Московское метро: от первых планов до великой стройки сталинизма (1897-1935)
Шрифт:
Конкретные распоряжения парткома, адресованные отдельным лицам, могли привести к нарушению принципа единоначалия, поскольку речь в них шла не только о внутрипартийных делах, но и о вопросах «производства» [242] . Партком Метростроя практиковал тем самым своего рода параллельное руководство, которое не было согласовано с начальством исполнителей этих приказов. По большей части распоряжения все же не касались деталей производственного руководства, а содержали принципиальные установки, ссылались на приказы администрации или высших партийных инстанций, которые либо не были реализованы в полном объеме, либо осуществление их велось недостаточно активно [243] .
242
Ср., например: Бюро партячейки при руководстве Метростроя. Протокол 4, 4 февраля 1934 г. (ЦАОПИМ. Ф. 455. Оп. 1. Д. 3. Л. 18). Документ содержит 2, 5 страницы указаний инженеру Катцену, который должен был хлопотать перед Московским горкомом партии о поставке заказанных 100 вагонов метро.
243
Бюро партячейки при руководстве
Такого рода постановлениями партком либо действовал на заднем плане, пытаясь повысить эффективность руководства с помощью давления на начальников отделов и их подчиненных, либо воздействовал на саму администрацию, побуждая ее реализовать наконец распоряжения высших инстанций. Тем самым партком при руководстве Метростроя брал на себя функции контрольного органа, следившего за исполнением поступавших сверху директив, соблюдением финансовой дисциплины, заданных сроков и эффективностью руководства строительством.
Та же картина наблюдалась и на уровне отделов центрального аппарата, а также на шахтах и дистанциях. Если партийные секретари и парторги правильно понимали свою задачу и не нарушали принцип единоначалия, они, с одной стороны, поддерживали начальников соответствующих отделов, шахт и дистанций, заботясь о точном исполнении членами партии их распоряжений. С другой стороны, они контролировали, следуют ли начальники отделов, шахт и дистанций приказам центральной администрации и высших партийных инстанций и выполняют ли план, при необходимости вмешиваясь или посылая донесения «наверх». На некоторых шахтах партийные секретари в январе 1934 г. добились того, что начальник шахты каждую декаду обязан был отчитываться перед парткомом, а начальники участков — перед парткомом и, сверх того, перед открытым партсобранием {2090} . Важную роль партком играл в ускорении темпов работы. В ходе проведенного летом 1934 г. «похода Кагановича» [244] парткомы ряда шахт самовольно сократили установленные Кагановичем сроки завершения прокладки тоннелей {2091} . Для ускорения темпа бетонных работ на некоторых шахтах на каждый участок поставили члена партии. Партком дополнительно направил сюда дежурных, которые круглосуточно вели «оперативный дневник», в котором фиксировали все события и распоряжения {2092} .
244
См. Гл.V.3.
Некоторые начальники шахт в августе 1934 г. высказывали сомнение в том, что можно выдержать сроки, установленные Московским комитетом партии. По этому поводу парторг Старостин созвал совещание партактива, на котором эти взгляды были подвергнуты острой критике, а соответствующим начальникам шахт вынесены выговоры. Партийные активисты провели собрания на шахтах, следя за тем, чтобы критически настроенные инженеры получили отпор со стороны присутствовавших на собраниях рабочих {2093} . [245]
245
Перед комиссией по расследованию, созданной в ходе этого дела Московским комитетом партии, начальник шахты Танкелевич обратил внимание на сложные технические проблемы при строительстве станции «Мясницкие ворота», а также высказал по адресу Кагановича опасение, что погоня за темпами может вызвать серьезную угрозу. После консультаций со специалистами Каганович решил сократить средний свод станции (там же. Л. 191-192).
Много резолюций парткомов ограничивались перечнем недостатков и общими директивами для повсеместного применения. Речь при этом шла о развертывании социалистического соревнования, расширении партийно-массовой работы, строгом исполнении единоначалия, развитии самокритики, долге члена партии служить примером в труде и мотивировать беспартийных на выполнение плана, расширении системы политучебы, соблюдении сроков, бдительности в отношении классовых врагов, улучшении профсоюзной работы и обеспечении рабочих жильем {2094} . В других постановлениях руководству предприятием поручалось проведение мероприятий, которое оно само предлагало {2095} . [246]
246
Абакумову поручалось реорганизовать руководящий аппарат согласно предложенной им схеме, одновременно сократив штатное расписание.
Важным инструментом в руках партии являлись стенные газеты, первые из которых появились после начала выхода с августа 1932 г. газеты «Ударник Метростроя», а с июля 1934 г. публиковалось множество многотиражек шахт и дистанций. В конце июня 1934 г. Московский горком партии одобрил издание этих газет, распорядившись выделить необходимые денежные средства и бумагу {2096} . Изменения в составе издателей «Ударника Метростроя» и прочих многотиражек очевидно свидетельствует, как пресса все более превращалась в инструмент партии: в 1932 г. «Ударник Метростроя» являлся органом парткома, профкома и руководства Метростроя. В октябре 1933 г., во время мобилизации «десяти тысяч», вторым издателем стал значиться комитет комсомола. В марте 1934 г., параллельно с передачей партийных и комсомольских ячеек в ведение райкомов, «Ударник Метростроя» стал приложением к газете «Рабочая Москва», органу Московского горкома партии, Моссовета и городского совета профсоюзов {2097} . Администрация стройки тем самым лишилась влияния на газету. То же самое происходило с газетами на шахтах и дистанциях. За малым исключением, они выходили в качестве органа комитетов партии, комсомола и профсоюзов на шахтах и дистанциях [247] .
247
Если Рассвайлер (Rassweiler. 1988. Р. 79) применительно к строительству Днепрогэса полагает, что тамошняя многотиражка «Днепрострой» являлась важнейшим инструментом партии, то Страус (Straus. 1997. Р. 328-329), занимавшийся историей московского завода «Серп и молот», в местной многотиражке и стенгазетах усматривает скорее влияние заводской администрации, в подчинении которой находились партийная и профсоюзная организации.
Если в 1933 г. корреспонденции «Ударника Метростроя» в значительной мере основывались на жалобах рабочих по поводу плохих условий жизни, а также на критике партийных функционеров и прочих членов партии в ходе партчистки, то в 1934 г. характер газеты изменился: жалобы и критические письма рабочих публиковались, как и прежде, но теперь они почти не касались партийных секретарей, а был направлены по преимуществу против администрации («аппарата» в целом или отдельных инженеров), а также нерадивых рабочих. Критика со стороны рабочих, которую использовали в ходе чистки в целях повышения партийной дисциплины, не была нужна в прежней форме, поскольку теперь партия укрепила свои базовые организации. Авторитет партийных секретарей теперь следовало оберегать от публичных нападок. Газета была нацелена отныне на оказание давления на рабочих и администрацию. Критика, которую газета стала допускать, была критикой в духе хозяина стройки: работа идет слишком медленно и плохо организована, качество строительства невысокое, расходы завышены, снабжение стройматериалами не обеспечено и т. д. Взгляд «снизу» с этого момента стал маргинальным и не определял содержание газеты [248] .
248
На рубеже 1934-1935 гг. наметился новый поворот: началась фаза самопрославления партии. Хотя еще оставалось достаточно много доделок и улучшений, но основная работа была выполнена и успех строительства больше не вызывал сомнений. Появились обширные статьи об отдельных героях стройки. Параллельно на страницах газеты усиливался культ личности Сталина и Кагановича.
В 1933 г. не было ни одного номера «Ударника Метростроя», в котором не предавались бы осуждению «бюрократ», «враг народа», «дезорганизатор», «вредитель» или вор. Это касалось прежде всего тех сфер жизни, которые вызывали наибольшее недовольство рабочих: столовых, жилых помещений, кооперативных магазинов и материального снабжения. В 1934 г. такого рода корреспонденции прекратились. Акцент был перенесен на борьбу за темпы и качество.
На первой странице каждого номера «Ударника Метростроя» стали публиковаться таблицы о плановых обязательствах и фактическом выполнении заданий всеми шахтами и дистанциями за последние сутки, с учетом месячного плана выемки грунта и укладки бетона. В мае-июне 1934 г. к ним добавились ежедневные сообщения о низком качестве строительства и мерах по устранению недостатков [249] .
249
О кампании борьбы за качество см. Гл. VI. 7.
Многотиражки на шахтах и дистанциях также обрушивались на узкие места в производстве. Начальников шахт и дистанций, а также инженеров клеймили позором, если под их руководством не выполнялся план или строительство велось с низким качеством. Газеты не ограничивались публикацией материалов, но требовали реальных мер: инженеров смещали, увольняли, отдавали под суд или по крайней мере объявляли выговор. Редакции газет совместно с комсомолом устраивали рейды «легкой кавалерии» для проверки того, как администрация реализует решения Московского комитета партии и Моссовета. В том случае, когда руководство стройки оправдывало плохую работу объективными причинами, такими как недостаток рабочей силы, редакция командировала в бригады своего «рабочего корреспондента» (рабкор), вооруженного секундомером, чтобы проследить за использованием рабочего времени и зафиксировать частые простои вследствие плохой организации труда. Рабкоры не оставляли в покое руководство стройки и профком, пока те не принимали соответствующие меры. Редакции брали с начальников подписку об устранении недостатков к определенному сроку. Если они затягивали с принятием мер или ответом на такие письма, имена ответственных лиц печатались в газетах. Редактор одной многотиражки весьма высоко оценивал эффективность этих мероприятий. В результате публикации в его газете было устранено от 80 до 90% отмеченных недостатков {2098} .
Поскольку газеты могли предать гласности недостаток в лучшем случае с опозданием на день, бригады прессы [250] искали другие возможности для скорого и «оперативного», по выражению тех лет, реагирования на проблему. Одним из таких способов стали «окна метро»: большие плакаты размером 2 на 3 м с крупной карикатурой, которые вывешивались на стройплощадке таким образом, что их можно было видеть и с улицы, и, так сказать, позволяли заглянуть на стройку. Эти плакаты сильно действовали на виновных в неполадках и вынуждали их принять необходимые меры. Если желаемый результат не заставлял себя ждать, плакаты снимали. На 8-й дистанции с помощью «окон метро» ускорили бетонные работы, на 4-й дистанции плакаты дали толчок атаке «легкой кавалерии» на склад материалов, к которой впоследствии подключилась государственная прокуратура {2099} . Если внутрипроизводственные акции не оказывали нужного действия, плакаты с карикатурами развешивались и на домах, где жили инженеры и прочие ответственные лица. Последний способ применяли в первую очередь против систематически опаздывавших на работу {2100} .
250
В марте 1934 г. 80 редакторов из состава редакций газеты «Ударник Метростроя», журнала «Массовик» (орган Московского комитета партии) и 35 московских многотиражек были отозваны со своих мест, сформированы в 10 бригад прессы и по сланы на отстающие участки Метростроя. Там они сначала выпускали бюллетени и стенгазеты, позднее и производственные многотиражки (Стенограмма беседы с редактором Антиповым, 24 марта 1935 г. // ГА РФ. Ф. Р-7952. Оп. 7. Д. 341. Л. 90-98).