Московский оружейник
Шрифт:
– Вот как? Убит, Ольга?
– Да, государь.
– Но как это случилось?
– Позавчера я отправил графа с посланием к Рюрику Невелю, оружейнику из Слободы. Граф пошёл к нему, а силач-оружейник затеял ссору и ударил этого дворянина. Разумеется, граф оскорбился, и поскольку буян угрожал повторить оскорбление и к тому же грубо оскорбил благородную госпожу, которую по сердцу графу, он не смог удержаться от вызова. Оружейник принял вызов и сумел самым трусливым образом нанести смертельную рану.
– Это серьёзное дело, – сказал император, который заметил, как удивился хирург, когда слушал рассказ герцога.
– Очень серьёзное, государь; и, разумеется, буяна следует немедленно казнить.
– Но разве это не граф вызвал его?
– Да, государь, но не забывайте, что благородный граф действовал из чувства самосохранения. В противном случае оружейник, несомненно, убил бы его.
– Вы присутствовали на дуэли, герцог?
– Нет, государь, но со мной мой друг, который там был.
– Тогда позовите его.
Герцог вышел, а когда вернулся, то с ним был Степан Урзен.
– Вот он, государь, – сказал Ольга, выводя своего друга вперёд.
Император несколько мгновений смотрел на Урзена, а затем сказал:
– Вы присутствовали на дуэли?
– Да, государь, – низко поклонившись, ответил Урзен.
– Он был и при первой встрече, государь, – добавил герцог.
– Да? Значит, вы знаете всё об этом деле?
– Да, государь, – ответил Урзен.
– Тогда расскажите.
– Сначала, государь, – начал Урзен, бросая умоляющие взгляд на герцога, – граф пришёл в мастерскую оружейника, чтобы получить… получить…
– Позвольте объяснить, государь, – перебил герцог, когда его марионетка замешкалась. – Этот человек может и не знать точно о моём поручении. У меня живёт молодая девушка – моя воспитанница – нежное, робкое создание, которое скрашивает моё одиночество. В детстве она была знакома с этим Рюриком Невелем, и он предположил, что это даёт ему право на отвратительные вольности. Боясь насилия, она не посмела протестовать, поэтому попросила меня заняться этим делом. Граф хотел жениться на ней, и я подумал, что он подходящий человек для того, чтобы выполнить столь щекотливое поручение. Я написал бумагу – что-то вроде заявления – о том, что подписавший больше не считает себя знакомым с этой госпожой. Там же было сказано, что его присутствие очень неприятно упомянутой госпоже. Я полагал, что он тут же её подпишет; и поскольку граф домогался руки госпожи, я подумал, он не откажется оказать ей такую услугу. Теперь, государь, этот господин может продолжать.
Получив разрешение, Урзен продолжил:
– Благородный граф пожелал, чтобы я, государь, сопровождал его, и я согласился. Придя в мастерскую, мы нашли его за работой, кажется, над ружейным замком. Он видел бумагу, но отказался её подписать. Граф кротким тоном убеждал его, но оружейник разозлился. Тогда граф в несколько более грубых выражениях пригрозил, что он сделает с оружейником, если тот снова оскорбит госпожу; оружейник ударил его в лицо и сбил с ног. Я не могу вспомнить всё, что говорил оружейник, но его слова были ужасны.
– А что касается дуэли? – спросил император.
В ответ Урзен поведал всё, что приготовил; и нужно сказать, что его доклад не вполне соответствовал тому, что мы уже слышали. Он дошёл до того, что поклялся, будто граф постоянно пытался пойти на уступки… будто он умолял Невеля прекратить дуэль; но тот не отступал, рьяно желая пролить кровь молодого дворянина!
Тогда-то, не обратившись к хирургу, император послал за Рюриком; узнав, что на дуэли присутствовал лейтенант Китайгородского гвардейского полка, он послал и за ним. Орша прибыл первым, а затем привели Рюрика.
И вот Рюрик Невель стоял пред императором.
Пётр несколько мгновений пристально смотрел на него, а затем сказал:
– Вы смело держитесь.
– Почему же, государь, мне не быть смелым, когда я стою перед тем, кого уважаю и почитаю и кого не боюсь? – сказал Рюрик спокойно и с особенным достоинством.
– Не боитесь? – сурово повторил самодержец.
– Нет, государь. Пётра Российского не следует бояться тому человеку, который любит и уважает его.
– Какая наглость! – произнёс герцог; и когда император посмотрел на него, добавил: – Вы видите, сударь, каков его характер.
– Да, – ответил Пётр, – вижу. Он превосходен. Я не знал, что среди моих ремесленников есть люди такой смелости.
Герцог не знал, как толковать эти слова, и отступил на шаг.
– Как же вы дерзнули ударить русского дворянина? – продолжил Пётр, повернувшись к оружейнику.
– Государь, Конрад Дамонов пришёл ко мне в мастерскую и принёс бумагу, по которой я должен был отказаться от всех притязаний на руку…
– Государь, – перебил герцог, – он искажает…
– Довольно, – прервал его император, властно взмахнув рукой, – мы больше ничего не услышим об этой госпоже. Почему вы ударили графа?
– Потому, государь, что он потерял своё лицо и ударил меня. Он отбросил щит, который защищает дворянина, и без причины ударил меня.
– И вы сбили его с ног?
– Да, государь.
– И, вероятно, вы бы сделали это ещё раз?
– Государь, – тихо ответил юноша, – когда Дамонов пытался угрозами заставить меня подписать эту бумагу, я сказал, что на земле есть только один человек, который может мне приказывать. Человек, который имеет право мне приказывать, никогда не ударит меня.
В этом ответе, в голосе и манере говорившего было нечто такое, что заставило герцога вздрогнуть. Он увидел, что в глазах императора сверкнуло восхищение оружейником.
– Теперь о дуэли, – продолжил император. – Как вы дерзнули обмануть графа на дуэли?
– Обмануть, государь? – с удивлением повторил юноша.
– Да. Степан Урзен, он ведь действовал обманным путём?
– Да, государь, – отозвался Урзен.
– И кого вы назовёте лучшим фехтовальщиком? – спросил Пётр.
– Государь, граф доказал своё превосходство.