Московское метро: от первых планов до великой стройки сталинизма (1897-1935)
Шрифт:
Сильные партсекретари занимались и увольнением неспособных или неугодных начальников шахт и их заместителей {2058} . Многие смешивали свои задачи с обязанностями начальника шахты. Когда секретарь парткома Батраков пришел на шахту № 16, он созвал бюро парткома, пригласил технический персонал и устроил совещание по поводу распределения работ. На следующий день он вновь собрал бюро для вынесения партийного решения об организационной структуре шахты {2059} . И напротив, были руководители шахт и дистанций, сами состоявшие в партии и входившие в партячейки, которые вмешивались в партийную работу, поскольку считали партийного секретаря неспособным выполнить свои функции {2060} . Гармоничное сотрудничество, которое описывал начальник шахт № 7-8 и 13-14, являлось скорее исключением из общего правила:
«Погребинский — лучший парторг из тех, с кем приходилось встречаться. Он отнюдь не подрывает единоначалия, но вместе с тем знаком со всеми деталями работы. Его роль заключается в установлении недостатков. […] Есть партийные организаторы, которые стоят в стороне, он же постоянно призывает к себе людей и спрашивает, что происходит. Он — контроль проведения. Мы действуем одновременно. В мои распоряжения он не вмешивается, но спрашивает, как выполняются мои директивы, он пользуется высоким авторитетом в коллективе, от инженеров до самых рядовых рабочих» {2061} .
Некоторые партийные секретари подчинялись начальнику шахты или воздерживались от критики в его адрес, поскольку были заинтересованы в хороших отношениях с ним. До середины 1933 г., т. е. до прихода на Метрострой профессиональных функционеров, встречались секретари партийных ячеек, которые в производственном отношении являлись подчиненными начальников шахт и тем самым были зависимы от них {2062} .
Для партийных секретарей и устраивались ускоренные технические курсы с той целью, чтобы они могли держать совет на производственных совещаниях и не полностью зависели в техническом плане от начальников шахт. «Это позволило мне быть не просто чистым политиком и администратором, но понять техническую суть метро, что такое деревянная крепежная конструкция, что такое бетон и железобетон, как работают машины», — замечал по этому поводу один из партийных секретарей {2063} .
В определенной форме вмешательство партийного секретаря в производство могло способствовать реализации строительного замысла. В конце 1932 г. партийный секретарь Гусев получил сообщение от одного десятника, что на шахте № 29 бетонные работы ведутся с упущениями. Проверка показала, что бетон действительно крошился. Защищаясь от обвинений, техники и начальник шахты дали Гусеву понять, что он ничего не понимает в этом деле:
«Мы поставили этот вопрос на заседании парткома. Я пригласил каменщиков, десятника Блохина и члена парткома. Поставили доклад начальника. Начальник существа не сказал, оправдывая всевозможные вопросы. Он сказал, что тут ничего особенного нет, вы не в свое дело нос суете, вы должны мобилизовать массы, а технические дела я понимаю больше, чем партком, который ставит этот вопрос. Мы не сказали, что нам сказал десятник. Если бы мы сказали, то десятнику было бы плохо. Мы поставили очень резко вопрос и предложили техническим руководителям разобрать все стены дочиста, пока они не будут крепки со стороны и сверху. За брак стены начальнику шахты объявили выговор по партийной линии». Хотя Гусев и оказался прав, его инициатива была расценена как нарушение единоначалия, а самого парторга отчитали в Московском комитете партии {2064} .
Между начальником шахты Ермолаевым и партийным секретарем Ольховичем произошло повторное столкновение, когда Ермолаев расценил распоряжения партийного секретаря как подрывающие его авторитет. Когда Ольхович на производственном совещании в грубой форме накинулся на инженеров, они заявили, что в такой обстановке не могут больше работать на шахте. Начальник шахты Ермолаев присоединился к ним, угрожая к тому же своей отставкой, если Ольховича не уберут с шахты. Руководитель шахты получил поддержку со стороны комсомольского секретаря и председателя профкома, который одновременно являлся заместителем Ермолаева. Ольховича перевели на другую шахту {2065} . Начальники шахт обращались в партийный и комсомольский комитет, прося о поддержке, когда речь заходила о преодолении узких мест в снабжении. С помощью личных контактов или посылки «буксирной бригады» коммунисты и комсомольцы могли добиться большего, нежели начальники шахт {2066} . Иногда партийным функционерам приходилось исполнять роль, которой они собственно противились. Когда главный механик 6-й дистанции заметил, что инструкторша парткома может раздобыть дефицитные инструменты, он стал обращаться к ней в случае, если чего-то недоставало, так что инструкторше пришлось проводить время в беготне с одного завода на другой в поисках токарных станков и инструмента. На партийно-массовую работу, ее подлинную сферу деятельности, времени не оставалось {2067} . Бывали случаи, когда партийные секретари и парторги сами брались раздобыть спецодежду и инструменты или облегчить условия жизни рабочих, устраивая душевые, улучшая работу буфетов или «пробивая» постройку жилых бараков {2068} .
Принцип единоначалия подрывали не только «треугольники», но и инженеры, которые в этих целях обращались в партийные инстанции. Когда главный инженер Арбатского радиуса Ломов обращался к Ротерту с предложением и наталкивался на сопротивление, он напрямую запрашивал Кагановича, Хрущева или Булганина, находя у них поддержку {2069} . Когда партийный секретарь Розенберг явился на шахту № 22-22 бис, его поразила царившая там «демократия»: регулярно распоряжения начальника шахты выполнялись не сразу, а после активного обсуждения подчиненными. Розенберг поддержал руководителя шахты, исключив из партии по обвинению в нарушении принципа единоначалия начальника участка, его заместителя и парторга {2070} . Начальника шахты № 12 весной 1934 г. уволили за то, что он оказался не в состоянии провести принцип единоначалия в коллективе шахты и не нашел иного средства исправить ситуацию, как постоянно грозить на заседаниях «треугольника» своей отставкой {2071} . Приказы администрации не всегда строго выполнялись и на уровне бригады, где возникали споры между рабочими и техническим персоналом {2072} .
На 5-й дистанции в декабре 1933 г. за нарушение единоначалия был смещен партийный секретарь. Дело заключалось в том, что Абакумов уволил начальника дистанции, который оспаривал распоряжение руководства Метростроя. После этого начальник обратился в бюро партячейки, которое его поддержало, постановив обратиться в партком Метростроя с просьбой об отмене увольнения. Несмотря на то что партком указал ячейке, что подобные действия означают вмешательство в компетенцию руководства предприятия и подрывают единоначалие, бюро вынесло повторно то же решение. После этого партком аннулировал это решение, сместив секретаря ячейки и вынеся ему строгий выговор {2073} .
Руководитель Орготдела парткома Метростроя в этой связи разъяснил распределение функций в «треугольнике»: руководитель предприятия несет ответственность за технический процесс, размещение рабочей силы и производительность труда. Партячейке позволено только интересоватьсяэтими вопросами. Она отвечает за политическое руководство рабочими и контроль за работой профкома. За хозяйственное и техническое руководство ответственности она не несет. Задачей профсоюзного комитета является урегулирование вопросов оплаты труда, культурно-массовая работа, удовлетворение повседневных нужд рабочих {2074} .
Многие партийные секретари в каждодневной практике строительства немногое могли делать на основе таких определений. Повсеместно они вмешивались в дело управления, парткомы обсуждали правильность распоряжений начальников шахт и даже объявляли их утратившими силу {2075} . Дело доходило до того, что председатели профкомов отменяли приказы начальников шахт и задним числом информировали об этом администрацию {2076} . [238] Но и новое административное и партийное руководство 5-й дистанции не придерживалось распределения компетенции. В некотором смысле их роли даже поменялись: секретарь партячейки Борисов с головой ушел в частные вопросы руководства предприятием, тогда как начальник дистанции Шмидт занялся социалистическим соревнованием и установкой досок с вопросами и ответами об условиях жизни рабочих. «Я отвечаю за производство», — цитировал «Ударник Метростроя» партийного секретаря и так описывал его типичный рабочий день:
238
В данном конкретном случае профком осудил поступок своего председателя и сместил его с должности. Он был исключен и из парткома шахты.
«17 марта 1934 г.
10:30-11:00 Борисов приходит в партком, спорит с начальником дистанции о субботниках, ходе работ, просматривает газету.
11:00-13:00 Борисов на производстве.
13:30-13:45 Он выслушивает разъяснения начальника дистанции о способе проходки.
13:45-14:30 На производстве, совместно со Шмидтом и инструктором МК Макаром.
14:30-14:40 Разговаривает по телефону.
14:40-15:45 В районе по поводу вербовки рабочей силы. Обед.
15:45-16:45 Проводит собрание рабочих смены.