Москва Поднебесная
Шрифт:
– А вы смотрите мои передачи? – кокетливо спросила она.
– Я ваш фанат! – ответил Мамедов подобострастно. – Вы для меня… я… ваши передачи… – Но ничего подходящего уголовник не придумал, и только развёл руками, словно бездарность, пасующая перед гениальным.
– Ой. Да что вы… будет вам. Фанат… – наигранно отмахнулась знаменитость.
– Фанат! Самый большой… – жарко подтвердил Богдан.
Лавандышева завистливо побагровела.
– Да бросьте вы, – теперь телезвезда кокетливо косилась на Мамедова. А Мамедов, окрылённый неожиданной встречей, готов был взлететь.
Все
– Я вас у телецентра искал, – тревожно сказал Мамедов, пытаясь приблизиться, но Вознесенская испуганно отшатнулась, боясь, что неожиданный фанат её как следует рассмотрит.
– Не подходите! – остановила она Богдана. – Я не в лучшем сейчас виде.
– Да уж, – прихрюкнула Лавандышева издевательски.
– Кажется, мы имеем ещё одного влюблённого, – произнёс весело Гор. И на него резко устремили взгляды Лисичкина и Наталья Андреевна, а певица Лавандышева горько вздохнула.
– Ладно, с любовью разберёмся позже! – заявил Метатрон. – Нам пора на границу миров.
Тут от него пошло сияние, и он из лысого анахронического бандита в пиджаке превратился в божественное существо. Огромное и невероятное, с тридцатью шестью прекрасными крыльями за спиной. Расправив своё пернатое великолепие, Метатрон обдал потоком ветра всех стоящих на крыльце, и Мамедов, собиравшийся что-то ещё спросить у Вознесенской, остался стоять с раскрытым ртом, не в силах вымолвить ни слова. Даже его поразила неземная красота божественного создания.
– Надевай крылья, Носфературс! – приказал Метатрон.
– Как? Я не умею, – опешил Елисей, косясь на сумку.
– Не надо ничего уметь! Надевай!
Сзади к Нистратову подошёл Гор, тоже в божественном своём обличии, и, взмахнув когтистой рукой, в один миг срезал с Елисея одежду. Затем взял крылья и приставил к бледным шрамам на спине экс-ангела, и те в одно мгновение слились с кожей. Вросли в плоть, как пересаженные в плодородную почву саженцы. Произошло это так быстро, что Елисей и опомниться не успел. Он не ощутил никакой боли, а только вдруг понял, что может летать. Осознал внезапно. Это было так же, как бывает во сне. Сколько раз снилось Елисею, что он летает свободно и легко, не прилагая никаких усилий. Эти сны были столь натуралистичны, что при пробуждении ещё какое-то время в душе оставалось чувство, будто умение летать не исчезло и осталось навсегда, что его можно с лёгкостью продемонстрировать всем. Естественно, спустя минуты, когда колдовство сна рассеивалось окончательно, чувство уходило, оставляя осадок печали, но теперь… Теперь сон стал явью!
Елисей слабо… не подпрыгнул даже, а оттолкнулся от ступеней, и с лёгкостью повис в воздухе, мягко перебирая струи ветра своим оперением.
– Могу! – вскричал он радостно, словно ребёнок, попавший из рогатки в самую тютельку мишени.
– Боже, – вскричала супруга Наталья Андреевна, – что вы сделали? Он теперь ангел?
– Нет, не ангел, – успокоил её Гор, – но летать может.
Однако Елисею казалось, что он самый
– Могу! – кричал он. – Я могу летать!
Метатрон подхватил на руки Верочку и взмыл в небо. Архангел Михаил, усадив крыса Жерара себе на плечо, последовал за ним. Тут и Нистратов, придав лицу выражение, какое имеют супергерои в кинофильмах, подлетел к жене и бережно взял за талию. Она же нежно обвила его шею руками. Другой рукой он подхватил сумку с кирпичом сознания. Вдвоём с женой они так же легко поднялись ввысь, и Елисей, странным образом, совсем не чувствовал никакого напряжения.
– А мы? – закричали обряженные в порнокостюмы хрюшки.
– Я без неё не полечу, – заорал Богдан, которого Гор тоже поднял над островом-крыльцом. – И её возьмите! – кричал он, тыча в телезвезду всеми десятью пальцами.
– Действительно, – задумался Метатрон, – не оставлять же их здесь. Михаил, ты их сюда притащил, ты и забирай!
– И то верно, – согласился Архангел и спланировал вниз. Подцепив звёздных подруг, он поднялся в небо и полетел к той точке небесной сферы, где исчез потопивший фрегат младенец Загробулько.
Вся чудесная стая летела туда. К ней присоединился Архангел. Последней остров покинула Анастейд. Удивительным было то, что, как только ноги её оторвались от бетонной поверхности, крыльцо милицейского участка с фрагментом кирпичной стены и дверью, некогда ведущей в обитель законопорядка, исчезло в воздухе без остатка.
Елисей летел рядом с Архангелом Михаилом и посматривал на крыса Жерара, который, щурясь на солнце, курил трубку и имел вид торжественный и гордый, словно это он навигатор полёта, указующий направление всем.
– Скажи-ка, Жерар, – полюбопытствовал Елисей, которого с самого появления крыса терзал один вопрос, – а тебя случайно не было тогда на вокзале?
– Когда вы встречались с Бергом и Эль Хаем? – Остроносый зверёк повернулся к нему.
– Да.
– И да, и нет, – уклончиво ответил крыс.
– Что ты имеешь ввиду?
– А ты, наверное, думаешь, что те крысы были настоящими?
– А разве нет? – Елисей от удивления чуть не выронил сумку.
– Нет, конечно. Это были мои трёхмерные отражения, – засмеялся Жерар, – стали бы мы посылать на бой с Бергом настоящих. Нам нужно было выиграть время, вот мы и придумали эту шутку…
– Шутку? Я чуть от страха не умер. – Нистратов вспомнил жуткую кровавую битву, и ему на мгновение стало нехорошо.
– Просто ты сейчас человек, Носфературс, и человек ограниченный. А потому меряешь события с точки зрения усреднённой, или, я бы сказал, посредственной!
– Подожди-ка, – вдруг занервничал Елисей, отчего непроизвольно замахал крыльями чаще, вырвавшись вперёд. Но, спохватившись, вернулся, и снова обратился к Жерару: – Выходит, и мой кирпич сознания есть в стене?
– А как же. – Крыс подмигнул ему.
– Дела… – проговорил Носфературс рассеянно. Дальше он летел, бережно прижимая Наталью Андреевну к груди, пребывал в глубокой задумчивости, и молчал, изредка поглядывая на Мамедова, который, страшась высоты, летел, зажмурившись, намертво вцепившись в Фалкона.