Москва – город проклятых

Кротков Антон Павлович

— И дым отечества нам сладок и приятен!

Автобус, казалось вздохнул с облегчением. Даже раздались смешки…

Желая что-то показать капитану Сенину, водитель на несколько секунд зажёг фары: навстречу им текла река из тысяч крыс! Грызуны массово покидали город. Так бывает перед какой-либо катастрофой — землетрясением, цунами, извержением вулкана, но что может угрожать Москве?

На коленях у Вас Васа спала слепая девочка, трогательно положив головку ему на руку. Вика, так её звали. Несчастье, постигшее ребёнка, её хрупкость и та доверчивая радость, с которой она потянулась к нему в первую же секунду, всё перевернули в душе мужчины. И он решился на поступок, которого вряд ли мог ожидать от себя ещё вчера. Капитан дезертировал, чтобы спасти этих людей. Теперь им предстоял путь через весь город к другому КПП, расположенному в голубом секторе кордона безопасности. Была информация, что там, в районе Контрольно-пропускного пункта номер 114, строится гигантский лагерь для беженцев. Сообщил об этом Сенину один его знакомый — такой же резервист, как и он, который служил начальником службы горюче-смазочных материалов при танковом полку. Приятель даже переслал фотографии и короткое видео. На них огромный комплекс занимал целое поле площадью несколько гектаров. Множество длинных корпусов-ангаров были обнесены высокой сетчатой изгородью с колючей проволокой и дозорными вышками. Конечно со стороны «картинка» сильно смахивала на концлагерь. И всё-таки это был шанс для этих, никому ненужных и потому обречённых на вымирание простых москвичей. На видео и фото попали многочисленные санитарные машины. Приятель сообщал, будто слышал, что лагерь строится на международные деньги. Присланные из-за границы врачи ООН, а также из организаций типа «Врачи без границ» вместе с нашими военными должны скоро начать пропуск беженцев. Их будут лечить с помощью самых современных лекарств и методик. Вероятно, уже есть вакцина от накрывшей город эпидемии…

Из-за черепашьей скорости они становились слишком уязвимы: на дребезжащий гул старого двигателя собирались толпы охваченных болезнью людей. Сотни забывших, что они люди, плотоядных мутантов стояли на обочинах дороги и глядели на проезжающих своими голодными, светящимися во мраке голубоватым светом, жутким глазами. Всё чаще кто-то из них предпринимал попытку ворваться в автобус. Несколько стёкол разлетелись вдребезги. В одно окно, протаранив его собственной головой, наполовину влез крупный мужик, любитель фаст-фуда. Сидевшая возле окна семейная пара успела отскочить в проход. Незваный гость пытался подтянуть своё жирное тело, хватаясь за подлокотники опустевших кресел. Он кряхтел от натуги, широкое щекастое лицо раздулось вдвое, оловянные глаза в чёрных кругах вылезли из орбит, изо рта шла пена. Обезумевшему толстяку удалось схватить за косу задремавшую на кресле впереди девушку, жирдяй осклабился в радостной улыбке и зарычал от предвкушения. Девушка завизжала, отбиваясь сумочкой от огромного плотоядного человекозверя, который застал ее врасплох. Чудовище рывком потащило добычу к себе прямо через кресла. По лицу монстра было видно, что он собирается приступить к поеданию добычи, не мешкая.

Не тратя бесполезных слов, Вас Вас подозвал старшего сержанта Иванова-Доброхотова, тот поднял старенький «калашников» и выпустил очередь в одержимого. Сильнейший удар отбросил грузное тело обратно за борт.

Но проблемы у всех у них только начинались, и капитан осознавал это лучше чем кто-либо из присутствующих. Надо было прихватить с собой для прикрытия БТР! Но в его роте подобной техники не числилось, если не считать «Жёлтого Геббельса». Но во-первых, на нём отсутствовало какое-либо вооружение. А во вторых, коллеги из отдельного взвода пропаганды никогда бы не согласились отдать свою машину.

В конце салона кому-то стало плохо. Возможно, человек получил травму от брошенного камня. С трудом пробираясь по проходу между кресел, Вас Вас ловил тревожные взгляды пассажиров. Многим хотелось хотя бы коснуться человека в форме, будто желая зарядиться его уверенностью и силой. Если бы только они знали, какая буря смятения и неуверенности бушует за его спокойным обликом!

— Товарищ военный, что же с нами будет? — ухватила его за рукав женщина с грудным младенцем. Вслед за ней и другие хотели услышать от офицера какие-то слова надежды.

— Спокойно, гражданочка! Всем хочу сказать, что ситуация под контролем: вслед за нашим автобусом движется конвойная группа с бронетранспортёрами, они нас прикроют.

На предпоследнем кресле справа стало плохо женщине, от всех этих переживаний с ней случился сердечный приступ. Маленькое морщинистое лицо старушки сильно побледнело. Санинструктор его роты прапорщик Нифонтовой пыталась ей помочь. Но больная едва подавала признаки жизни, зрачки её закатились, нижняя челюсть безвольно отпала. Но когда санинструктор стала закатывать ей рукав, чтобы измерить артериальное давление, женщина едва слышно застонала. И всё же они теряли пассажирку. Кровяное давление быстро падало, пульс сильно замедлился, дыхание стало поверхностным и нерегулярным.

Но вдруг температура резко подскочила чуть ли не до сорока градусов, только что старушка была холодная как покойница, как превратилась в раскалённую печь! Нифонтова растерянно взглянула на комбата.

Офицеров запаса учили оказывать экстренную медицинскую помощь. Однако и непрямой массаж сердца, и укол адреналина не привели к улучшению состояния пожилой женщины. Пытаясь провести искусственное дыхание изо рта в рот, капитан задохнулся на миг от невообразимого зловония, исходящего от благообразной и чистенькой на вид старушки. Запах канализации и гнилых яиц буквально вывернул капитана наизнанку. Через несколько минут его подменила Нифонтова, и нежное её личико побелело и перекосилось. «Ничего, справится!» — сказал себе капитан и поспешил в другое место. Впрочем, перед тем как уйти, он кое-что заметил. Санинструктор как раз сняла с руки старушки манжету тонометра, на её плече имелась рана, укус. Приглядевшись, Вас Вас понял, что на больную напало не животное. Судя по радиусу укуса и следам от зубов — человек, возможно, ребенок. Требовалось осмыслить увиденное, а пока он поспешил туда, где в нём нуждались. Словно комендант осаждённой крепости во время вражеского штурма, он обязан был поспевать везде, отдавать чёткие приказы. За этой суетой собственные недомогания как-то будто отступили на второй план, Вас Вас почти перестал замечать боль в животе.

Под его руководством двое солдат закрыли разбитые окна чемоданами и всем, что попалось им под руку.

Кому-то требовалась вода, кому-то успокоительное. Тех, кто близок был к истерике, Вас Вас пытался привести в чувство, однако одному ему было не справиться. И вскоре у него появились помощники из числа пассажиров. Первой, к кому он обратился, была та самая «поэтесса». Собственно она с самого отъезда добровольно взяла на себя обязанности «стюарда». И теперь, в критической ситуации, моложавая пенсионерка показала себя отнюдь не «оранжерейным цветком». Её спокойный, доброжелательный голос на многих подействовал умиротворяюще. «Пожилая девица» обладала юношеской энергией — подвижная и коммуникабельная волонтерка быстро подобрала себе четверых таких же толковых помощников, и благодаря команде добровольных психологов вскоре в автобусе стало заметно спокойнее. «Поэтесса» даже успевала декламировать вслух любимые классические стихи, поспевая везде и помогая каждому, кто в этом нуждался.

Через полчаса капитан подошёл к помощнице и сказал с усталой улыбкой:

— Объявляю вам благодарность.

— Служу Советскому союзу! — озорно ответила пожилая девчонка и приложила руку к своей большой смешной кепке с козырьком сдвинутым набок, которую она, кажется, никогда не снимала.

— Мне вас сам Бог послал! — признался Сенин. — Ведь отзывчивость на чужую беду нынче не часто встретить.

— Просто я из Егорьевска, — спокойно пояснила женщина. — А москвичи, как я заметила, болезненно сосредоточены на себе, окружающие их редко интересуют. Особенно теперь…

— Давайте хоть нормально познакомимся, — предложил капитан. — Я Василий Васильевич Сенин. Но для близких просто Вас Вас. Про вас я понял, что вы любите хорошую литературу, людей и саму жизнь.

— Татьяна Николаевна Бабушкина, — озарившись своей лучистой улыбкой, исправила недоразумение женщина. Даже теперь, посреди всего этого ужаса, её глаза продолжали светится любовью и мягкой иронией. Пользуясь случаем, Бабушкина зашептала ему на самое ухо:

— Вас Вас, можно я тоже вас так буду называть? Дорогой вы мой, скажите… вот когда вы сажали нас в автобус, то обещали, что к утру мы будем в безопасности: в специальном месте, где таким, как мы, смогут помочь. Вы были искренни, или же это была ложь во спасение?

Заметив смущение в глазах Сенина, женщина особым, очень доверительным образом коснулась его руки.

— Со мной вы можете быть абсолютно откровенны. Потому что если шансов у нас мало, то я должна подготовиться. Как человек философского склада, я спокойно отношусь к смерти, но всегда считала, что пациент имеет право знать всю правду о своём диагнозе, каким бы страшным он не был.

— Драгоценная вы моя, Татьяна Николаевна, — с искренней теплотой ответил капитан. — Не стану вас обманывать: там, куда мы едем, нас никто не ждёт. И всё же я надеюсь, что нам не откажут в помощи.