Москва Булгаковская

Эта книга предназначена для тех, кто хочет больше узнать о Булгакове — о событиях личной и творческой жизни писателя, получая при этом возможность совершить путешествие по значимым в его жизни и творчестве московским адресам. Она включает рассказ о важных этапах биографии Булгакова, выдержки

Булгаков не родился в Москве. В Москве он прожил почти 20 лет своей недолгой жизни, здесь влюблялся, женился, писал, вышел на театральную сцену, издавался, бедствовал, умирал. Здесь он получил известность, обзавелся врагами, встретил свою Маргариту, был гоним и возвеличен, вознесен и растоптан. Но личностная, мировоззренческая основа Булгакова была заложена не в Москве, не здесь начал накапливаться мощный писательский потенциал. Он приехал в столицу тридцатилетним — нищий, никому не известный, без гроша в кармане дырявого пальто. Но не случилось бы писателя Булгакова, не привези он с собой огромный багаж — готовые прорасти, отчасти уже проклюнувшиеся литературные замыслы. «Записки молодого врача», «Записки на манжетах», «Белая гвардия» — эти произведения, написанные в Москве, родились из того, что уже накопилось в богатой событиями жизни Михаила Афанасьевича. Киев, Владикавказ — главные точки, определившие направления движения на Москву, сформировавшие установку личности на писательство, тип мировоззрения — антисоветский, склад характера — иронический.

И не было бы Москвы булгаковской, не вошли бы в нашу жизнь рожденные им герои, если бы не спасла его молоденькая жена Тася Лаппа от смертельной болезни — морфинизма, не помешал бы тиф уйти с деникинскими частями в Крым из осажденного красными Владикавказа, или не спасла бы судьба звездной ночью в киевских морозных переулках доктора Булгакова от пули петлюровца. Изголодавшись в послереволюционную разруху, он мог бы тайком уехать в Турцию, мог бы пропасть в кровавой бойне гражданской войны, покончить с собой от отчаяния, замолчать навеки. Но судьба хранила Булгакова, чтобы привести его в Москву, и свершилось то, что свершилось: в реальность нашей жизни вошел мир произведений писателя Булгакова, составил ее часть, важную и неизменно влекущую. Он помог нам стать зорче, богаче, сильнее; научил смеяться сквозь слезы и верить: страх — худшее из зол, любовь — настоящая, верная и вечная, а рукописи не горят, если написаны они кровью сердца.

Родился Михаил Афанасьевич в Киеве. Здесь — в семье, в кругу друзей, в самой атмосфере цветущего южного города — зародился и окреп тот особый взгляд на мир, который предопределил яркое своеобразие его писательского дара. Здесь, в «солнечном ударе» первой любви, в испытаниях гражданской войны, его дар закалился, приобрел новые качества. В «домосковскую» эру был и путь «юного врача» в темной российской глубинке, опыт борьбы за чужие жизни и за свою собственную с коварным убийцей — морфием. Была дорога по Закавказью: черный ветер невиданных бедствий вынес Михаила к самому Черному морю — к побегу, к спасению. Но ему выпал иной жребий — не берег турецкий, а Москва, не тяжкая доля писателя-эмигранта, а пыточный путь в советскую литературу.

Начиналось же все в Киеве, в годы фантастические: Россия семимильными шагами шла к процветанию, «огненное колесо» исторической катастрофы не маячило даже дальним заревом на горизонте. «…Это были времена легендарные, те времена, когда в садах самого прекрасного города нашей родины жило беспечное юное поколение. Тогда-то в сердцах у этого поколения родилась уверенность, что вся жизнь пройдет в белом цвете. Тихо, спокойно, зори, закаты, Днепр, Крещатик, солнечные улицы летом, а зимой не холодный, не жесткий, крупный ласковый снег….

… и вышло нaoбopom».

Родился Миша — второй сын профессора Киевской духовной семинарии — в семье любящей и вполне благополучной. Его молодая мать — Варвара Михайловна, до брака учительствовавшая, родила после Миши еще четверых детей и, возможно, семейство росло бы далее, но помешало горе.

Не дожив двух лет до пятидесятилетия, Афанасий Михайлович Булгаков — крепкий, полный сил и планов, смертельно заболел нефросклерозом, оставив 36-летнюю жену с детьми. Коллеги и Священный синод позаботились о семье профессора. Тяжело заболевшего Афанасия Михайловича срочно сделали ординарным профессором и доктором богословия, дабы после его смерти вдова и сироты смогли получать пенсию 3000 рублей в год, что даже превышало жалованье умершего кормильца.

То, что старший сын Булгаковых родился особенным, видели все. Говорили: «сорванец, каких мало», «смешлив не в меру», а то и что в мальца «бес вертлявый вселился». Учился Михаил Булгаков в Первой Александровской гимназии, где учились дети русской интеллигенции Киева. Уровень преподавания был высокий, занятия порой вели даже университетские профессора. Худенький гимназист с тщательно зачесанными на косой пробор светлыми прядями и непременным вихром на затылке был грозой гимназического начальства. Учился он отменно, обладая прекрасной памятью, легко усваивал науки и клялся матери вполне искренне: «Я хочу быть примерным мальчиком!» Да куда уж там!

В гимназии Булгаков слыл острословом, высмеивающим преподавателей по любому поводу. Его фантазия бесом крутилась в чинной обстановке образцового учебного заведения.

И все чаще объясняли старшие необычность его поведения прирожденным актерством. Ничего не стоило Мишке передразнить любого знакомого, изобразить гимназического учителя, персонажа литературы или типа из городской жизни. Вмиг рожу скорчит, голос изменит, да и слова словно сами сочиняются — изображает ли аптекаря, или оперного тенора, или смотрителя гимназии. «На сцене парню самое верное место», — пророчили многие. Но нет. Михаил мечтал, перебирая профессии: и пианистом хотелось ему стать, и оперным певцом, и доктором, и в цирке на велосипеде выступать, и романы писать. Что вернее исполнится, сказать было трудно, ко всему он призвание имел. На фортепиано брал частные уроки, любой мотив наигрывал с легкостью, однако до концертирующего пианиста не дорос. Баритон имел приятный, множество оперных арий назубок знал, исполнял в любительских спектаклях с отменным успехом, но в консерваторию не пошел.

Актерство, так и брызжущее в любых жизненных ситуациях, применял в самодеятельных представлениях, бесконечных розыгрышах, спектаклях. Кроме того, на велосипеде ездил виртуозно с выкрутасами, пересмешником был первостатейным, а сочинительство использовал широко — вся молодежная киевская тусовка на нем держалась. И не было в Киеве более приятного, веселого и шумного молодежного дома, чем этот скромный домик на Андреевском спуске, 13. Говорили, что в Булгаковых есть нечто чеховское и уж точно — театральное.

Смерть отца, такая ранняя и нелепая, казалось, разрушила идиллию. Варвара Михайловна — по матери Турбина — со всей серьезностью взялась поднимать детей. Капитала не было, но учительство, которому она отдала два года до брака, дало навык к обучению. И вскоре все устроилось — приличная пенсия вдовы, подработка казначеем во Фребелевском педагогическом обществе позволяли Варваре Михайловне сводить концы с концами. Без роскошеств, не принятых в кругах интеллигенции, но и без нужды. А дома «белая королева» (как называл мать Алексей Турбин) все так наладила, что и дети росли в радости, и в обучении не отставали — было чем гордиться.