма неопределенно, оно связано с понятиями «жидкий, мягкий, слякотный, гнилой», а также «бежать, убегать, идти».
Однако надобно признать, что, несмотря на множество объяснений, название «Москва» остается таинственным и необъясненным.
В одной из последних серьезных работ на эту тему — статье А. П. Афанасьева «Финно-угорская гипотеза топонима Москва» автор пишет: «Отсутствие убедительной версии о происхождении названия Москва из индоевропейских языков дает основание вновь вернуться к финно-угорской гипотезе». И в том же сборнике «Вопросы географии» (Сб: 126. М., 1985) другой авторитетный исследователь Г. П. Смолицкая утверждает: «Более предпочтительны некоторые версии о славянском происхождении гидронима Москва». Так что разговор еще далеко не окончен.
Наряду с научными изысканиями свой вклад в объяснение таинственного названия нашей столицы вносят фантазии беллетристов. (Между прочим, Н. М. Карамзин к этой категории отнес сочинение Т. Каменевича-Рвовского, которого назвал «сказочником».)
Писатель и поэт Дмитрий Иванович Еремин в 1950-е годы написал роман «Кремлевский холм», посвященный основанию Москвы князем Юрием Долгоруким. В романе есть эпизод, в котором рассказывается, что, когда по княжескому повелению начали строить крепостные стены на холме над рекой, старый гусляр-былинник попросил разрешения спеть былину про новый город.