Москва и Московия
Шрифт:
– А ты, дядя, тут десятник или сотник? – попытался я уточнить статус нашего главного провожатого.
– Сотником считай.
– Так вот, господин сотник. Пришлю я сюда девицу Люси, чтобы она эту дорогу измерила вдоль, поперёк и в вертикальной плоскости. А ты уж похлопочи, чтобы её не обидели. Трудов тут на целое лето, а может, и не на одно. Мои умельцы нынче в мае семь вёрст проложили по равнине, так для этого материал всю зиму заготавливали. Тут же горы, хоть и невеликие, и камни в грунте встречаются. Опять же, просеку нужно не дуриком вести. Короче, озадачил ты меня крепко. Сотня вёрст – это тебе не пуп царапать.
– Весёлая ты девка, Софья. Мои удальцы уже на кулаках решают, кому тебя в седло подсаживать. И кашу варишь вкусную. Перебирайся к нам на постоянное жительство.
– Спасибо на добром слове. А только мне на роду написано не на одном месте жить, а в пути, – попытался я как можно вежливее отклонить предложение.
На обратном пути Софи занималась перспективным планированием. Уже стало очевидным, что для маршрутов по Волге, Каме и Оке нужно строить крупные суда с винтовым движителем. На папином флейте наш шестидюймовый мотор, разогнанный на полную мощность, позволил развить скорость в пять с половиной узлов, что лишь чуть больше десяти километров в час. Против течения великих рек маловато будет. Так что размер придётся наращивать поэтапно.
Первый шаг – тридцатитонной вместительности корпус длиной двадцать четыре и шириной три метра. С острым носом, потому что начинается борьба за скорость и экономичность в пику проходимости, лёгкости и простоте, на которые было поставлено спервоначалу. Собственно, дебют уже состоялся и прошёл успешно.
Что же касается конно-брусовой дороги, то на стокилометровой дистанции крайне желателен локомотив. Так вот! Конструкцию паровоза я представляю себе крайне поверхностно, а там не всё так просто, как может показаться непосвящённому наблюдателю. Это достаточно серьёзная конструкция. Привод же на колёса от наших калильных двигателей вообще затруднителен из-за необходимости при трогании состава с места преодолеть трение покоя, передавая усилие тоже за счёт трения в муфте сцепления.
Это не так страшно, когда раскручиваешь винты или колёса в жидкой среде, но для локомотива или автомобиля очень трудно. Новички-водители часто «глохнут», имея двигатель, которому легко «добавить оборотов», и переключаемую на ходу коробку скоростей. Нас крепко выручает то, что движители судов испытывают малое сопротивление до тех пор, пока не раскрутятся как следует: вода – податливая среда. Так что нам проще сделать самолёт, чем трактор. С точки зрения моториста, конечно.
Следующей проблемой снова являются кадры. На этот раз кадры руководящие. Нам трижды повезло: с Иваном, с дядей Силой и с плотником Степаном. Нынче на переходе в Дон ещё и старшой плотницкой артели Микула, тот, что командовал ещё постройкой первого сухого волока, зарекомендовал себя человеком инициативным и предусмотрительным. Каждый такой кадр словно жемчужина. Хм! А ведь все они поморы, то есть люди из краёв, где отродясь не бывало крепостного права. Интересный, однако, признак.
Следующим номером обязательной программы оказываются суда класса «река – море». Это на случай успешного взятия Очакова, ведь его придётся снабжать через Днепр. Остаётся уповать, что дорогу по берегу в обход Днепровских порогов силы основного ядра русской армии построят. И сумеют оборонить.
Кроме этого нельзя забывать о пути по реке Белой или какой-то другой водной артерии в составе Казанско-Уральской дороги. Потому что стокилометровый переезд через сушу, «рекомендованный» Строгановым, в наших масштабах – настоящая стройка века. И вопрос даже не в деньгах, которых мы за навигацию прошлого года заработали много. В квалифицированных кадрах загвоздка. Чтобы полноценно обучить человека, его нужно готовить лет с семи-восьми и до тринадцати-четырнадцати. Этот процесс здесь только в самом начале.
Глава 14. Организационно-политическая
Из Верхнечусовских Городков мы отправились в Муром, по дороге завернув в Казань, где удачно определили координаты (погода порадовала ясным небом) и пообщались с людьми в окрестностях пристани.
Народ, как всегда, нам встретился разный, однако когда за плечами маячат два молодца в преображенских мундирах – люди от Ромодановского – и поблизости наблюдается пара вооружённых мушкетами лиц, одетых по-русски, но с восточным разрезом глаз, это снимает многие вопросы, связанные с ношением девицей мужского платья и шпаги. Тем более что мы никому ничем не мешали.
Да, здесь очень много мусульман, что наложило отпечаток и на стиль одежды – чувствуется налёт восточности. Да и женщин вблизи причалов нам как-то не удалось приметить.
По случаю прибытия представились воеводе, что ни к каким последствиям не привело. Мы здесь никому не интересны со своей маленькой лодкой и без намерения торговать.
В Нижнем Новгороде нас мигом запрягли тащить вверх по Оке барку, гружённую всякой всячиной, как раз до Москвы. Тутошние купцы отлично знакомы с баржей Фёклы, не раз здесь побывавшей. Поэтому, увидев гребные колёса, сразу смекнули, что это не иначе как буксир, потому что лодка маловата для того, чтобы её можно было серьёзно нагрузить. А про буксиры, работающие на Северной Двине и Сухоне, они уже слыхивали.
По пути завернули в Муром. У нас прямо тут на борту как раз завершились работы по чертежам двадцатичетырёхтонной баржи, которая после окончания проектирования оказалась стотонной: мы удвоили не только длину, но и ширину, а осадку утроили. Теоретически это могло дать грузоподъёмность в сто сорок четыре тонны, но пришлось немного усилить конструкцию, предусмотреть места для пассажиров и улучшить условия обитания экипажа.
Старший по Карачаровскому лодочному двору Степан эскизы рассмотрел, поспрашивал о некоторых не вполне понятных моментах и заверил, что справится. Мы приняли на борт десяток бочек скипидара местной выгонки и прошлись по производственным помещениям.
Вот тут-то и ждала меня неожиданность. О том, что брёвна распиливают одной горизонтально расположенной пилой, прогоняя хлыст столько раз, сколько требуется пропилов, я и раньше знал, но тут обратил внимание на привод. Полотно двигал шток, торчащий из цилиндра, просто и прямо туда-сюда, без каких либо хитростей с переводом вращательного движения в возвратно-поступательное.
То есть передо мной была паровая машина Уатта, в которой пар попеременно поступал то с одной стороны поршня, то с другой. А это не только правильно устроенные клапана, привод которых отчётливо просматривался, но и паровой котёл, которого здесь и в упор не видно. Потому что вместо него пристроен шестидюймовый калильный двигатель, второй цилиндр которого выполняет функцию ресивера, то есть как бы и есть котёл.
Как-то давненько я не интересовался трудами наших с Софи Кулибиных, а они механическую энергию вращения маховика додумались истратить на сжатие смеси газообразных продуктов сгорания и пара, приводя в действие двигатель, имеющий куда лучшие динамические характеристики. А подачей топлива управляют от манометра. Автоматика, конечно, убогая, лишенная элемента сравнения, но в узких пределах изменения нагрузок с задачей справляется, чему способствует инерционность системы в целом.
Следующим «открытием» для меня стал рейсмусный станок. Надо же, и сюда сделали, привезли, смонтировали и даже запустили.