Московский лабиринт Минотавра
Шрифт:
Несмотря на духоту, жену Корнеева сотрясал озноб. Повинуясь безотчетному порыву, она придвинула кресло к двери и только потом легла, укрылась одеялом с головой.
Утром она запуталась - где была явь, где сон, поди отличи! То ли от нервного напряжения последних недель, то ли от пережитого ночного страха Феодора заболела. Слабость, сильный жар; вставать с постели не хотелось.
Матильда не знала, как ей угодить. Владимир проявил нежную заботу, послал Илью в райцентр за фруктами и лекарствами, сам принес жене горячий
– Илья куда-то ездил ночью?
– как бы между прочим, спросила она.
– Ночью все спали, милая, - слишком спокойно ответил муж.
– Тебе что-то приснилось.
– А свет в окне второго этажа? В комнате, которая всегда заперта?
– Какой свет?
– удивился Владимир.
– У тебя жар! Высокая температура. Кстати, почему ты вернулась? Говорила, побудешь с родителями.
– Захотелось домой.
– Феодора опустила глаза.
– А ты даже не вышел встретить!
– Я рано уснул. В дождливую погоду у меня болит голова.
Проваливаясь в беспамятство, Феодора видела над собой то склонившегося минойского вельможу, то минойскую жрицу с лабрисом в унизанных золотыми браслетами руках. Жрица медленно заносила над ее головой ритуальный топор с двусторонним лезвием. Феодора в ужасе пыталась закричать, но из одеревеневших губ вылетали лишь слабые стоны.
Приходя в себя, она спрашивала Владимира, кто здесь был.
– Где?
– в изумлении оглядывался он.
– В твоей спальне? Ты бредила, дорогая. Тебе показалось.
Феодора собиралась поговорить с Ильей, расспросить его о ночной поездке. Но слабость и недомогание помешали ей сделать это в тот же день, а потом страх притупился, потерял остроту, показался проявлением болезненного состояния. Пожалуй, водитель только посмеется над ее глупыми вопросами. И вообще излишняя подозрительность присуща людям с расшатанными нервами. Феодора считала себя уравновешенной, рациональной и трезвой. Негоже и развеивать сложившееся у окружающих впечатление.
Москва. Октябрь
Удача в Чертанове вдохновила сыщика. Телефон Туркина не отвечал потому, что хозяин квартиры был в отъезде, только и всего. Объяснение таинственных фактов часто оказывается весьма простым. Но Ева! Ева-то как в воду глядела - знал-таки Олег Хованин Нану! Выходит, мотив ревности рано сбрасывать со счетов.
Бледное, слабенькое сомнение: а не ошибся ли Туркин, ведь около двух лет прошло?
– возникло и затерялось среди ярких, весомых возражений. Черные косы и незабываемая внешность Наны Метревели - тогда еще Метревели, а не Проскуровой - давали основания верить школьному другу Олега.
Даже гнетущая мысль об Эдике, которого теперь придется подозревать по-настоящему, не испортила Смирнову настроения.
Окрыленный, он решил еще раз позвонить по номеру, который принадлежал господину Корнееву. Чем черт не шутит? Вдруг и бизнесмен откликнется? Может, он осуществлял деловую поездку или отдыхал на островах? Если уж судьба начала улыбаться, как говорила Ева, она не ограничится одним движением губ. Лови момент, пока ты в струе!
Всеслав набрал цифры, длинные гудки почти лишили его надежды. Он выругался и повторил набор. О, чудо! Гудки прервались, низкий женский голос вопросительно произнес:
– Алло? Кто говорит?
– Господин… Смирнов, - не успел придумать ничего другого сыщик.
– Попросите к телефону Петра Даниловича.
– Хозяина нету, - не слишком любезно ответила женщина.
– У нас несчастье случилось, Александра Гавриловна померли.
– Простите? С кем я имею честь…
– Глашей меня зовут, - перебила женщина, по всей видимости, домработница Корнеевых.
– Глаша, - вкрадчиво обратился к ней Всеслав, на ходу сочиняя легенду, - я по поводу заказанного господином Корнеевым памятника. Мне нужно кое-что уточнить, я звоню, звоню, а к телефону никто не подходит. К сожалению, это единственной номер, который мне дали для связи.
– Человек жену потерял!
– всхлипнула Глаша, и сыщик сообразил, о ком идет речь.
– Он в этих стенах находиться не может; сразу после похорон уехал в загородный дом и не велел его беспокоить. Уже три месяца, как в московскую квартиру только я наведываюсь раз в неделю: цветы полить, прибраться.
– Я вас не заставал, теперь ясно почему. Но мне обязательно нужно проконсультироваться с Петром Даниловичем.
– Он не велел беспокоить, - твердила Глаша.
– Позвоните позже.
Ничего не добившись от упрямой домработницы, Смирнов обещал позванивать.
– Вдруг господин Корнеев приедет в Москву по делам? Вы мне сразу сообщите. Договорились?
Он продиктовал ей номер мобильного. Авось повезет, и овдовевший бизнесмен успокоится, явится по делам в Москву, а стоящая на страже интересов хозяина Глаша не забудет позвонить Смирнову, который назвался мастером по изготовлению мраморных памятников.
– Может, он сам с вами свяжется?
– буркнула она напоследок.
– Ему не до таких мелочей. Да и условие у нас было, что я сам буду звонить, если возникнут вопросы.
– Ладно, - смилостивилась Глаша.
– Ох, господи! Упокой душу хозяйки, славная была женщина.
После разговора с домработницей Корнеевых сыщик сообразил: добиться «аудиенции» у самого Петра Даниловича будет непросто. Где у него дом, неизвестно, и согласится ли похоронивший супругу предприниматель общаться с частным детективом? Придется изобрести достойный повод для встречи.