Московский характер
Шрифт:
Гринева — Вряд ли тебе товарищ Зайцев сможет что-либо членораздельное сказать!
Зайцев — Нет, почему же? Я в курсе.
Гринев — Я сейчас иду к министру…
Зайцев(обеспокоенно) — Зачем же к министру? Не надо, Фёдор Степаныч, к министру.
Гринева — Отец, двери закрыть?
Гринев(поднялся) — Пойду…
Зайцев — Одну минуту, Фёдор Степаныч… Прошу
Гринева — Отец спешит.
Зайцев(разочарованно) — А-а, ну что ж делать?
Гринев(снова присел) — Я обожду. (Зайцеву.) Справляйтесь скорей со своим делом.
Зайцев — Сию минуту, Фёдор Степаныч. (Гриневой.) Алексей Кирьяныч просил папки с чертежами в кабинете на столе… А заодно и… вот список (читает):рубашки верхние две: голубая в полоску с крестиком и голубая гладкая, носков три пары, зажигалка — в левом ящике письменного стола…
Гринева — Слушайте вы, Зайцев!
Кружкова(Гриневу) — Фёдор Степаныч, пойдёмте на балкон, пока они здесь…
Гринев — Погоди, погоди… товарищ Зайцев!
Зайцев — Уже почти всё. Ещё пачка лезвий «Арктика» в правом ящике письменного стола. (Передаёт список Гриневой.) Всё. Вот в этот портфель. (Расстёгивает портфель, замок не сразу поддаётся.) Что за замок? Ага, есть!
Гринев(тревожно) — В чём дело, Ирина?
Зайцев(легко) — А разве вы не в курсе? Алексеи Кирьяныч ушёл из дому…
Гринев — Как ушёл?!
Гринева — Погоди, отец! (Зайцеву.) А одеколон Потапов не просил?
Зайцев — Одеколон я взял намедни.
Гринева(угрожающе) — Намедни? А гуталин вы не забыли?
Зайцев — Алексей Кирьяныч ничего о гуталине не говорил.
Гринев — Ирина…
Гринева — Постой, отец (Подошла к двери, раскрыла их.) «Арктику» захотели? Передайте своему Потапову, что если он ещё раз вас сюда пришлёт, то я вам вместе с ним такую Арктику устрою, что у вас лет десять зуб на зуб не попадёт.
Зайцев — Вы напрасно… Меня просили…
Гринева — Вы все просьбы выполняете?
Зайцев — По мере возможности…
Гринева — Так вот и я прощу вас, по мере возможности и поскорей убираться из моего дома.
Зайцев — Я не могу так уйти. Я должен выполнить поручение.
Гринева — Уходите и закройте за собой дверь, я боюсь простуды.
Зайцев — Но ведь сейчас лето?!
Гринева — Зайцев!
Зайцев — Чертежи… Я должен выполнить поручение!
Кружкова — Вы рискуете, Зайцев!
Гринев(поднялся; Зайцеву очень вежливо, но настойчиво) — Сергей Сергеич! Товарищ Зайцев! Дама просит. Понимаете? Надо быть вежливым, культурным. Надо убираться к чортовой матери! (Берёт Зайцева под локоть.) Понимаете, культурно к чортовой матери. Вот так! Я вас с лестницы под локоток… Вот так, уважаемый Сергей Сергеич. (Подводит Зайцева к порогу.)
Зайцев — Я буду жаловаться. Это — насилие над личностью.
Гринев — Так какое же это насилие? Мы ж вдвоём уходим. (Скрываясь.) Ирина, закрой дверь. (Гринев и Зайцев уходят. Гринева резко закрывает за ними дверь. Ходит по комнате. Кружкова, которая почти всё время была на балконе, привлечена какими-то криками. Она прислушивается и перегибается через перила.)
Кружкова — Что? Громче! Ещё громче! Сейчас! (Входит в комнату.) Зайцев портфель забыл.
Гринева(подхватив со стола портфель, почти бежит на балкон, бросает портфель вниз) — Получайте свою тару! (Возвращается в комнату, ложится на диван.) Что за человек?! Что за человек?!
Кружкова — Успокойтесь, Ирина Фёдоровна! Не стоит на них нервы тратить.
Гринева(села) — Пусть только придёт! Нет, Аня, не выходи замуж! Не выходи… Все они хороши, пока ты поперёк их характера не встала…
Кружкова — Я об этом думала, Ирина Фёдоровна!.. Много думала. И больно, Ирина Фёдоровна. Ведь он тоже с характером. Помните, в райкоме? «Я больше всего боялся…» Гордые люди. Ведь я почему ушла от него? Снисходительности его испугалась. Показалось, скучно ему со мной. Он обра-зованный, а мне ещё учиться сколько! Я мешаю вам о своём?
Гринева — Нет, нет… говори.
Кружкова — И вот я решила: до всего сама дойду. Зачеркну его… А не зачёркивается. И хочется иногда, знаете что? Чтоб пришёл, взял за руку и сказал: «Поедем, Аня, далеко…» А у меня отпуск скоро, и я бы поехала. Поездом, потом теплоходом, а потом пешком… И пошли бы мы рука в руку, берегом моря. Я ведь на мире ещё ни разу не была… Надоела я?
Гринева — Говори, Аня, говори.
Кружкова — И хочется мне, чтобы он о любви говорил. Простые слова и для постороннего человека смешные, но если говорит любимый человек, они свои… свои, правда?