Москва и Московия
Шрифт:
– Что государь пожелает, то и учиню. Захочет пройти на паруснике по тесному Белому морю – прокачу. А прикажет показать ему просторы страны его необъятной – провезу по рекам. Говорят, Кама по весне величественна. А ещё впадает в неё Чусовая, что пересекает Уральский хребет. Опять же, Волга – мать русских рек – чудо как широка. Многие люди, по разным обычаям живущие, города старинные и новые. Рыбные ловы, коих ещё князь Александр Невский не чурался. Я и сама там не бывала, а увидеть охота. Я ведь, мистер Ромодановский, к хождению по водам с малолетства склонность питаю. Оттого и стремлюсь по рекам плавать. А с рек видно широко и двигаться по ним быстро.
– Ты мне про шарманки доложи. Сколь сделать можешь и в какой срок?
– Человека, способного шарманкой править, нужно семь лет учить. Англичане, что со мной приехали, столько лет науки и превозмогали, но таких и десятка нет, – решил я зайти от печки. – Школяры в Архангельске всего два года занимались, а в Котласе – одну зиму. Так что лет через пять-шесть появятся и здесь люди, способные со столь непростыми устройствами работать. А пока приходится доверять недоучкам, каждое их действие контролируя. Обождать придётся, Фёдор Юрьевич. Ведь даже если собрать вместе девять баб, за месяц они не родят. То же самое и с количеством шарманок. Если делать их наспех, неумелыми руками, то они будут плохо везти. Умельца же в три дня не выучишь. Но я пекусь и об этом. И тут тоже нужно несколько лет подождать. К той поре Пётр Алексеевич окончательно встанет на крыло и ужо покажет всем, куда Кузькина мать посылает раков зимовать. Возьмёт державу твёрдою рукой и позволит мне ходить по всем рекам и грузы возить.
– Зачем тебе грузы возить? Ведь и без того богата!
– Без дела скучно.
– А песню спела, чтобы Лизка в царицы не метила?
– Не метит она. Это чтобы Пётр Алексеевич к ней свататься не измыслил. В земле русской обычаи старинные блюсти надобно. – Это я вставил слово мудрое.
– Пушки, что ты поставила, те же, какими с англичанами в Белом море билась?
– Нет. Эти лучше. Легче и калибром крупнее.
– Тогда почто на шхуну свою такие не поставила?
– Под ту огнезапасу много наготовлено и лафет хитрый излажен. Переделывать дюже многодельно, а смысл невелик: у врагов и таких нет. Зачем бить молотом, если довольно и ладонью прихлопнуть?
– Ишь какая разумная! Даром что баба. Тогда расскажи мне: что забыла в Мангазее?
– А может, ты, Фёдор Юрьевич, разобъяснишь мне, где эта самая Мангазея была и отчего её не стало?
– Где она в точности, того не знаю. А не стало её потому, что в городе этом англичане торг вели беспошлинно, пользуясь данными им привилегиями. Та самая лондонская Московская компания богатела, а казна от этого не наполнялась.
– То есть что, англичане дотуда на морских судах доходили? – удивилась Софи.
– А чего бы им не доходить?
– Разве льды им не препятствовали?
– Про льды и пути не ведаю. Но обязательно выясню.
– Пожалуйста, Фёдор Юрьевич, миленький, разузнайте? Может, карты какие-то где-то сохранились? Так бы крепко они мне помогли! А вы, я знаю, всё-всё разузнать можете.
Ну да, припомнил я, что князь этот чем-то вроде контр разведки занимался. Или политическим сыском? То есть фигурой был очень сильной.
– Ты в своём ли уме, девка! Ты же и есть та самая англичанка, от которых эту дорогу закрыли. Наглость твоя просто немыслима. Жаль, что Пётр Алексеич к тебе пристрастен, а то бы мигом в железа заковали и в края холодные отвезли. Так что ни в Мангазею не суйся, ни в Чусовую. Этот путь нынче тоже для иноземцев запрещён. Даже если они фрейлины самодержицы.
Вот так одним плевком в душу этот дядечка и перечеркнул мне все планы на лето.
Глава 10. Будни
Этой ночью Софи долго не спала, досадуя на то, что столь долго вынашиваемые планы сорвались. Обидно было – сама проговорилась Ромодановскому о своём намерении заглянуть в реку Чусовую. Смолчала бы – потом имела бы право честно сказать: не знала, мол. Да и могли об этом просто не узнать: вряд ли там острог стоит или таможня. А вот насчёт Мангазеи – тут куда как хуже. Кто бы мог донести? Ведь всего-то и был об этом один мимолётный разговор. Видимо, приглядывают за корабельным двором, пусть и негласно, зато недреманно.
Пришлось на неопределённое время задержаться здесь: неучтиво уезжать, когда к тебе сам царь пожаловал. Поэтому караван из трёх барж, идущий на Соликамск, в течение буквально пары часов миновал Котлас, по одной заходя в залив, на берегу которого раскинулся лодочный двор. Все эти корытца двигались исправно, просто растянулись из-за того, что не тратили усилий на уравнивание скоростей. В отчётливо видимом флагмане тоже никто не нуждается до самого поворота в Кельтму, где без направляющего будет уже не обойтись.
Все суда по очереди вставали тупыми носами к неподготовленному берегу, поскольку единственная пристань оказалась занята. Капитаны узнавали новости и получали уведомление о том, что «Лещ» в дальнейшем походе участия принимать не будет, после чего продолжали движение. Да, нашему самому быстрому кораблику предстоит на какое-то время стать царской яхтой.
Но пока Пётр завис в мастерских. Конкретно – в токарне, где сейчас гонят массовую продукцию. На потоке стоят прялки – не веретёна, а немудрёные устройства, заглатывающие льняную кудель и скручивающие её в нить, которую наматывают на шпулю. Привод традиционный – от педали, которая через кривошипно-шатунный механизм вращает колесо. Прямо как на картинке девятнадцатого века типа «Молодая пряха у окна сидит».
Молодой царь поочерёдно осваивает операцию за операцией, переходя от одних деталей к другим. Приходится присутствовать и давать пояснения.
Ко мне подошла Фёкла и, поздоровавшись, сообщила о результатах произведённого опроса:
– Соня! Мне тут люди сказали, что Пермь – не какое-то место, а народ, живущий по Каме.
Надо же, я-то думал, что столица Пермского края не попала на карту из-за упущения русских картографов, а выходит, её ещё не основали.
– Герр Питер! Позволь представить тебе капитана гидрографического судна твоего величества «Пескарь» Фёклу Силовну Рубанкину. Фёкла! Пред тобой государь всея Руси Пётр Алексеевич Романов.
Девушка отвесила поясной поклон и теперь ела глазами начальство.
– А что, Софья Джонатановна, много ли ещё в этих краях капитан-девиц? – ухмыльнулся государь, вытирая руки тряпицей.
– Нет. Мало их. А жаль, потому что с Ивашкой Хмельницким они дружбы не водят, оттого всегда в своём разуме. А хоть море, хоть река небрежения к себе не прощают.
– Покажи мне твоего «Пескаря».
Да что взять с юноши, у которого возраст «хочу всё знать» в самом разгаре!
Причальная команда принимала с борта пустые бочки из-под скипидара и подавала канистры с берёзовым конденсатом. На берегу ждали очереди и бочки сырой нефти. Пётр пособил ворочать тяжести, поскольку энергия в нём просто бурлила, а потом завис в обсерваторном отсеке, занимающем крышу кабины, которая тут на весь корпус. Из-за применения здесь винтового привода двигатель установлен в носу, отчего сюда же вынесено и рулевое управление, и отсюда в корму наклонно тянется гребной вал, проходящий сквозь дейдвуд. Задняя часть надстройки наполнена бочками с горючим, а через люк в потолке проводятся астрономические наблюдения и съёмка местности.