Московский лабиринт Минотавра
Шрифт:
– Тьфу, тьфу!
– прошептала Феодора, избегая смотреть на лестницу.
– Сгинь! Пропади!
К кому она обращалась? Тело сотрясала мелкая дрожь, а надо было подниматься наверх, в спальню, ложиться в широкую пустую постель, попытаться уснуть.
Месяц тому назад Владимир вдруг решил изменить внутреннее убранство дома, захотел купить новую мебель, шторы, люстры и ковры, обставить жилые комнаты как-то иначе. Феодора не вмешивалась, ей было все равно. Пользуясь тем, что супруг ездил по магазинам и салонам, она украдкой обследовала запертые комнаты. Складывалось впечатление,
«Может, это все нервы?
– спрашивала себя Феодора.
– Мой мозг начинает сдавать, придумывать несуществующее? Так люди и доходят до сумасшествия».
Проникнуть в интересующую ее дверку цокольного этажа все не удавалось. Замок не хотел открываться, хоть тресни! Среди дубликатов ключей были и такие, что не подходили ни к одному замку в доме. Шли дни. По утрам сад и двор, молодая трава покрывались росой; охранник лениво выгребал пожухлые листья, складывал в кучи у забора. Сырые, они не хотели гореть, дымили, окутывая территорию поместья сизым туманом.
Наконец переделка интерьера подошла к концу: дом приобрел иное качество. Какое? Феодора пока не могла определить. Стали преобладать яркие, контрастные цвета: черная мебель, красные шторы, большие напольные вазы синей расцветки, золоченые бра, карнизы, бронзовые статуэтки. Много свечей, много гобеленовой обивки. Тюли и капрон уступили место бархату и плюшу, тяжелому шелку; стеклянную посуду заменили керамика и металл. Повсюду в глиняных горшках росли крокусы и лаванда. Пространство жилых помещений было перенасыщено красным и черным, свечами, металлом, густыми цветочными запахами, все это и действовало на психику.
Феодора не позволила ничего менять в своей спальне, дело дошло до скандала. Владимир вспылил, но быстро успокоился.
– Как знаешь, - сказал он.
После очередной неудачной попытки забраться в заветную дверку нижнего этажа жена Корнеева решила пойти на хитрость. Она прикрепила свой волос внизу, на плотно пригнанный зазор между полом и дверным полотном. Потом объявила мужу и Матильде, что уезжает на пару дней к родителям. Старый прием разведчиков и конспираторов сработал. Возвращаться раньше времени Феодора не рискнула, приехала, как и обещала, на третьи сутки, улучила момент и проверила волос. Его не было! Значит, дверь открывали. Кто? Зачем? И почему тайком?
Москва. Октябрь
Проскурову опять позвонил неизвестный, предупредил, что если тот будет вести себя неправильно, отправится вслед за братом. Все!
– Соглашаться на встречу, если предложат?
– спросил Эдик, закуривая.
– Черт, я же бросил!
– Он смял недокуренную сигарету в пепельнице, взялся за стакан с пивом, сделал глоток, поморщился.
– Горькое!
– Нервничаешь?
– А ты бы как себя вел?
– вскинулся Проскуров.
– Если бы твоя жена была в опасности?
Они со Смирновым сидели
– Знаешь, что меня удивляет?
– растянул губы в улыбке Всеслав.
– Брат у тебя увлекался подземными путешествиями, а ты ни разу с ним не попросился. Неужели совсем неинтересно?
– Совсем, - буркнул Проскуров.
– Идиотская забава! Темень, вонища, грязь… Меня от подземелий воротит. Помнишь, нас обучали передвигаться по городским коллекторам и тоннелям, кабели различать, какой куда ведет, подключаться к линиям связи, обесточивать объекты? Поверхностно обучали, но мне хватило, чтобы зарок себе дать: под землю - ни ногой. Не мое это! Кто-то не любит с парашютом прыгать, а я - под землю спускаться. Словно живым в могилу лезешь! От такого развлечения крышу сорвет, оглянуться не успеешь.
– И Олег тебя с собой не звал?
Эдуард поднял глаза, прищурился.
– К чему ты клонишь? Говори без обиняков. Какие недомолвки могут быть между старыми товарищами?
– Да ни к чему, это я так, болтаю.
Проскуров снова потянулся за сигаретой, опомнился, чертыхнулся. Спросил:
– Ты запись прослушал?
– Ага. Только мало что понял. Туманные намеки вместо ясности.
– Глупо все. И страшно, как в кошмарном сне! Хочешь проснуться, а не получается. Хреново мне. Ох и хреново!
– А денег Олег у тебя просил?
– Нет! Он гордый был. Да и привык по одежке протягивать ножки. Человек скромных запросов. Ты почему блуждаешь вокруг да около?
– не выдержал Проскуров.
– Я про встречу спросил. Соглашаться или нет?
– Выбор есть?
– По телефону они говорить отказались - значит, не оставили мне выбора.
– Ты подозреваешь кого-нибудь?
Эдик угрюмо покачал головой.
– Извращенцев хватает. Они Нану не убьют, когда деньги получат?
Теперь сыщик развел руками. Откуда ему знать?
– Скажи хоть что-то!
– взмолился Проскуров.
– Не молчи.
– Начистоту?
– Всеслав сделал глоток пива, оттягивая миг откровения.
– Изволь! Ты сам просил. Я давно занимаюсь сыском, Эдик, и здорово поднаторел в этом непростом деле. У меня выработалось чутье, как у солдата, который долго воевал. Не мне тебе объяснять, какого рода это чутье - словно знаешь, куда снаряд попадет, откуда пуля вылетит, где мина заложена. Без этого чутья солдату не выжить.
– И что оно тебе подсказывает сейчас?
– А то и подсказывает, что странная история произошла с твоей женой, Эдуард. Непохожая на похищение! Иначе бы все развивалось, будь Нана заложницей. И звонки были бы не такими, и требования бы уже предъявили. Вымогатели отлично понимают, что чем дольше они держат заложника, тем больше рискуют. Жертва может запомнить голоса, внешность тюремщиков, сильно заболеть на почве стресса, как-нибудь освободиться… Мало ли в жизни непредвиденных обстоятельств? А в нашем случае злоумышленники, вместо того чтобы принудить тебя заплатить или сделать иной нужный для них шаг, убивают твоего двоюродного брата. Не абсурд ли?