Москва – город проклятых
Шрифт:
И вдруг услышал тихий голос старого поэта, который произнёс в пустоту перед собой:
— Удачливые жертвы эпидемии уже съедены, их кости обглоданы дочиста, их плоть поглощена. Не столь удачливые, неизбежно пополнят собой стада человековолков, человекокрыс и человекопсов, превратятся в гнилодушных плотоядных монстров. Их вожаки станут править миром, ибо традиционные приемы ведения войны бесполезны против этих новых гуннов. Искусство отбирания жизни, развивающееся и совершенствующееся с начала времён, не может защитить нас от врага, который договорился с самой Смертью. В конце концов исчезнет цивилизация и культура… Когда-то древний автор с печалью описал, как на руинах римского форума пасут коз пастухи, ничего не знающие о канувшей в Лету великой цивилизации Цезаря и Цицерона, правившей миром больше тысячи лет. Нас ожидает то же самое… и горе тем, кто переживёт чуму, ибо они превратятся в худших из существ, когда-либо топтавших эту землю.
Вас Вас невольно поднял правую руку, растопырил пальцы и некоторое время хмуро смотрел на неё.
Глава 92
Страх за дочку снова накрыл Легата с головой, когда под пластырем на коленке у Оксаны он обнаружил след от укуса. Естественно, взволнованный отец постарался всё скрыть: не для того он вырвал дочь у смерти, чтобы снова потерять.
Но у тюремного доктора глаз оказался намётанный на такие вещи.
— Ваша дочь должна пойти со мной, — заявил он и попытался взять девочку за руку.
Легат грубо оттолкнул врача, хотя мог и в морду дать.
— Я дал слово подполковнику Сокольничьему и привёз обещанное оружие, за это моей семье было обещано убежище и защита.
— Слово вам давал Тимофей Петрович, а он, к сожалению, отошёл от дел.
Доктор протяжно вздохнул.
— А я вынужден принять меры, это мой долг врача-эпидемиолога которым я в данный момент являюсь.
— Да поймите же! — попробовал воззвать к его совести Легат. — Мы ведь не просто так катались в город, а выполняли приказ начальства и привезли оружие! — Один из сотрудников Бутырок как раз выпрыгнул из кузова грузовика с пулемётом в руках.
— Вот видите! А вы придираетесь!
— Я не придираюсь, а выполняю свой долг: инфицированный человек должен быть немедленно изолирован и подвергнут спецобработке.
— Ладно, тогда я хочу сам говорить с подполковником Сокольничьим.
— Боюсь он вам ничем не сможет помочь, — увёл глаза в сторону доктор. — Кроме того, решение таких вопросов находится в моей компетенции. Если у вас или у вашей дочери обнаружится инфекция, то вам туда… — Доктор кивнул на трубу тюремной котельной, из которой валил чёрный дым.
Однако через минуту смягчился и понизил голос до шёпота:
— В конце концов я не зверь… но постарайтесь как можно скорее покинуть территорию Бутырок. — Сказав это, он демонстративно отвернулся.
Стас присел на корточки перед дочерью, обнял её и прошептал на самое ушко:
— Слушай меня, оленёнок, тебе надо залезть в кабину этой большой машины и жди меня там.
Подсадив Оксану на подножку, сам он, не спеша, стал обходить грузовик, направляясь к водительской двери. По пути Стас быстро соображал, что времени на разворот у него нет, так что предстоит резко сдать машину назад, пока охрана не опомнилась. К тому же кузовом таранить тяжёлые ворота, которые успели закрыть, сподручней и безопасней.
Пока Стас прикидывал, что, да как, во дворе снова появился заместитель начальника тюрьмы майор Рюмин. Едва завидев издалека его бульдожью физиономию в надвинутой козырьком на глаза фуражке с огромной тульей, Легат ускорил шаг. Сопровождали толстомордого офицера не только его подчинённые из тюремной охраны, а ещё несколько уголовников: уголовные хари, будто сляпанные Создателем попьяни или с сильного бодуна! Стасу эти ублюдки были хорошо известны по недавней камерной жизни. Словно по закону подлости его старые знакомые и враги появились именно теперь, отрезая их с дочерью от ворот. Причём закоренелые урки не выглядели подконвойными, они явно пользовались свободой и вели себя в присутствии ментовской шишки с апломбом, почти как хозяева. Хорошенькие же времена наступили, если чиновник тюремной администрации такого ранга открыто якшается с откровенной мразью!
Майор повернул голову, их глаза встретились. Рюмин расплылся в недоброй улыбке и поманил его пальцем. А стоящие за его спиной Димон, Шныра и их кореша окрысились, заметив ускользнувшего когда-то их их ножей мента. Мешкать было нельзя! Стас запрыгнул в кабину и… обнаружил здесь ещё одного своего «приятеля» по кличке «Расписной» и «Крыса». Ублюдок держал острую, как бритва, заточку у горла его дочери.
— Вот и свиделись, легавый, — склабился щербатой пастью рыжемордый урод и лизнул своим липким языком детскую щёчку: — Смазливая куколка, сладкий персик!
— Не трожь, дочь! — хмуро предупредил Стас.
Уголовник и бровью не повёл, он ощущал себя полным хозяином положения и куражился:
— Ну чё, паскуда легавая, поквитаемся по старым счетам?
— Не тронь её! Меня можешь расписать, а она тут не при чём.
— Оши-ба-ешь-ся, ле-ега-а-авый, — шепеляво, нараспев, просипел урка, — куклёнок как раз очень тут при чём, я ведь сразу просёк, как ты ею дорожишь.
— Хорошо, твой нынче фарт, банкуй! — устало признал Стас, из него будто враз откачали волю к сопротивлению.
— То то же, — довольно крякнул зэк. — Тогда вылазь, мусоряга. И без шуток! А то твоему дитёнышу вмиг копца настанет! И попробуй только слово вякнуть, пока я буду с бугром базарить.
Первым в вразвалочку к ним подошёл «Шныра». Он сразу понял по понурому виду непокорного мента, что на это раз тот сломлен, фактически стоит на коленях. «Шныра» с ходу харкнул Стасу в лицо, капитан лишь утёрся.
— Ну чё, фараон, недолго музыка играла, недолго фраер танцевал! — весело объявил «Шныра». Крыса ему подмигнул, мол, гляди, кореш, чего дальше будет.
К ним подошёл майор Рюмин с остальной кодлой и Крыса объявил ему, что находившийся во дворе заключённый по кличке Пропеллер слышал как доктор сказал этому, — Крыса кивнул на Легата, — что он тифозный синяк.
— Это правда? — спросил майор у Легата. — Вы действительно подхватили в городе заразу?
Стас скосил глаза на Крысу, отморозок хоть и убрал в присутствии майора от горла его дочери бритву, но взглядом своих бешеных глаз выразительно давал понять, что немедленно исполнит угрозу, если мент хоть рот откроет. Поэтому Легат опустил глаза и угрюмо промолчал.