Москва 2077. Медиум

Лестер Андрей

Полковник подошел к вышке, взял у Ратмира мегафон и стал подниматься по деревянной лестнице. Довольно быстро он исчез из моего поля зрения: дырка между бревнами была длинной, как щель в старинном танке, и не годилась для обзора вверх-вниз.

Через пару минут раздался треск значительно более слабый, чем у аппаратуры Адамова. Потом заговорил Бур.

– Адамов! – раздался его сиплый бас, усиленный мегафоном. – Удивлен, не скрою. Рад слышать. Надеюсь, у тебя со здоровьем все в порядке. Узнаешь меня? Могу напомнить. Я Виталий Бур, министр обороны Сектора и хозяин этого городка. Сегодня, кстати, я подал в отставку, сложил с себя полномочия министра. Так что за Сектор я больше, к сожалению, не отвечаю. Более того, на Сектор мне наплевать. Делайте

с ним что хотите. Можете заморить их голодом, загнать под землю, сжечь огнеметами. Анжела способна на такое? Она с тобой? Короче, Адамов, ты немного опоздал. Мне плевать на Сектор. Но этот городок я вам не отдам. И ни один человек отсюда к тебе не выйдет… Что касается Кошкина и Петренко. Может быть, они здесь есть, а может быть, их здесь и нет. Дело не в этом. А дело в том, подполковник Адамов, что у меня здесь женщины и дети. Тихие дети. И я бы хотел, чтобы они остались в живых. Но пока что буду считать их заложниками. А теперь слушай. В восьми километрах севернее есть железнодорожная станция. Через два часа на ней должен стоять паровоз с запасом угля и воды и с пятью вагонами. Второе. Ты уберешь всех своих бойцов от стен нашего городка и обеспечишь проход моих людей к станции. Каждые полчаса я буду выпускать одного бойца, чтобы он проверил, выполняются ли мои условия. Если он не вернется, я убиваю одного из заложников. Если он вернется, но скажет, что вы не выполняете или недостаточно хорошо выполняете одно из условий, я убиваю одного заложника. И так каждый раз. Да! Забыл. В принципе можете попробовать убить меня. Но ты же знаешь, Адамов, у меня есть по-настоящему верные люди. И если что-то со мной случится… Тогда, к моему глубочайшему сожалению, они убьют всех заложников и начнут с детей. Это всё. Мог бы еще пару советов тебе дать, чисто по-дружески, но батареек жалко…

Я пнул бревенчатую стену ногой. События разворачивались по худшему из сценариев. Что бы мы ни сделали теперь, погибнут невинные люди. Значит, нужно атаковать одновременно всех охранников. Но это невозможно.

Тем не менее делать что-то надо. Чем могут нам помочь из-за Щита, я не представлял.

9

Бур спустился, и началась возня. Бойцы, с виду беспорядочно, перемещались по всему инкубатору. Пару раз куда-то к южной стене пробежал Ратмир. Слышны были негромкие окрики, команды, лязг металла. Распахнулись ворота конюшни. Вывели лошадей, что-то делали с ними. Ученый, как был, в своем белом халате, занимался чем-то у стеллажа над таинственной дырой в земле. Охранник помогал ему передвигать и осматривать что-то в длинных брезентовых свертках, которые лежали на стеллаже.

Наконец Бур вышел из мастерских и пошел прямо на меня, по дороге оглядываясь куда-то на верхнюю кромку южной изгороди, словно ожидал там что-то увидеть. Может, Адамова, или Анжелу, или какое-нибудь хитроумное приспособление, с помощью которого можно было бы преодолеть Щит.

Он приближался, я смотрел на его широкую грудь, короткие седые волосы и представлял, как я стреляю в него. Куда бы выстрелил? В грудь? В живот? Или в голову? Такого нужно бить наверняка. Несмертельное пулевое ранение его не остановит, даже, вероятно, не собьет с ног. Несмотря на всю ненависть и страх, которые он во мне вызывал, я не мог представить себя стреляющим ему в лицо, и если даже подумать об этом мне тяжело, то что будет, когда придется стрелять?

Посреди двора его перехватили Ратмир и тот квадратный блондин, который сегодня распоряжался за обедом. Они подняли руки, сдвинули рукава и сверили часы. Потом Бур махнул в сторону ворот, похлопал блондина по плечу, которое было под стать его громадной лапе, хотя ростом блондин был меньше полковника головы на полторы. Боец отдал честь, то есть поднес руку лодочкой к левому уху. Бур и Ратмир, стоявшие спиной ко мне, ответили на его приветствие таким же по-военному четким жестом, и он побежал к воротам.

У ворот к этому времени стояли две телеги, нагруженные бревнами.

За ними с заряженными арбалетами пряталось человек десять бойцов. Еще человек десять прикрывали их с флангов, вооруженные дротиками, копьями и тесаками. У двух или трех были футляры.

Когда блондин подбежал к воротам, их молниеносно приоткрыли ровно настолько, чтобы широкий боец смог протиснуться, и сразу же, как только он оказался снаружи, снова заперли на все засовы.

Прошло полчаса, сообразил я. Квадратный человек отправился за пределы инкубатора с проверкой выполнения условий ультиматума.

Полковник постоял немного, глядя на закрытые ворота, потом опять двинулся в мою сторону. Оставшийся стоять посреди городка Ратмир залез в карман, вытащил сигареты и закурил. Давненько мне не приходилось видеть курящего человека. Пока полковник не дошел до двери моей избы, Ратмир дважды посмотрел на часы.

10

– Не хочу терять время, – просипел полковник, открыв дверь. – Ты уже понял, что тебя оставили в живых только потому, что хорошо справляешься с ролью посредника, медиума. Дети с тобой работают намного лучше, чем без тебя. Не знаю, чем ты их берешь, но такова уж их природа. Тихие. Для меня загадка… У нас есть около полутора часов. Думаю, что шайка Адамова приняла ультиматум…

– Тогда почему они промолчали? – осмелился перебить я. Мне не очень-то хотелось, чтобы Бур ошибся, неправильно истолковал действия Адамова и в результате началась кровавая бойня.

– Ну так и мы промолчали, – ответил Бур. – Что из того? В Сомали, помнится, твой друг всегда молчал, принимая ультиматумы.

– Какой мой друг?

– Адамов.

– Он не мой друг. Скорее ваш, раз вы были с ним в Сомали.

– Да? – Бур подошел, вцепился мне в плечо железными пальцами, так что я от боли и неожиданности вскрикнул. Он пристально, сверху вниз, заглянул на дно моих глаз. – Ну и ладно. Так вот, нам надо запустить огнестрельное оружие. Сейчас выведут детей, и вы будете пробовать вначале с пистолетом Макарова, затем с ПКТ. Знаешь, что это такое?

– Знаю.

– Молодец. Каждый из детей способен по-своему. Кто из них сможет выстрелить, мы не знаем. Ты работал с Мишей, а сегодня настало время поработать с моим сыном.

Бур прервался и сделал странное движение губами. Это было самое большое приближение к обычной человеческой мимике, которое мне удалось до сих пор заметить на его лице.

– С моим сыном, – повторил он. – С ним работали меньше всех. Возможно, он и раскроется больше всех. Во всяком случае, я надеюсь. А ты постарайся. Помоги ему. Только очень постарайся. А чтоб тебе лучше работалось, я пока возьму Анфису к себе в дом, и если через час тебе не удастся убедить Гришу или любого другого из детей произвести выстрел, начну присылать тебе твою подругу по кусочкам. Понял? – улыбнулся Бур сумасшедшей жестокой улыбкой.

– Понял, – прошептал я.

– Не слышу!

– Понял, – сказал я тверже.

– Вот это другое дело. Жаль, конечно, что вы так и не заделали ребеночка. Но кто знает, может, у вас все впереди. Все зависит от тебя… Сейчас за тобой придут. Ну а пока, извини, друг, я прикрою тебя на засов. Военное положение, сам понимаешь.

Как только полковник отошел на несколько шагов, я припал к смотровой щели. Бур стоял несколько справа и, по-видимому, отдавал команды бойцам, которые находились на галерее и были мне не видны.

Затем он направился в сторону своего особняка, а следом двое потащили Анфису. Она упиралась и смотрела своими косящими глазами прямо мне в глаза, и мне казалось, что взгляд ее говорил: «Будь мужчиной. Убей гада! Убей! Прирежь или пристрели!»

За ними в кадре появились Фликр и Петя, которые, не особо торопясь, пошли к Кругляшу.

Потом двое вывели Смирнова и Мишу. «Значит, сработало! – подумал я. – Жанна осталась дома».

Бур вошел в калитку своего особняка и оставил ее открытой для людей, тащивших Анфису. Ратмир зачем-то тоже побежал к нему.