Москва Поднебесная
Шрифт:
– А кто меня наделил им?
– Вероятнее всего, он, – ангел скосил глаза в сторону комнаты.
– Выходит, – рассуждал «Samsung», – он мой создатель и, следовательно, Бог?
– Я не могу ответить на это ничего.
– Почему же?
– Потому что это уникальный случай, и подобного не было никогда. Ты задаёшь мне вопросы, которые начинают меня пугать. Я уже и сам не знаю, кто тут создатель, а кто создания. Для меня БОГ один, и я исполняю его волю. Чью волю исполняешь ты, и зачем ты появился, я не знаю.
– А что, если, – предположил холодильник, – что, если ты тоже чья-то фантазия?
Ангел задумался, заискрился нежно
– Наверное, я ЕГО фантазия. Или создание. А может, это одно и то же? – Он пожал плечами. – Я думаю, твоё сознание пришло, как и сознание людей, из великого ничего. Больше ему неоткуда было взяться. Но это не значит, что твой создатель Василий. Хотя ты появился именно потому, что он так захотел.
– Это ты исполнил его волю?
– В этом случае не я.
– А кто?
– Не знаю. И это очень странно. Я, признаться, и не задумывался об этом. Но, мне кажется, ты, как и всё в мире, возник по воле божьей! Ведь по воле же божьей свободный человек наделён невероятными возможностями и свободой. У нас, высших, были лишь предположения относительно могущества свободного человека, но проверить их мы не могли.
– Почему? – удивился «Samsung». – Вы могли нарочно выбрать человека и не класть его кирпич сознания в стену.
– Не могли. Я же объяснял. Это наша функция. Жизненная функция! Мы не властны выбирать: класть или не класть! Это так же невозможно, как человеку решать, дышать или не дышать, а тебе… тебе… быть холодильником или не быть!
– Но как-то ведь это произошло?
– Да, – согласился ангел, – но как и почему, никто не знает. Это великая загадка.
Оба замолчали, и каждый начал думать о чём-то своём. Холодильник встал у стены, размышляя про себя о мироздании и своей в нём роли. Ангел же, став почти прозрачным, впитывал в себя любовь и благоденствие, тонким эфиром струящиеся в пространстве. Ему грустно было осознавать, что с каждым годом, с каждым днём, любви в мире становится всё меньше, а благоденствия вообще почти не осталось, а то, что излучается людьми как благоденствие, не оно вовсе, а пустой непитательный суррогат. Но зато всё больше в мире грубости и насилия, чья энергия разрушительна для тонкого существа ангелов. Но ведь и эта энергия нужна высшим существам – демонам и бесам, которые также нуждаются в пище?
Об этом краешком сознания думал ангел, понимая, что устроено всё правильно, но не сбалансировано. А ещё он чувствовал, что не договорил с холодильником, что осталось что-то невысказанное, хоть и почти осознанное ими обоими. И ещё думалось ангелу, что «Samsung» – философ.
Кран
Вера Лисичкина, отсев от компании, тихо плакала поодаль, отвернувшись к прозрачной воде, плещущейся о серые бетонные ступени. Возле двери, ведущей некогда в отделение милиции, исчезнувшее неизвестно куда вместе со всей Москвой, стоял Богдан Мамедов. Рядом с ним, огородив вора-рецидивиста полукругом, находились Гор, Метатрон и Носфературс. Со стороны могло показаться, что это обыкновенная троица бандитов-рэкетиров, намеревающаяся разделаться с мини-бизнесменом, подторговывающем мандаринами на мелкооптовом рынке и не желающем платить установленную бандитскую таксу. Лицо Мамедова выражало такой испуг, словно
– Альтерфлюаристент или Альтерстент – это помощник ангела в нематериальной сфере. Проводник его! Понимаешь? – говорил Метатрон, глядя Мамедову в глаза.
– Нет, – Богдан пугливо вжимался в дверь, – ничего я не понимаю.
– Это как его второе я, как внутренний голос. Только они всё же разные личности. Не одно и то же. Вот, представь себе компьютер и пользователя перед ним…
– Я в электронике не понимаю, – отмахнулся Богдан.
– Ну, представь хоть что угодно… хоть строительный кран!
– Кран? – Мамедов напрягся и представил себе кран и сидящую в кабине бывшую свою сожительницу Клавдию. От этого воспоминания по телу уголовника прошёл неприятный озноб, а на языке он вдруг ощутил омерзительный кислый привкус, врезавшийся в память навсегда. Богдан поморщился и уточнил: – Какой кран? Высотный?
– Любой. Дело не в этом. Так вот, тот, кто краном управляет – Ангел, а Альтерстент – это сам кран! Понял?
– Ну, понял, в натуре, не тупой. – Мамедов кивнул.
– Только он тоже отдельная личность, но связана с ангелом неразрывно, а ангел, соответственно, с ней. Как сиамские близнецы. Это симбиоз. Неразрывный союз, дающий ангелу способность творить всё, что угодно. Но отдельно друг от друга ни тот, ни другой ничего не могут, они бессильны.
– И чего теперь? – Мамедов боязливо покосился на Нистратова, который снова улыбался ему ласково. Даже чересчур ласково.
– Тебе придётся снова стать им! – изрёк Метатрон торжественно.
– Нет! Не буду я! – отрезал Богдан, но как-то неуверенно, словно боясь, что сейчас его начнут бить.
– Да ты пойми, – включился в разговор Гор, – если ты этого не сделаешь, всё мироустройство рухнет.
– А мне-то чего? Пускай рухает! – безответственно противился Богдан.
– Слушай, Форгезо, а тебе снов странных никогда не снилось? – поинтересовался Елисей.
– Нет, – соврал тот.
– И ты себя никогда не ощущал получеловеком-полурадиоволной?
– Чем? – вздрогнул Мамедов. – Не ощущал я ничего. Я вообще вам не верю!
– Ну, тогда смотри, – предостерегающе прохрипел Гор, и тут человеческое его лицо начало плавиться, словно было из воска, трансформируясь в птичью физиономию. Нос горца на глазах покрылся чёрной коростой и разросся, превратившись в громадный изогнутый клюв. А из-за спины, обдав Мамедова горячим потоком воздуха, выплеснулись блестящие чёрные крылья.
– Ядрить ту Люсю! – выдал Мамедов ругательное удивление и чуть не упал.
– Веришь? – проскрипел пружиной птицеголовый бог, уставившись на ошалевшего Мамедова чёрными, блестящими как пуговицы кашемирового пальто, глазами.
Не поверить Богдан не мог. Перед ним стояло существо с телом человека и огромной головой сокола. Вид его был настолько величественен и фантастичен, что Богдан подумал про себя, что спит и всё происходящее с ним не более, чем сон, игра одурманенного дрёмой воображения с прямой уголовной логикой. Вспомнив, что в таких случаях нужно делать, он тайком ущипнул свою ляжку и, ощутив настоящую отрезвляющую боль, вздрогнул. Догадка провалилась. Он не спал.