Москва – город проклятых

Кротков Антон Павлович

В глазах женщины появились слёзы счастья.

— Позвольте тогда, милый вы наш защитник, я вас обниму от всех нас!..

Через десять минут капитан получил новое сообщение от приятеля, на чьё КПП держал курс их автобус. Каким-то образом товарищу удалось выяснить новые подробности о лагере беженцев. И они оказались шокирующими. Он случайно набрел на странное, никем не охраняемое хранилище под открытым небом. На пустыре за леском, среди выгоревшей под солнцем травы и чахлых редких кустарников тянулась нескончаемая стена аккуратно сложенных друг в друга (по 20 штук) контейнеров прямоугольной формы из черного плотного картона. Их там было огромное количество, вероятно сотни тысяч, а может миллионы штук — сосчитать не представлялось возможным. И выглядело это так, будто их только вчера доставили — ни пыли на них, ни грязи. Рядом стояли десятки установок на колёсах. Это были передвижные кремационные печи. Друг это знал совершенно точно, потому что вскоре ему поручили выдать со своего склада ГСМ мазут для работы этих мобильных топок для сжигания трупов.

«Вася! — писал Сенину друг. — Я в шоке! Эти перестраховщики так бояться, что вирус вырвется за пределы зоны карантина, что похоже вообще никого не собираются спасать. Думаю, они расщедрились на бумажные гробы, чтобы унять собственную совесть. А вообще чувствуется большая путаница в головах у начальства. Так я не понял зачем нужны гробы, если пепел скорей всего будут ссыпать во рвы, и заливать бетоном или негашеной известью. Фото вырытых экскаватором длинных рвов я тебе тоже высылаю! Так что сюда тебе приезжать нельзя!!!».

Глава 49

Моторы вертолёта загудели как-то по иному — пилоты выходили на новый режим полёта. Винтокрылая машина будто набирала высоту. Пресс-секретарь Президента России поёжился от холода, вздрогнул и проснулся от прикосновения руки, лёгшей ему на плечо. Оказывается, он даже задремал в ожидании посадки: вместо двадцати минут, достаточных чтобы достигнуть подмосковного Внуково, они всё летели и летели куда-то. Придворный журналист, так неосмотрительно выдавший себя за своего высокопоставленного шефа, не догадывался, что за то время, что он спал, тяжёлый транспортный вертолёт дважды заправлялся прямо в воздухе от воздушных танкеров. При этом они шли очень низко, чтобы ни один радар не мог засечь их маршрут.

Разыграв спектакль исключительно ради того, чтобы поскорей оказаться со своей семьёй в безопасности, глава кремлёвского пула, сам того не ведая, отправился в свою последнюю командировку. Несчастный никогда бы не подумал, что по нелепой случайности должен умереть за другого. Огромные створки грузового люка были открыты, ещё только рассветало, поднимающееся из-за горизонта солнце окрасило в розовый свет безбрежное водное пространство внизу.

С обеих сторон, привязанные страховочными ремнями, рядом с пресс-секретарём стояли двое военных в лётных комбинезонах. Крепкие парни. Их лиц он не видел в предрассветном сумраке, но чувствовал, что спорить с ними бесполезно. Журналист уже всё понял. Животный страх, от которого сжалось всё внутри, парализовал волю к сопротивлению. Из кабины вышел тот самый медик, что опрашивал его при эвакуации, желая убедиться, что они берут на борт именно президента страны Владислава Козырева. Военный врач подошёл к ним. Зачем-то пощупал пульс пассажира, чему-то удовлетворённо кивнул и обратился к ассистентам. Из-за гула винтов и свиста ветра приговорённый не слышал, что сказал медик. А координатор акции не обратил никакого внимания на запоздалые протесты пассажира, попытки что-то ему объяснить. Врач сделал знак исполнителям. Один из них уверенным движением отстегнул страховочный ремень псевдопрезидента. Его заставили подняться. Никакой грубости. Палачи просто подвели журналиста к срезу люка и поставили на металлическую окантовку на самом краю пропасти. Словно жертвенное животное. Бедняга часто заморгал от сильного ветра, широко распахнув рот, цепенея от увиденного. Прямо под ним в пяти тысячах метрах морщилась бесконечная морская поверхность, тысячи складок-волн бушующего шторма покрывали её.

Новая волна ужаса окатила его. Журналист беспомощно оглянулся на стоящих поблизости парней, пристёгнутых своими страховочными фалами, затем повернул перекошенное мольбой лицо к медику и, набрав полные лёгкие воздуха, собрался что-то ему крикнуть; но тут один из парней сделал несколько быстрых шагов к смертнику и несильно подтолкнул его в пустоту.

Некоторое время вертолётчики с интересом наблюдали за кувыркающимся в пространстве телом, вслушиваясь в затихающие отголоски пронзительного вопля «парашютиста». Вскоре тёмная точка слилась с фоном моря. По всем подсчётам, свободный полёт должен был продолжаться около минуты, и теперь то, что ещё недавно было президентом крупнейшей державы мира, стало просто мешком плоти с переломанными при ударе о воду костями, опускающимся на дно. Через пару суток рыбы окончательно похоронят в своих желудках все улики совершённой акции.

* * *

Начальнику личной президентской охраны пришлось снова повторить своё сообщение, потому что ему, генералу Хромову показалось, что шеф его просто не понял:

— Владислав Викторович, только что по всем нашим закрытым каналам прошло сообщение, что второй вертолёт, который якобы эвакуировал вас с места крушения борта номер один, тоже разбился.

— А что с моей женой и дочерью? — воскликнул Козырев.

— Пока не знаю, — развёл руками генерал Хромов.

— Так выясните это поскорей!

— У меня связаны руки. Сложно нормально работать, пока мы считаемся мёртвыми. Вы же сами запретили мне сообщать, что передумали покидать Москву.

Козырев кивнул и постарался убрать эмоции:

— Да, всё верно. И пока я не отменяю своего запрета. Скажи, Захар Егорьевич, а как военные отреагировали на известие о моей гибели?

— Министр обороны и его подчинённые сообщают, что готовы выполнять все приказы временно исполняющего обязанности главы государства председателя правительства, — согласно конституции.

Владислав Козырев покачал головой. Не сводящий с его задумчивого лица озадаченных глаз Хромов, желал хоть какой-то ясности:

— Владислав Викторович, что происходит?

— Это я тебя хотел спросить, ты же начальник моей охраны! — с раздражением взглянул исподлобья президент.

У бывалого чекиста имелась версия случившегося, которую он высказал:

— Вероятно, спасатели взяли кого-то на борт в бессознательном состоянии и почему-то идентифицировали его как вас. Надо срочно дать опровержение, сообщить, что вы живы и остались в Кремле.

— А тебя, Захар Егорыч, не настораживает, что уже дважды за последние несколько часов вертолёт, в котором я, якобы, нахожусь, сбивают, либо он терпит крушение.

Хромов признал, что на его памяти такого с первым лицом государства ещё не случалось. И всё же он не мог согласиться с решением шефа «уйти в партизаны»:

— Я отвечаю за вас, а у меня мало людей, поэтому нам нужно запросить поддержку у военных.

— Ни в коем случае! — рассердился политик. — Ты меня слышишь?! Я запрещаю «воскресать», пока я во всём не разобрался. Ты меня понял?

В сложившейся ситуации ближайший круг верных телохранителей были последними людьми, которым Козырев продолжал доверять (сомневаться в их преданности или нет — такого выбора у него просто не осталось). И всё же в разговоре с ближайшим соратником президент умолчал о главном: министр обороны должен знать правду о них, ведь он послал ему на личный телефон сообщение в ту самую минуту, когда передумал покидать город, и даже вкратце объяснил своё решение. Тем не менее, старый маршал Сергей Климович Шмаго отчего-то не спешит объявлять его живым! Почему? Ведь между ними давно сложились хорошие доверительные отношения. Став президентом, Козырев выдвинул земляка-генерала на первые позиции, рассчитывая не только на его таланты военного реформатора, но в первую очередь на личную преданность. И видимо, просчитался… Такое молчание главного силовика не может не навести на нехорошие подозрения.