Московские слова, словечки и крылатые выражения
Шрифт:
С течением времени грибоедовские стихи все более укоренялись в живой речи, многие из них в устном бытовании почти утратили связь с контекстом и переступили порог цитаты, став настоящими пословицами и поговорками — обобщениями, приложимыми к самым различным ситуациям и положениям событий ежедневной жизни.
В последнем, наиболее полном сборнике крылатых слов литературного происхождения — книге Н.С. и С. Г. Ашукиных «Крылатые слова. Литературные цитаты. Образные выражения» (3-е изд. М., 1966) — приведены 60 цитат из «Горя от ума». Все они действительно хорошо известны и памятны, но вряд ли их все можно квалифицировать как пословицы
На всех московских есть особый отпечаток.
А судьи кто?
Ба! знакомые все лица!
Взгляд и нечто.
Влеченье, род недуга.
Герой не моего романа.
Горе от ума.
Дистанции огромного размера. (В устном бытовании: «Дистанция огромного размера».)
Дома новы, но предрассудки стары.
И дым отечества нам сладок и приятен.
Как посравнить да посмотреть// Век нынешний и век минувший.
Минуй нас пуще всех печалей// И барский гнев и барская любовь!
Ну как не порадеть родному человечку!
Подписано, так с плеч долой.
Послушай, ври, да знай же меру!
Рассудку вопреки, наперекор стихиям.
С чувством, с толком, с расстановкой.
Свежо предание, а верится с трудом.
Служить бы рад, прислуживаться тошно.
Счастливые часов не наблюдают.
Умеренность и аккуратность.
Чтоб иметь детей, кому ума недоставало.
Шумим, братец, шумим.
Пожар способствовал ей много к украшенью.
Где ж лучше? Где нас нет.
Чины людьми даются, а люди могут обмануться.
Карету мне, карету!
2. Глас народа
Весной 1921 года А. А. Блок приводил в порядок свой архив, библиотеку, просматривал книги, журналы, перечитывал, переоценивал читанное когда-то… Журнал «Народоправство» издавался с мая 1917 года по февраль 1918-го, вышло 24 номера, в нем печатались М. М. Пришвин, А. Н. Толстой. Б. К. Зайцев, Г. И. Чулков, В. И. Иванов, А. М. Ремизов. Перелистав и перечитав полный комплект журнала, Блок записывает в дневник 7 марта 1921 года: «Интересны записи „солдатских бесед“, подслушанных каким-то Федорченко — отрывки (№ 9, 10, 11, 12, 13). Это самое интересное». «Правдиво и совестно» — так оценивает Блок эти записки.
«Какой-то Федорченко» — писательница Софья Захаровна Федорченко (в то время ее писательский путь только начинался, и отмеченные Блоком «солдатские беседы» были одной из первых ее публикаций). С. З. Федорченко (1888–1959) родилась в Петербурге, в семье инженера, окончила юридический факультет Киевского университета, в 1914 году пошла сестрой милосердия на фронт, на передовые позиции. «Попала в самую гущу, — вспоминала она потом, — проделала наступления и отступления, видала и победы и поражения. Все было одинаково ужасно и непоправимо». Империалистическая война, потом Гражданская… Тысячи людей повстречала Федорченко за эти годы на своем пути, переслушала множество солдатских рассказов. Перед ней предстала широкая панорама народной жизни, величественная, противоречивая, страшная, где боль и радость, низость и величие духа, жестокость и доброта, трагедия и комедия стояли рядом и смешивались одно с другим. Федорченко была потрясена увиденным и услышанным и начала записывать солдатские речи. «Записывала ежедневно, — рассказывает Федорченко, — по возможности точно, все то, что чем-нибудь останавливало мое внимание». Затем писательница объединила свои записи в книгу «Народ на войне», расположив их по тематическим главкам.
Два первых тома книги Федорченко «Народ на войне» издавались в 1920-е годы, сейчас они библиографическая редкость, третий опубликован в «Литературном наследстве» (т. 93, 1983 г.). Среди главок книги «Народ на войне» есть и заключающая в себе высказывания о Москве, она так и названа — «Москва».
Приводимые Федорченко высказывания солдат о Москве ярки, метки, образны, многие из них по-настоящему афористичны. Может быть, где-нибудь они бытуют в виде пословиц.
Вот некоторые записи, включенные писательницей в главку «Москва».
«Эх, Москва моя, златоглавенькая! Кто ты, а? Царевна-королевна? Так нет! В нарядах, а простому человеку открытая. Купчиха ты, что ли? Куда там! Крупича-та, да не чваниста. Ученая ты волшебница или как? Так и тут не выходит, — мудра-умна Москва, да сердечная. И не царевна ты, королевна, и не купчиха ты, и не волшебница. Ты, Москва, девица-красавица, вот ты кто! Взглянешь на тебя — полюбишь; полюбишь — беречь станешь; отойдешь от тебя — сердце высушишь! Кто с Москвой, тот у Москвы в полюбовниках.
Москва! Жил я в ней с рождения и до этой Немецкой войны. Учился в городском училище. Потом сапожничал, пил, охальничал. И только было я с нужными людьми встретился, толк понимать стал, как война. Взяли. Кой-как отвоевался, и вот к вам. Но Москву, ох! помню. Вот кончим здесь разных врагов, все московские в Москву вернутся, под ее сорок сороков. Да всех ее тысячу дураков переучим наново. А потом разукрасим свою Москву, как игрушечку, всем Парижам на зависть!
Москва! Имя-то у нее какое, не глухое, звонкое, как благовест. А как ты ее поймешь? Чай, не деревня Малиновка, на восемь дворов да двое коров.
Вот говорят старики: „Москва — сердце, Питер — голова“. Мы же так думаем, то самое, за что воюешь, и не в городах вовсе, а во всех повсюдах. В том главное, какие в тебе самом сердце и голова. Если правильные — Москву с Питером отвоюешь. А нет в тебе чести настоящей — так тебе ни сердце московское, ни распитерская голова ни в чем не помощь. Москву-то с Питером тоже ведь люди строили, не Бог их делал.
Москва не пугливая, закаленная. Она и по улицам, бывало, воевала голыми рабочими руками. Только так дело стояло: у царя арсенал, у Москвы ткацкие станочки. Оттого и удачи не было. Теперь переместилось, арсенал свой, гуляй, Москва, твое время.
Москва! И слово-то как бы близкая родня, как бы бабушка ласкова дитятей тебя колыскает, поползнем тебя остерегает, подросточку тебе сладкий пряник сует, взрослого тебя настоящей чести учит. На то и Москва.
Москва, скажу тебе, это не всякий городок! Рождена Москва в богатырские времена, всю нашу страну она своими людьми-богатырями осторожила и сохранила. От татар отбила, панов выгнала, французов заморозила и сожгла. И от чумы, есть такой рассказ, Москва Русь спасала. Это все в прежние, далекие года. Так неужто Москва своему народу теперь помощи не даст? Царь-то хоть и в Питере был, а вот увидишь, что это Москва его сместила. Это потом все узнается.